Закон десанта – смерть врагам! - Сергей Зверев

«Эх, не видать вам Коштаря, — лениво подумал Вадим. — Дважды просвистался ваш боец — человека убил и без челюсти остался. Увольнять надо таких работничков».

Стихал треск сучьев. Какой-то кузнечик, разбуженный мужичьей трепотней, издал сонную трель и заткнулся. Вадим отложил автомат. Антракт. Пока не занавес. Можно закрыть глаза и мечтать дальше. Но что-то не мечталось. Не давали покоя слова участника облавы: «Поймаем, куда денутся? Дальше внешнего кольца не уйдут». Опять капкан? Можно поздравить с новыми обстоятельствами. Будем метаться по вольеру, покуда хватит сил, и язык не отвалится?

Он поставил «внутренний будильник» на две минуты, закрыл глаза. Но вместо сна — паршивые видения. 12 января — он гнал от себя этот день, а тот все время возвращался. В Кармаильском ущелье в тот день было холодно, как на острове Врангеля. К базе аль-Гамида, о которой имелась достоверная информация, подбирались с трех сторон. Никакой поддержки с воздуха, артиллерийской подготовки — никто не знал, как глубоко упрятана база под землю. А местность сложная — скалы, завалы, узкие седловины между отвесными стенами. Ползли втроем, обдирая маскировочные халаты о торчащие из земли корни, надолго застывали в сугробах, вслушивались, всматривались. Слева Шурка Локтев — замкомвзвода, вполне способный «диверсант». По правую руку — рядовой Коптелов, парень из призыва Локтева, тоже не без талантов… Сюрпризов дозорные не ждали. С удобством расположились у входа в пещерку, поддерживали костер в яме — правильно, без огня в такую стужу и часа не протянешь. Это десантникам все нипочем…

Три бородатые хари в маскировочных чехлах поверх перьевых натовских курток — общались хрипловатыми голосами, приглушенно хихикали. Их сняли почти без проблем. Свалились как снег на голову, те и вякнуть не успели. Десантным ножом по горлу — и пусть дергаются, уже не заорут. Шесть секунд — и три трупа в активе. И тишина… Он вытер окровавленный десантный нож о шапку убиенного. Шурка Локтев вполголоса чертыхался — глаза блуждали, весь в крови (хорошо хоть не в своей) — не научились пока работать филигранно. Следует тренироваться. Коптелов кряхтел, разрывая зубами индивидуальный пакет. «Представляете, товарищ лейтенант, — жаловался сдавленно, — протянул резину, так этот упырь мне плечо прокусил — прямо через ткань… Болит, паскуда… Ну что за народ, детский сад, ей-богу…» — «А ты по попе его отшлепай», — посоветовал Вадим, скосив глаза на убитого. Парень был сравнительно молод, хотя и покрыт растительностью — глаза выкатились из орбит, зубы оскалены, измазаны кровью рядового Российской армии. «В вампира не превратись, Димон», — сипел сержант Локтев, сгибаясь от хохота… Вадим поднес рацию к губам, сказал пару ласковых слов. «Курим, мужики». Покурить, впрочем, особо не пришлось. Уже ползли бойцы взвода, рассредоточивались по неровностям впадины. До базы боевиков аль-Гамида оставалось метров полтораста…

…Вадим отключился, а проснувшись, испугался. Нельзя спать, можно что-то пропустить или замерзнуть. Да и время детское: без пяти десять, кто же спит в такую рань? От земли уже холодило — недалек тот час, когда холод освоится в организме. Кольцов выбрался из душистого лапника и заскользил от дерева к дереву.

Он миновал две покатые лощинки, продрался через ароматный смородинник (в стаканчик бы сейчас, да чайку заварить — густого, бархатистого…) и выбрался на поляну с контуром какого-то приземистого строения. Идея о наличии среди леса комплекса засекреченных сооружений, похоже, подтверждалась. Он всмотрелся. Здание явно не жилое. Над крыльцом разбитый козырек, крыша заросла, окна пусты. По периметру — остатки забора: большинство секций рухнуло, поросло травой, остальные — вот-вот рухнут. И здесь в незапамятные годы забор венчала колючая проволока: ржавые мотки валялись прямо на опушке — унесенные когда-то ветром и намертво вросшие в кочки и кустарники. Тихо, никого… Постояв за деревом, Вадим углубился в лес, чтобы обойти поляну. Выяснять, что за дом такой — самому на себе крест ставить. Обложат — уже не вырвется.

Прохлада начинала беспокоить. Он двигался рысью, стараясь согреться. Направление не менял — как пошел на запад, так и продолжал (будет петлять — сразу заблудится). Перемахнул возвышенность с приметной двурукой сосной, погрузился в низину, заросшую крапивой, долго продирался по ней, чавкая вонючей жижей; перебежал еще парочку полянок и… чуть не ткнулся в сетку, перегородившую лес.

Ей-богу, вольер… Словно шелковая рябь на экране. Пару минут Кольцов стоял в шоковом состоянии, таращась на сетку, как на новые ворота. Затем подошел и потрогал. Током не ударило (и на том спасибо). Сетка была холодной, не шаткой. Без сомнения, ей тут не одно десятилетие. Натянутая между стальными столбами в прочных гнездах, сплетенная мелкими ячейками из нержавеющей проволоки-«четверки» — что бы ей сделалось за годы смуты? Высота — метра три (это какие же средства вложены?), вдоль сетки — свободная от растительности зона и явная тропа, заросшая молочаем. Что же здесь происходило в застойные семидесятые? В восьмидесятые — ладно… — под «школу» выделили одно из строений из временно пустующих, завезли учащихся, преподавательский состав, кое-как обустроили под запросы детей. А раньше?

Вадим уткнулся носом в преграду и обнаружил еще одну неприятную деталь. С сеткой соседствовала еще одна! Поменьше высотой, но со знакомой нахлобучкой из колючей проволоки. Очертания изоляторов, те же натянутые нити с острыми шипами. Ничего себе зоопарк… Благо высота была щадящая, допрыгнуть можно. А замкнуть? Можно и замкнуть. Автоматом.

Его пробил холодный пот. Нельзя быть зверем, гуляющим по вольеру. Он должен выбраться, бежать за помощью и совместными усилиями с правоохранительными органами выручать прекрасных дам. И всех остальных. А можно и не делать этого. Найти прекрасных дам и вместе бегать по вольеру. Но зачем? Кольцов забросил автомат за спину, подпрыгнул, вонзил пальцы в стальные ячейки, заработал ногами. Подтянулся, поднял руки выше, еще выше… И замкнул невидимые цепи: очень далеко, за вершинами сосен, оврагами и зданиями, протяжно завыла сирена в уснувшем лесу.

Тревожной системе, видимо, дали вторую жизнь. Упавшая ветка замыкания не сделает, упрется лось рогами — без проблем. А человек полезет — заорет, как ненормальная. Упыри из караулки понесутся в означенный квадрат; не успеет человек добежать до второй сетки, как его повяжут, а может, и подстрелят, если вязать почему-то не захочется…

Холодный пот стекал ручьями. Вадим разжал пальцы, спрыгнул на землю. Сирена в отдалении смолкла — оповестила, и достаточно. Солдаты уже в пути, уже затворами клацают. Не рано ли искушать судьбу? Согнувшись в три погибели, Кольцов бросился в лес, протаранил скрюченный смородинник и со всего маха погрузился в крапиву заболоченной низины…

Ночка, похоже, намечалась на славу. Приземистое здание, которое он проигнорировал, издавало пронзительные бабьи крики. Он поморщился. И кто после этого может утверждать, что бабы не дуры? Он присел за поваленное дерево, стал наблюдать. Дом не подпрыгивал. Но что-то там происходило. Вопли отчаяния сменялись мужской бранью, а иногда и накладывались на нее, создавая интересный эффект для ценителей драматургии. Потом в зияющем дверном пространстве кто-то зашевелился. Из строения вышли две человеческие фигуры. За ними — еще две. Охрана леса кого-то тащила: одного побольше, другого поменьше. Тот, что поменьше, почти не касался земли. Автоматчик держал человечка за шиворот, а тот болтал ногами, норовя врезать по интимному месту, за что и получал затрещины через каждые несколько шагов. Второй двигался покорно, опустив голову, с завязанными за спиной руками. У этого человека сложились явные проблемы с координацией — его шатало, будто пьяного. Выдворив пленников за пределы рухнувшей ограды, автоматчики повели их не напрямую к Вадиму, что было бы странно, а по диагонали — примерно туда, где выла сирена. Он сорвался с места. На носках пробежал опушку и притаился за голой сосной, логично полагая, что второй раз автоматчики не свернут.