Право на убийство - Сергей Бортников

Последнее, впрочем, не из той оперы и поэтому не в счет, — подумал я поначалу.

И сам я, и почти все из моих друзей, врагов и знакомых, были из простых родов и семей, что называется, стопроцентно пролетарского происхождения. Впервые мне удалось сблизиться с человеком, для которого «род» был столь же не пустым звуком, что и, скажем, «культура». То, что называлось — будто речь шла о лошадях или собаках — породой, в Григории Станиславовиче проявлялось и в речи, и в манерах, и, наверное, во внешности. Но более всего — в строе мышления. Все не вспомню и не все собираюсь пересказывать; вспомню только самое главное. Мне в те годы казалось, что есть (в некотором отдалении) История, такая или сякая, но законченная без последствий и отголосков; есть ближние события, которые начались, скорее всего, в моем детстве — и все, в общем, тоже закончится, когда придет мой срок. А он жил во времени, по причудливой, с моей точки зрения, логике сводил события давние, прадавние и современные, и жил одновременно и сейчас, и в прошлых эпохах — как частица рода и пяти народов, перемешавших кровь в его жилах…

Женившись, я продолжал учиться на стационаре. Поступила после подготовительных, без особых проблем на этот раз, и Наталья, так что в год рождения Кристины студентов в нашей семье стало двое. Правда, молодой маме пришлось сразу же уйти в академотпуск…

По линии спецслужбы работы в те годы было немного. К разработке конкретных операций меня пока не привлекали. Только отслеживал процессы, происходящие в обществе, и докладывал о ситуации наверх. Я не старался приукрасить действительность, называл вещи своими именами: «В стране процветает взяточничество, в партию вступают только ради карьеры или для получения льгот и материальных благ, Политбюро никто не верит, над престарелыми вождями во главе с генсеком смеется весь народ, смерть Брежнева никого не огорчила», — и так далее, и тому подобное.

Видимо, моя откровенность нравилась руководству, ибо в 1983 году мне, в числе немногих счастливчиков, поручили участвовать в подготовке боевых пловцов секретного отряда «Вымпел» Первого Главного Управления КГБ.

К этой и многим последующим акциям я привлекался на совершенно законных основаниях. В институт приходила директива отправить меня в командировку в такой-то пункт. Остальное было делом техники. Командировочные платили по месту учебы и работы, но основной гонорар перечисляло Ведомство по своим каналам. Видимо, моя боевая форма и научная подготовка (я к тому времени закончил Академию и стал работать над диссертацией) полностью удовлетворяли руководство, ибо оно решило поднять мой социальный статус, о чем я был уведомлен через товарища Иванова в конце лета 1984 года.

Мы встретились в Ботаническом саду, в моем родном районе.

Внешне Иван Иванович совсем не изменился, может, только седых волос стало больше, но вещи, о которых говорил мой патрон, повергли меня в шок.

— Ну как жив, Кирилл Филиппович?

— Вашими молитвами…

— Разговор есть к тебе. Особый…

— Я слушаю.

Мы свернули на уединенную аллейку, и генерал заговорил, не ускоряя шаг:

— Наша страна катится в пропасть. Мы опережаем все страны мира по детской смертности, количеству абортов, разводов и потреблению алкоголя. По производству валового продукта на душу населения опустились на шестьдесят восьмое место в мире, по уровню личного потребления — на семьдесят седьмое… Андропов попытался исправить положение, но не тут-то было! Не выдержал напряжения — загнулся. Уже полгода Союзом руководит маразматик Черненко. Правит великой страной, практически не подымаясь с больничной койки! Он долго не протянет. Склеит ласты, как говорили у нас в «Дельфине». И тогда Россия рухнет в пропасть!

— Согласен с вами…

Я не стал хитрить, утешать старого служаку — мол, еще не поздно исправить положение, — чем окончательно расположил к себе товарища Иванова. Многое из сказанного им я знал, но участвовать в таких «антисоветских разговорах» с одним из руководителей ГРУ (а в том, что Иван Иванович занимает не последнее место в нашей организации, сомнений у меня не возникало) мне еще не приходилось, и я ощущал некоторую неловкость. Поэтому больше слушал, чем говорил.

— Ты, наверное, не раз ставил перед собой вопрос: зачем разведуправлению такие глубоко законспирированные внутренние агенты? Наша служба ведь больше по закордонной части специализируется…

— Ставил.

— Через год-два в стране грянет криминальная революция, мы давно прогнозируем этот процесс и хотим во всеоружии встретить его. Ведомство не собирается уже сейчас воевать с уголовными авторитетами, сам должен понимать, что такое решение дается непросто, но держать под контролем развитие событий — просто необходимо, иначе все мы станем заложниками мафии. Решение будет принято, но когда и как… Ну, чего молчишь, скажи, что это неправда, что с организованной преступностью у нас давно покончено…

— Не скажу, потому что это будет ложью.

— А ты всегда говоришь только правду?

— С вами — стараюсь.

— В том-то и беда, что трепаться о кризисе коммунистической идеологии можем лишь мы и кагэбешники! Остальным это не позволено. Только поддерживать и одобрять. И сейчас весь народ в растерянности: куда же смотрела партия, почему все так хреново, ведь еще вчера мы жили лучше всех в мире! А ведь рядовые граждане не знают и сотой части того, о чем давно мы шепчемся в кабинетах! Андропов хоть пытался что-то изменить, а этот… Да в принципе что он может, если его поддерживать перед кинокамерами приходится? Разве что помахать ручкой, как покойный Брежнев, вечная ему память…

По выражению лица Ивана Ивановича нетрудно было догадаться, что большого уважения к нашему орденоносному долгожителю он все же не испытывает.

— Мафия уже вышла из окопов, — продолжил Иван Иванович — По всей стране активизировались «воры в законе», вовсю процветает нелегальное производство…

— У нас тоже цеховики зашевелились. Я уже докладывал об этом.

— А уголовники?

— Крупных группировок пока нету, но то, что «левое» производство полностью взято под крыло криминалитета — это несомненно.

— Вот они-то и будут править бал в ближайшее время. Милиция им не помеха. Они давно сообща проворачивают некоторые проекты.

— А «контора»?

— КГБ? Да, оно готовится. В антитеррористическом (Седьмом) управлении создана спецгруппа «С-7». Ее бойцы прошли приблизительно такую подготовку, как ты. Сейчас их активно внедряют в преступную среду. Основные задачи: вербовка лидеров криминалитета, скрытое устранение зарвавшихся, тщательно замаскированное под болезни, несчастные случаи и самоубийства. У нас же — совершенно иные цели: наблюдать, анализировать, направлять процессы в нужное русло… Ликвидациями пока заниматься не будем, только стравливанием уголовных группировок. Это главная задача всех ВАГО.

— Таких, как я, много?