Ливонский поход Ивана Грозного - Витольд Новодворский

Зарево поджара так ярко освещало небо, что его можно было видеть на далеком расстоянии. Ввиду этого король начал опасаться, чтобы гарнизон крепости Сокола, заметив пожар, не прибыл своим на помощь. Чтоб предупредить нападение с этой стороны, Баторий вывел почти все войско из лагеря и построил его в боевой порядок на правом берегу Полоты. Но опасения короля оказались напрасны.

В это время из крепости спустилось со стен 10 человек и явилось в неприятельский лагерь просить пощады, но венгерские солдаты умертвили несчастных перебежчиков. Остальные осажденные показывали тоже вид, что желают сдаться, но, как оказалось вскоре, притворно. Пользуясь тем, что громадное пламя закрывало их от неприятеля, они насыпали в том месте, где прогорела стена, вал, провели ров и поставили орудия. Сильный пожар продолжался до самого вечера, а поэтому король, не желая вести солдат через огонь, отложил приступ до следующего дня. Но некоторые венгерские и польские солдаты, побуждаемые жаждою добычи, попытались через пламя вторгнуться в крепость, однако огонь так сильно обжигал их и враг так мужественно отражал, что они были принуждены возвратиться назад. Русские пустились их преследовать, но на помощь бегущим бросился отряд пехотинцев Замойского (200 челов.). Тогда завязалась горячая схватка. Король, узнав о штурме, поспешил занять дорогу, ведущую из Сокола, а Мелецкий – защитить орудия и окопы. Русские открыли в это время из крепости по неприятелю сильную пальбу. Король и Замойский подверглись в этот момент немалой опасности: один из всадников был убит ядром подле самого короля на том месте, которое оставил Замойский с той целью, чтоб переменить лошадь. Штурм был отбит, но и Русские, преследовавшие штурмовавших, должны были возвратиться с значительным уроном: во время этой схватки погибло, по польскому официальному известию, 27 солдат из войска Батория и 200 человек из крепостного гарнизона[351].

Эта неудача возбудила сильные раздоры между Поляками и Венграми: Поляки называли поступок Венгров безрассудством, а Венгры, в свою очередь, обвиняли Поляков в том, что они недостаточно энергически им помогали при штурме. Вследствие этих раздоров утро следующего дня до полудня прошло в бездействии. Король снова послал в крепость грамоту с требованием сдачи, заявляя, что опасная грамота будет действительна только до 3-х часов дня[352]. Но осажденные не думали пока еще сдаваться. Они намеревались укрепить ту башню, которая была подожжена, и хотели сюда возвратиться. Однако король не позволил им исполнить это намерение. По его приказанию Венгры, предводительствуемые Петром Рачем, напали внезапно на эту башню и подожгли ее. Новый пожар продолжался всю ночь; всю ночь также производилась пальба из орудий. Осаждающие успели в эту ночь провести рвы на расстоянии нескольких шагов от неприятельских укреплений. Однако пожар в крепости произвел такие опустошения, что защита сделалась невозможной. Тогда стрельцы и дети боярские[353] вступили с королем в переговоры о сдаче крепости и сдали ее, как этому ни сопротивлялись великолуцкий архиепископ Киприан и воеводы, которые хотели даже взорвать крепость на воздух, предпочитая геройскую смерть постыдной сдаче. Не будучи в состоянии склонить гарнизон к этому подвигу, они заперлись в церкви Св. Софии, так что пришлось – по приказанию Батория – выводить их оттуда насильно. Приведенные к королю, они ударили ему челом, причем воевода Петр Волынский стал жаловаться Баторию на своего товарища Василия Микулинского за то, что этот последний оклеветал его перед царем, и поэтому царь приказал заключить его, Волынского, в оковы. Но король не пожелал за недостатком времени разбирать этой жалобы и поручил надзирать за воеводами и архиепископом литовскому подскарбию Лаврентию Войне[354]. Затем он послал несколько Венгров и несколько Поляков (Нищицкого, Пенкославского, Немоту и Красицкого) принимать замок. К ним вздумали было присоединиться еще некоторые Поляки, увлекаемые, вероятно, жаждой добычи, что сильно рассердило короля: он бросился на одного из них, Доброславского, с саблей, чем обидел гетмана Мелецкого, так как Доброславский был его слугой[355].

Приняв замок, король приказал Москвитянам выходить из него, предоставляя каждому на выбор – возвратиться на родину или остаться у него на службе. Большая часть, побуждаемая любовью к родине и преданностью царю, предпочла возвращение в отечество и службу своему государю, хотя «каждый из них мог думать, что идет на верную смерть и страшные мучения». Однако царь пощадил их, «или потому, – замечает польский историк, – что, по мнению его, они были вынуждены сдаться последнею крайностью, или потому, что он сам вследствие неудач упал духом и ослабел в своей жестокости». По приказанию царя, они были размещены в окрестных замках: Великих Луках, Заволочье, Невеле, Усвят, чтобы они смыли, защищая эти крепости, позор сдачи Полоцка доблестными подвигами в дальнейшей борьбе с врагом. Король приказал охранять выходивших из крепости от обид и сам наблюдал за этим. Когда один из солдат, надеясь на то, что он останется незамеченным в толпе, стал грабить их, Баторий бросился на него и прибил его булавой[356]. С целью охраны от грабителей дана была Москвитянам, по приказанию короля, стража из литовских панов и казаков (2 эскадрона), под начальством ротмистра Садовского, для сопровождения их в пути[357].

«Но когда они пришли на ночлег, то всякий сброд, который потянулся за ним от войска, начал их терзать и грабить, чему помогали и посланные охранять их казаки». Увидев это, встревоженные Москвитяне стали разбегаться, кто куда попало, так что Садовский не мог собрать их снова. Узнав об этом, Баторий выразил сильное сожаление, что так случилось[358].

Взяв крепость, король хотел совершить благодарственное молебствие в тот же самый день в самом Полоцке, но множество трупов и сильное от них зловоние не позволили ему войти в город, а потому он приказал отслужить молебен на следующий день в лагере[359].

В крепости победители нашли 38 орудий, 300 гаковниц, около 600 длинных ручниц[360], 2500 центнеров пороха[361], много пуль и ядер[362] и значительную добычу, хотя Москвитяне, уходя на родину, и взяли с собой много сокровищ. Венгры в течение нескольких дней выносили разного рода вещи из замка, много продали явно в лагери и много, – то, что получше, – у себя спрятали[363]. Кроме того, победителям досталась драгоценная библиотека, состоявшая из летописей и сочинений отцов церкви на славянском языке[364].