Вы друг друга стоите - Сара Хогл

Он все перефразировал, выставив негодяйкой меня, а я почти купилась.

– В эту игру могут играть двое, – шиплю я. – Думаешь, я в тебе ничего не хочу изменить?

– Что изменить? – вздрагивает он.

– Догадайся. – Я поворачиваюсь и поднимаюсь по ступенькам в спальню справа. Пружинную сетку кровати я отдала ему, а матрас велела отнести в комнату, которая станет моей на время пребывания здесь. – До двадцать шестого января куча времени.

Сегодня воскресенье, худший день недели. Точнее, бывший худший день: теперь воскресенья – идеальный шанс проверить, потирая ручки, насколько глубока чаша терпения Роузов. Воскресенье теперь мой новый день рождения.

Скажу не хвастаясь, мой следующий ход – настоящий шедевр. Сверяюсь с часами: еще сорок пять минут до того, как грандиозный обман будет раскрыт. Сорок пять долгих, мучительных минут бесконечного дня. Сдерживаться уже становится сложно, особенно учитывая, что моя толстовка «Стилерз» во время переезда «потерялась», но совсем не «случайно».

Не хочу, чтобы Николас догадался о том, что его ждет, так что с самого утра расточаю улыбки и подсовываю Николасу «пожалуйста», «спасибо» и вежливые вопросы, как троянских коней. Похоже, это сработало против меня, потому что поглядывает он в мою сторону со все растущим подозрением, и настроение у него от этого не улучшается.

– Ты все еще в пижаме, – говорит он. Я снова смотрю на часы.

Еще сорок три минуты. Медленнее время тянуться просто не может, разве что пойдет в обратную сторону.

– И что? Я все успею.

– И то, что мы встречаемся с моими родителями в ресторане через сорок пять минут…

– Сорок три.

– А тебе, чтобы одеться, нужен час. Простая математика, Наоми.

Вообще-то, пятнадцать минут, и это если я не выбираю наряд заранее. Еще пятнадцать минут нужно на прическу, и еще столько же на макияж. Потом, как всегда, нужно что-то сделать в последний момент – выщипать брови, поправить маникюр. Поменять порвавшиеся колготки. Найти пропавшую туфлю. Час мне нужен, чтобы собраться. А это включает в себя куда больше, чем просто взять и что-то надеть.

Я решаю обидеться. Так давно этого не делала, а это так весело, что аккуратно подталкиваю его в нужном направлении, чтобы было за что уцепиться и неправильно понять.

– Да все в порядке, я накину свитер и джинсы за пару минут до выхода.

– А разве тебе не нужно целую вечность делать прическу и макияж?

Отлично. Спасибо, Николас, ты просто прелесть.

– Так ты считаешь, что мне нужен макияж?

– Я не это сказал.

– Намекаешь, что меня можно выпускать на улицу только с тонной косметики на лице?

– Нет. Я совершенно точно не это имел в виду.

– Наверное, нужно еще часа три волосы позавивать, да? – голос мой дрожит. Я жертва чудовищных злодеяний. – Потому что иначе я недостаточно привлекательна? Тебе, наверное, неловко приводить меня к семье, если я не соответствую навязанным обществом невозможным стандартам женской красоты?

Он смотрит на меня, прищурившись.

– Ты права. Твои волосы в естественном состоянии просто позор, а лицо настолько далеко от понятия «женская красота», что если пойдешь прямо так, то только задом наперед и в паре метров от меня. Я хочу, чтобы ты немедленно поднялась наверх и раскрасила себя до неузнаваемости, – замолчав, он приподнимает брови: – Я все правильно сказал? Ты эти слова хотела впихнуть мне в голову?

У меня падает челюсть. Он переводит взгляд на газету и переворачивает страницу. Исключительно ради большей драматичности: я знаю, что статью он не дочитал.

– Вообще-то, я хотела впихнуть в тебя яблоко и зажарить на вертеле.

– Валяй, Наоми, иди на ужин в пижаме. Думаешь, меня это волнует? Можешь хоть в Санта-Клауса переодеться, мне все равно.

Теперь я на самом деле обижена.

– Почему тебе все равно?

Он поднимает голову, глядя мне прямо в глаза.

– Потому что я считаю, что ты прекрасна, несмотря ни на что.

Уф. Ниже пояса, слишком даже для него. Я отворачиваюсь от этого лжеца и иду стирать следующую партию постельного белья. Наши одеяла и подушки перепачкались в грузовике, так что Николас весь день мыл вещи, а я подметала и чистила дом. Ничего не имею против Леона, и жил он опрятно, но меня не покидает чувство, что его присутствие нужно выскрести из дома. Он будто следит за каждым нашим шагом.

Проверяю сушилку, и – боже! – да он просто спалит нас вместе с домом.

– Нужно чистить фильтры! Если оставить так, будет прямая опасность возгорания!

– Это ты опасность возгорания, – бормочет он себе под нос, но я все прекрасно слышу.

– Знаю, ты привык, что за тебя всю работу по дому делает женщина, но меня может не оказаться рядом. Ты должен ко мне прислушаться. Я стараюсь научить тебя и помочь вырасти как личность.

– Может, запишешь свои советы в брошюру, а я посмотрю, когда ты наконец исчезнешь?

Наверх я поднимаюсь, топая изо всех сил. И, похоже, перебарщиваю, так как поскальзываюсь на краю и едва успеваю схватиться за перила и удержаться от падения. Гляжу вниз, надеясь, что он ничего не заметил, но куда там. Этот тихий смех забирает у меня год жизни.

– Ты в порядке, милая? – сладким голоском спрашивает он.

– Замолкни. Лучше езжай набери своей мамочке ванну с пеной.

– Ты просто одержима моей матерью.

Уверена, мы нанесли дому травму. Он привык к тихому, деликатному Леону. Возможно, с таким количеством яда он не сталкивался никогда. И я, и Николас превратились в чудовищ, мы оба просто ужасны, но мне совершенно точно не нравится та, кем я была раньше, – Наоми, которая всегда молчит и не высказывает правду в глаза, так что пути назад нет. Мы с Николасом летим под откос.

Уткнувшись в шкаф, я ругаюсь себе под нос, перебросив свою пижаму с мультяшными Снупи и Вудстоком через плечо. Соблазн пойти прямо так велик, но я разослала резюме, и можно не сомневаться, что в таком виде обязательно встречу менеджера какой-нибудь из компаний. Никто, если у него все дома, не ходит в стейк-хаус в мультяшной пижаме.

Тем не менее я тщательно выбираю ярко-желтую рубашку, в которой кажусь бледной молью. Завязываю волосы в неприглядный низкий хвост, челка торчит, будто меня током ударило. Круги под глазами даже не думаю замазывать, наоборот, добавляю чуть-чуть фиолетовых теней. Теперь я похожа на больного холерой пилигрима. Миссис Роуз будет просто в восторге от шанса пройтись по моей внешности, но я потом отыграюсь дома на ее сыне. Сильнее задеть она меня вряд ли сможет, так что я только улыбаюсь своему отражению.

– Поторопись! – раздается недовольный голос Николаса у двери. Он дергает за ручку, но она, разумеется, не поворачивается. Наконец-то спустя год вынужденной жизни в одной комнате мне вновь позволена роскошь собственной спальни, и пускать его сюда я не собираюсь. – Ты дотянула до последней минуты, я так и знал. Опаздывать просто безответственно! Мне придется написать маме и попросить ее заказать нам напитки, потому что ты весь день страдала фигней и не удосужилась принять душ и одеться, пока уже не стемнело!