Лезвием по уязвимости - Дина Серпентинская

–Обещаю: без задержек!– готова была подпрыгнуть Алла: она добилась своего!– Давайте условимся когда?

–Сегодня четырнадцатое августа, я буду приходить за платой пятнадцатого числа каждого месяца, будем предварительно созваниваться. За аренду восемнадцать тысяч, все коммунальные услуги за квартиру оплачиваю сама, кроме электричества: сколько нажжете света, столько и ваше.

–Хорошо, Елена Петровна! Я готова заплатить за первый месяц,– сказала Алла и отсчитала деньги.

–Хорошо, вот вам ключи. Запишите мой номер телефона и продиктуйте свой…

Так Алла сняла квартиру, ни копейки не переплатив агентству. Она ликовала: ей удалось сэкономить крупную сумму и при этом получить то, что хотела. Теперь можно со спокойной душой собирать вещи и перевозить их на новое место…

Теперь ее жизнь будет скрыта от посторонних. В этих стенах она может дать волю чувствам, и ей не придется сдерживаться, придумывать нелепые объяснения, почему в глазах предательски блестят слезинки. Людям необязательно знать правду, ей же не нужны ни пересуды, ни огласка, она все для себя решила и не свернет с пути. У нее своя мораль; ипусть она не так чиста, зато ее прокормит.

«Что в наше время главное»,– усвоила она.

В замочной скважине повернули ключ, и мальчишка соскочил с дивана, подбежал к двери:

–Мамка пришла!

На пороге показалась разморенная жарой, вымотанная работой мать. Пронырливый сынишка выхватил пакет, который тут же проверил на наличие сладостей. Их не оказалось, и он, разочарованный, бросил пакет и вернулся в комнату, где продолжил смотреть мультик, но уже без интереса.

–Димка, сынок,– подошла к нему женщина и ласково погладила по голове,– смотри, что я тебе принесла,– и достала из облезлой дерматиновой сумки шоколадку.

Димка запрыгал на расшатанном диване и, вскрыв упаковку, с жадным причмокиванием принялся за содержимое.

Женщина прошла на кухню и достала из пакета буханку хлеба, килограммовую пачку риса и куриные желудки, которыми заменяла мясо, обжаривая их с луком и морковью. Несмотря на усталость, она сразу принялась сочинять нехитрый ужин для себя и сына, едва лишь накинула халат. Пальцы управлялись с ножом и руки еще слушались Ольгу, но мысли были ей неподвластны и возвращались в то место, где оказалась дорогая ей малютка…

Во Владивостоке установилась жара. Столбик термометра за окном показывал тридцать пять градусов, вдобавок накалилась плита, и в маленькой кухоньке в два счета стало адски душно – Ольга распахнула окно. Во дворе она увидела горку из сумок. Две девушки поочередно перетаскивали все в подъезд: одна, блондинка с короткой стрижкой, только и успевала бегать туда-обратно, а вторая, шатенка с волнистыми волосами, торопливо следовала за ней.

«Новые жильцы… Зачем они выбрали наш серый квартал? Студентки, в целях экономии? Тогда могу понять. Те, кто здесь живет, мечтают выбраться отсюда… И я уехала бы с радостью – но некуда».

Ольга наблюдала за движением внизу с какой-то мрачной задумчивостью и странным ощущением родства. Так смотрят больные из окон своих палат на новоприбывших больных… Ее отвлек стук в дверь.

–Кто там?

На пороге стояла соседка Люда, с которой они дружили. Ольга провела ее на кухню и прикрыла дверь, чтобы сын не слышал разговор.

–Ну как ты, Оль?– участливо спросила Люда.

–Отказ за отказом…Я так больше не могу!– в отчаянии заломила руки Ольга.– Я ей родная тетка, а мне даже увидеть ее не дают! На посещение ребенка нужно разрешение, даже мне, тетке, представляешь?

–Но как же так? Что за люди сидят в этих органах опеки? Неужели им наплевать, вырастет ребенок в любящей семье или в детдоме, где никому не нужен? Потом они выходят, как волчата, и не знают, как жить среди людей. Знаю одну такую: из бывших детдомовских. Женщине под сорок лет, сменила с десяток мест работы и нигде не задерживалась надолго, везде ей казалось, что ее хотят обидеть, как-то ущемить в правах, она ябедничала на коллег, не могла найти общего языка с начальством – в итоге уходила… Ранимая, плаксивая, принимает все очень близко к сердцу. И в личной жизни беда: ни мужа, ни детей… А зачем ей семья, если она не понимает ее ценность? Если нет понятия самой семьи? С детства не заложено.

–Ой, Люда, не рассказывай!– залилась слезами Ольга.– От таких историй только хуже!

Подруга принялась ее успокаивать. Испытания, выпавшие на долю Ольги, требовали недюжинного мужества, но воевать одной против системы, подкрепленной законом, ей было не по зубам.

–Чем они объяснили отказ?

–Тем, что не потяну второго ребенка. Нет дохода, который обеспечит Анечке прожиточный минимум. В Приморье при наших ценах это одиннадцать тысяч рублей. На рынке продавцом я получаю двадцать две, и, если разделить на троих, меня, Димку и Анечку, на каждого выходит по семь с копейками. А это ниже прожиточного минимума. Будь моя зарплата «белой», а трудоустройство – официальным, мне бы с такими цифрами отказали. Но я официально безработная, что еще хуже! Я даже не могу принести справку о доходе, кто мне ее даст в павильоне на Спортивной? Китаец «Саша», на которого работаю? Как не посмотри, не отвечаю я их требованиям к опекуну, хоть и тетка родная. Также мои жилищные условия. Что у меня?– однушка в хрущевке, тридцать квадратов. Они спросили, как мы уместимся втроем, я и мальчик с девочкой? У разнополых детей должны быть отдельные комнаты. И что мне им ответить? Я что, олигарх, трехкомнатные квартиры покупать, чтоб каждому по комнате? Уж извините. Где денег столько взять?

–Оль, а они не путают опеку и усыновление? Опекун получает деньги от государства, а при усыновлении родитель сам содержит, из своего кармана, поэтому так важно знать его доход. Ведь так, я ничего не путаю?

–Да, но доход требуют со всех, неважно, опекун или приемный родитель. Иначе любой с улицы мог бы прийти и оформить опекунство. Ребенка не доверят нищему и без жилья, будь он хоть трижды родственник. Насчет меня у них, знаешь, какие мысли? Что раз я безработная, то деньги, которые мне будут выплачивать за Анечку, я буду тратить на себя и сына, что будем объедать малютку. И им ведь не докажешь, что, наоборот, от себя готов оторвать и ей отдать, не докажешь!

–Оль, тебе нужно устроиться на официальную работу – другого выхода не вижу.

–Люда, дорогая моя, о чем ты говоришь?– не поверила ушам своим Ольга.– Куда? Назови мне хоть одно место, где мне будут платить «белую» зарплату не меньше тридцати трех тысяч в месяц? И куда мне без образования, с двухлетним опытом работы нянечкой и пятилетним опытом в торговле? Уборщицей? Оператором на почту? Или вернуться в детский сад? Да ни за что! Помнишь, как я работала нянечкой за девять тысяч? Зато официально! Прошло пять лет, и зарплаты им несильно добавили… Если бы я не ушла оттуда, мне и Димку было бы не прокормить, не то что опекунство на племянницу.