Великий переход. Американо-советские отношения и конец Холодной войны - Raymond L. Garthoff

удивлен, обнаружив, что встреча заполнена людьми, некоторых из которых (например, сотрудников жесткой линии Ричарда Пайпса и Джона Ленчовски) он даже не знал. Уильям Кларк организовал встречу, чтобы эти эксперты по жесткой линии могли высказаться против осторожных, но перспективных предложений Шульца по взаимодействию с Советами. Шульц дал волю своему гневу. На следующий день он в частном порядке сказал президенту, что ему нужны указания по советским отношениям, и Рейган сказал ему "действуйте". 16 марта Шульц представил Рейгану еще один меморандум "Следующие шаги в американо-советских отношениях", в котором предлагалась широкая серия постепенных шагов по улучшению отношений. На этот раз он встретился с президентом 25 марта один, без Кларка, и вспомнил их беседу во время февральской метели. Рейган ясно выразил свое желание продвигаться вперед в диалоге и поддержал предложение Шульца о том, что его выступление в сенатском комитете по международным отношениям (тогда запланированное на середину апреля, а позже отложенное до середины июня) будет лучшим средством для обнародования их нового диалога с Советским Союзом. Теперь Кларк понимал, что президент настроен серьезно.

Шульц считал эту встречу "критической" и дающей ему "зеленый свет для реализации моей политики - теперь политики президента - шаг за шагом, с потенциалом реального разворота американо-советских отношений". Я знал, что процесс будет медленным и трудоемким. Но, по крайней мере, теперь я был в состоянии начать серьезную работу над этими жизненно важными отношениями и всей повесткой дня стоящих перед нами вопросов".

Ряд встреч между Шульцем и послом      в течение первой половины года. Переговоры по INF были одним из предметов спора на этих переговорах. Но Шульц также поднял перед Добыниным вопрос о плане открытия консульств в Киеве и Нью-Йорке, который осуществлялся до тех пор, пока не был остановлен президентом Картером в качестве санкции после советской оккупации Афганистана, и о возобновлении культурного соглашения, которое также было разрешено Соединенными Штатами после Афганистана. Также были возобновлены переговоры по другим вопросам, включая пути решения региональных конфликтов в Африке и ситуацию в Афганистане. В апреле Шульц смог сообщить Доб      в, что Соединенные Штаты готовы к переговорам по долгосрочному зерновому соглашению.

С момента разработки НСДД-7,5 в начале года, но особенно в январских и мартовских меморандумах президенту и в беседах Шульца с президентом, а также в контактах с советскими дипломатами в Вашингтоне и Москве, Шульц и Госдепартамент стремились создать конструктивный процесс развития отношений. Вместо того чтобы работать над конкретными соглашениями, они стремились построить расширенную повестку дня, выходящую за рамки контроля над вооружениями, как более прочную основу для отношений, чем неудачная разрядка 1970-х годов, и больше полагаться на постепенные шаги, чем на драматические, но недолговечные встречи на высшем уровне, которые усиливали ожидания.

Однако были явные проблемы в координации и "сигнализации" политических заявлений, политики и действий. Речь Рейгана от 8 января была подготовлена в Госдепартаменте, а речи от 8 и 23 марта, очевидно, нет.

Приход в мае в штат СНБ Джека Мэтлока, сменившего идеологически жесткого Ричарда Пайпса, помог, но не повлиял на идеологический настрой команды авторов речей президента, возглавляемой Энтони Доланом. Как позже подтвердил Шульц, ни он, ни кто-либо другой в Госдепартаменте даже не знал об "Империи зла" и подобных высказываниях до выступления президента. Сам Рейган, похоже, не видел связи между подобными риторическими высказываниями и американской политикой в отношении Советского Союза и не замечал их негативного влияния на советское восприятие целей американской политики.

Помимо риторики, если некоторые шаги, предпринятые Соединенными Штатами, свидетельствовали о заинтересованности в нормализации отношений, то другие - нет. 4 апреля Рейган обратился к Конгрессу с просьбой ужесточить ограничения на экспорт (в то время, когда объем торговли США с СССР сократился примерно вдвое по сравнению с уровнем 1979 года). В апреле Соединенные Штаты также приняли новые, более строгие правила, контролирующие передвижение советских дипломатов в США. А в мае были введены более строгие визовые требования для граждан СССР и других коммунистических стран.

В течение весны и начала лета Рейган становился все более уверенным в том, что Соединенные Штаты продвигаются к экономическому восстановлению, растущий оборонный бюджет не подвергается сомнению, а на экономическом саммите Уильямс-БургВестем в мае отношения между альянсами явно наладились (после снятия вредных санкций по трубопроводу). Он все чаще подавал признаки веры в то, что Соединенные Штаты теперь восстановили свою мощь настолько, что могут вести переговоры с Советским Союзом.

Шульц считал, что необходимо сделать новое всеобъемлющее заявление об американской политике в отношении Советского Союза, чтобы прояснить основы, на которых действуют Соединенные Штаты, и Рейган согласился. 15 июня Шульц выступил в Конгрессе с основным заявлением, в котором изложил американскую политику в наиболее полном изложении со времени выступления министра Хейга 11 августа 1981 года. Заявление было тщательно составленное в Госдепартаменте, с помощью Мэтлока в СНБ, на основе официальных политических указаний, достигнутых компромиссом в NSDD-75. Более того, Шульц лично согласовал текст с Рейганом. Заявление подтвердило жесткую линию администрации, требуя, чтобы Советский Союз изменил свое поведение внутри страны и в Восточной Европе и проявлял "сдержанность" во всем мире в качестве условия для улучшения отношений, но оно также подтвердило заинтересованность Америки в диалоге и переговорах. Такое сочетание жесткой позиции с утверждением заинтересованности в диалоге смутило многих. Заявление представляло собой, по сути, компромиссное решение. На самом деле, оно представляло собой компромисс, достигнутый в официальном политическом руководстве, но оно также отражало собственное мышление Рейгана и Шульца. Оно действительно представляло собой победу прагматиков Realpolitik над доктринерскими идеологами. Вполне можно представить себе Хейга, Киссинджера или Бжезинского, произносящих эту речь в 1983 году, но не жестких конфронтационистов в рейгановском Пентагоне или в штабе СНБ. В ней излагалась основная политика администрации Рейгана в отношениях с Советским Союзом в том виде, в каком она сложилась после первых двух с половиной лет работы администрации. Прежде всего, в заявлении Шульца признавалось, что "управление нашими отношениями с Советским Союзом имеет первостепенное значение. Эти отношения затрагивают практически все аспекты наших международных проблем и целей - политические, экономические и военные, а также во всех частях света ".

Во-вторых, Советский Союз рассматривался как "мощный ... противник", угрожающий как американским интересам, так и ценностям. Поэтому Соединенные Штаты считали своим долгом "противостоять советскому экспансионизму посредством устойчивого и эффективного противодействия".

 

Основным заявлением, сделанным в промежуточный период, была малозаметная речь заместителя министра по политическим вопросам Лоуренса Иглбургера, "Обзор отношений США с Советским Союзом", 1 февраля 1983 года, Бюллетень штатов, том 83 (март 1983 года), стр. 81-84.