Крушение "Красной империи" - Николай Ефимов

— Ваш разговор с начальником Генштаба имел потом какое-то продолжение?

— Разумеется. Кстати, и его ближайшие подчиненные брали с него пример. Помню, тема дипломной работы для меня в академии была определена очень серьезная — «Подготовка и планирование стратегической операции на континентальном театре военных действий». После защиты председатель госкомиссии генерал армии Валентин Иванович Варенников, первый замначальника Генштаба, мне говорит: «Ну а теперь давай поговорим». Три с половиной часа пролетели как миг. По всем ступеням разговор был — от рядового солдата до структур министерства… Я Варенникову об этом как-то напомнил, а он: «Ты думаешь, Генштаб как работает? Начальник Генерального штаба внимательно изучает кадры!»

— Чем обернулось для вас это изучение?

— Окончил я академию, получил назначение на Дальний Восток. В руках отпускной билет, контейнер упаковал — все как положено. И ночью — звонок: утром прибыть к министру обороны.

В 9 часов я был у Устинова. Там были Огарков, начальник Главного управления кадров Шкадов… Министр поинтересовался, как я учебу окончил, как защитил дипломную работу. А потом сказал: отпуска тебе не видать, завтра в 8 утра ты должен быть в Белоруссии. И поставил пять задач: прибыть туда, принять армию, перевести ее на новый штат, перевооружить, принять еще одно соединение и готовиться к большим экспериментальным учениям.

— Это была рекомендация Огаркова?

— Очевидно. Потом министр говорит: «Николай Васильевич тебе все расскажет в деталях». Я вышел, подождал Огаркова, прошел в его кабинет. «Вот видишь, — сказал маршал, — как судьба складывается? Должен был быть там — теперь в другом месте да еще и без отпуска…» Я возьми и скажи: «Так контейнер у меня уже отправлен…» — «Владимир Николаевич! Это же Генеральный штаб — все уже переадресовано!» Посмеялись, тоже по чашечке чая выпили, и он детально рассказал, что и как нужно делать…

— Вроде бы в Советской Армии проводилось немало учений. Почему здесь была такая озабоченность?

— До той поры учения максимально проводились в масштабах дивизии. Но, чтобы армейские, чтобы такую махину поднять, — этого еще не было. А ведь прошло уже без малого четыре десятилетия, как война закончилась, много новой техники, вооружения нового появилось, были утверждены новые полевые, боевые уставы — но все это не проверено реально, с боевой стрельбой… И мне теперь предстояло это дело сделать.

— Про первую встречу маршал вам не напоминал?

— Он спросил, мол, как у тебя с подготовкой и планированием, тем самым показывая, что помнит и меня, и мой диплом, — и смеется. Говорю: такая махина, еще не разобрался. «Разберешься! — отвечает. — Не распыляйся только».

Началась служба. Прибыл в Белоруссию, принял армию, и периодически, раз в два-три месяца, мы с ним переговаривались по телефону… Как дела, где что?

— Вы звонили, докладывали?

— Нет, он звонил. Сказал, что сам будет на меня выходить… Оно и понятно — у него дел полно, и потому он сам определяет, когда может мне четверть часа выделить. Так что он меня как бы вел… Напутствия все давал.

— Как понимаю, с задачей вы справились?

— Конечно, хотя это было и нелегко. Ведь, когда я перевел все на новые штаты, принял еще одну дивизию, мне нужно было также сформировать десантно-штурмовую бригаду и отдельный батальон — новое совершенно образование, вертолеты… Огарков прилетал три раза — смотрел, как формируется бригада, разговаривал с десантниками, с местными властями… Естественно, как исполнителю всех этих дел, он советовал мне, как лучше, как все обустроить, какие полигоны задействовать…

— А что учения, о которых вы говорили?

— По различным причинам эти маневры все откладывались. Потом наступил 1980 год, вы помните, что за время, и мне тогда пришлось развертывать армию… Маршал мне лично ставил задачи по телефону… Особое внимание он обращал на меры безопасности, на то, что следует беречь людей. Понятно, махина же — больше 100 000 человек. Я этими делами занимался, развернул армию и три месяца стоял в полном составе…

— Он к вам тогда не приезжал?

— Нет, к сожалению, не мог, но все время интересовался, помогал, даже присылал своих специалистов на помощь. Не для контроля, а именно помогать. Говорил: «Если возникнут какие-то вопросы, вот такой-то тебе поможет, проконсультирует». Тогда вопрос встал о боевом слаживании — новые моменты были…

— Но уже приближались знаменитые маневры «Запад-81»…

— Да, в декабре прилетел начальник Генштаба, сказал, что надо готовить армию к учениям с боевой стрельбой. В мае я получил уже непосредственную боевую задачу, и он тогда часто бывал на полигоне. Несколько раз меня заслушал, спрашивал, как и что я собираюсь делать, советовал… Ну, не только он — там были генералы армии Гареев, Варенников, маршал артиллерии Передельский. Но маршал Огарков главный был над всеми, а я — главный по армии, которая была на острие…

— Вы не могли бы рассказать о тех учениях?

— Скажу, что участок прорыва составлял шестнадцать километров. В боевой стрельбе участвовало 998 орудий разного калибра, на огневую подготовку, которая длилась 1 час 30 минут, было спланировано полтора боекомплекта. То есть 120 снарядов. К тому же стреляли и с прямой наводки, и танки, и авиация, и вертолеты… Это была очень сложная задача. Огонь велся только по реально разведанным целям. Я не знал, что там, впереди, творится, — только разведку посылал, она засекала… Все было по-боевому сделано.

Мой наблюдательный пункт был от переднего края в семистах метрах — оттуда веяло жаром, как будто из доменной печи. Люди, кто управлял, некоторые в шоке были — кто-то даже сел в угол, закрылся руками. Кстати, по НП попало семь снарядов.

— На учениях вам тогда вплотную пришлось работать с маршалом Огарковым?

— Естественно. И я ему до сих пор благодарен за ту школу, которую тогда от него получил. Ведь был у него богатейший фронтовой опыт, а как начальник Генштаба — это просто глыба. Но тут же я видел, как маршал по-человечески, душевно разговаривал с солдатами. Приезжал, всем интересовался — дотошный человек был в этом плане. Но что бы ни происходило, он к делу подходил без всяких предвзятостей. Искренне все у него получалось.

— Какую-то помощь он во время «боя» вам оказывал? Руководил вашими действиями?

— Да ну, что вы! Я же там управлял реально — а что такое вклиниваться в реальное управление? Можно все перемешать, перепутать. Он прекрасно это знал, понимал как бы изнутри, а потому только раза два во время боевой работы говорил: «Владимир Николаевич, держись! Смотри, не расслабляйся!»

Потом, после учений, когда разбор был проведен, войска сосредоточены, он мне позвонил, нашел возможность и несколько добрых слов сказать, и дать свои указания…

Потом еще были встречи. В частности, перед назначением меня командующим войсками Среднеазиатского военного округа я у него тоже был.