Разящий клинок - Андрей Посняков

Смеркалось. Как всегда осенью – рано. Льющийся из больших «французских» окон свет падал на узенькие аллеи. Мокрые от дождя опавшие листья липли к коротким гусарским сапогам. Кругом, вдоль аллей, росли какие-то густые кусты и деревья, кажется, крыжовник и яблони.

Да, яблони – вон и яблочки еще висят. Как раз и сорвать – закусить. Хмыкнув, Давыдов прижал к себе бутыль и бокалы, привстал на цыпочки, потянулся…

Позади вдруг послышался тихий смех.

– Давай лучше я. Я ж тебя повыше. Пусть не намного, но все-таки…

– Сонечка, друг мой! – резко обернулся полковник. – Я думал, ты уже там, в беседке.

– Задержалась, – девушка отозвалась так же резко, отрывисто, словно бы нехотя бросив слова. – Один там… старый знакомец.

– Клеился?!

– Что-что?

– Ну… смысле – отвратительно себя вел?

– Да нет, – отмахнулась Софья. – Так… слегка…

– Так, может, его – саблей? – Денис грозно подкрутил усы. – Ты только скажи! Все для тебя сделаю… Не веришь?

– Верю. Только вот замуж я за тебя не пойду.

– Почему? – несколько обескураженно переспросил Давыдов. – Почему это не пойдешь.

– Ты сам знаешь, – Сонечка мягко взяла его под руку. – У меня свои планы. Впрочем, мы с тобой об этом уже говорили. Не надо еще раз начинать… поверь, мне больно.

– Но мы же…

– Молчи… Тсс!

Денис пылко поцеловал накрывший его рот пальцы…

– Грешники мы с тобой, да… – прошептала барышня. Прошептала без особого уничижения, даже с какой-то долей удовлетворения, что ли… – Я вот тут думала… Если мужчине и женщине вдвоем хорошо… пусть и какое-то время… То, наверное, не такой уж и страшный то грех. Бог простит! У меня есть знакомый батюшка, отец Алексий – это просто чудо. Во всем меня поддерживает… вот и про грех наш скажет – замолим.

– Конечно, замолим, – уверенно мотнув головой, Давыдов повысил голос: – Да и не грех это никакой. Я не женат и ты не замужем. Кого мы с тобой обманываем, кому мешаем?

– Все же стоит скрывать все в тайне…

– Как шпионы?

– Ага…

Обняв Дениса за шею, Сонечка властно притянула его к себе и принялась целовать в губы. Поцелуи быстро становились все крепче, все горячее, так, что совсем скоро влюбленных охватил такой жар, что…

– Бежим в каретную, – едва переведя дух, шепнула девушка. – Там тепло… там нет никого… я знаю…

В каретной и впрямь оказалось тепло, и даже вполне уютно, разве что темновато. Прямоугольное, вытянутое в длину помещение, освещалось догорающими в жаровне углями. Красные блики прыгали на лаковых обивках телег и колясок.

– Вон та бричка, кажется, подойдет…

– Ты откуда знаешь, что здесь никого…

– Фекла. Служанка моя. Она с местным шорником… Он у нас сейчас… ремонтирует что-то.

Снова поцелуи… и трепетно бьющиеся сердца… и блеск глаз… и страстный шепот…

Сняв с девушки плащ, Дэн покрыл поцелуями ее плечи и шею…

– Милая… повернись…

– Ах… смешной ты какой! Борода эта… волосы…

Ах, чертовы завязки… чертовы шелковые завязки… Какие-то крючочки, бантики… еще бог весть что… Ага! Наконец…

Вот и голая спинка… нежная шелковистая кожа… горячая, как огонь! Погладить, погладить, обнять… поцеловать… вот, меж лопатками… ах… опуститься ниже… Да! И свою-то одежду сбросить не забыть!

Голая по пояс Софья повернулась к Денису лицом, помогая возлюбленному раздеться… Сбросив всё, Дэн поцеловал ее в живот, поласкал пальцами стремительно твердеющие соски, накрыл губами… руки же его тем временем освободили барышню от остатков одежды… Какой тонкий стан! Стройные бедра… ямочки… лоно… Прижать к себе… так…

Заколыхалась коляска. Послышались вздохи, стоны… сначала томные, тихие… потом все громче и громче… И вздохи эти, и стон улетели вверх к потолку, к крыше… в небо! Да пусть… пускай… И правда – если двоим хорошо, то разве это грех? Тем более никто никого не обманывал, не предавал.

Ведь не грех же? Ведь так? Ведь правда?

* * *

Почивать долго на лаврах партизанам не пришлось. Уже на следующий день пришло известие о большом французском конвое. Весть доставили местные крестьяне, весьма недовольные принудительным освобождением их от продуктов, реквизируемых на нужды «Великой армии».

– Три дюжины телег, ваш-бродь. От таких! – тряся окладистой бородой, крестьянин широко развел руками, показывая размер «телег».

– Обычные воинские фургоны, – фыркнул Бедряга. – Что в них? Порох, амуниция, ядра?

– Насчет амуниции, батюшка, не ведаем. А вот хлебушек наш – в них! – тяжко вздохнув, мужик помял в руках снятую шапку и пожаловался: – Явилися под утро, отрядом. Выгребли всё! Тимофей, староста, дорогу застил – убили! Застрелили, яко пса. Тамока и схоронили, Тимофея-то… земля ему пухом.

– Так-так, – Давыдов нервно повел плечом и жестом подозвал Розонтова. – Давай, корнет, собирай всех.

Не прошло и получаса, как уже запела призывно труба, и партизанский отряд Дениса Давыдова почти в полном составе вновь отправился в рейд, или, как тогда говорили – «в поиск». Сам полковник, как обычно, ехал впереди. Бородатый, обросший, в крестьянском армяке и круглой татарской шапке, он давно уже напоминал не блестящего гусарского офицера, а какого-нибудь разбойника-душегуба – Кудеяра или Стеньку Разина.

Все предвкушали добычу. Вернее, не столько добычу, сколько саму схватку – вот откуда азарт! Бей вражин, руби, коли! А трофеи – это уж так, приятное дополнение. Впрочем, довольно важное, чего уж. Вот и приосанились все, ждали.

Высланный вперед арьергард из казаков, однако же, вскоре вернулся ни с чем. Обоза меж указанных крестьянином деревень так и не обнаружили… однако пленника привели – мальчишку-обозника, трясущегося от страха. Давыдов тут же допросил его лично.

Как оказалось, парень просто отбился от своих. Отошел в кусты по большой нужде… пока то да се… глянь – а фургонов-то уже и нет! Уехали.

– Хм, уехали, говоришь?

Дэн задумался. Гужевые повозки все же – не грузовики. Это машины могут взять и уехать так быстро, что, уж раз опоздал, так уже и не догонишь при всем желании. Возы же едут медленно. Почему же пленник их не догнал? Не попытался даже?

– Я… я пытался, господин офицер, – жалобно заканючил французик. – Но, знаете, там, в лесу – развилка. Три дороги! Три, месье! И все – накатанные, грязные. Я побежал по одной… и, видать, ошибся.

– Я же говорил, Денис… – подъехав ближе, скривил губы хорунжий. – Предупредили. Успели уже.

– Но… кто?

Казачий атаман скосил глаза на Сен-Клера. Мятежный французский граф давно уже испрашивал разрешения участвовать в схватках, тем самым приближая час «очищении Франции»… Именно так он и говорил – очищения от революционной заразы! На престол граф планировал престарелого Людовика Бурбона… либо молодого Луи-Филиппа Орлеанского. Так, насколько помнил Дэн из истории, в конце концов и выйдет. Реставрация называется. Сначала один будет править, потом другой… потом снова революция… тридцатого года… сорок восьмого. Наполеон Третий, Вторая империя, Третья республика… Парижская коммуна! Так как-то. Да. Примерно так.