Карамель. Новый Мир - Кристина Тарасова

Сквозь слёзы – вижу. Бью по сенсору лифта, и лифт замирает. Как всегда. Бес пропадает, слёзы застилают его. Единственное, о чём я думаю (или стараюсь об этом думать?) – реакция родителей на произошедшее. Как они отнесутся к моему вызову в кабинет психолога, как расценят данные ответы. Они будут рассержены или спокойны? Они скажут: «Ты справилась, ты же Голдман!» или «Ты же Голдман, какого чёрта ты оказалась в подобной ситуации?». Они будут беседовать со мной о репутации семьи? Или побеспокоятся о себе?

Не понимаю, для чего требовался этот разговор. Кем он был спровоцирован?

Неужели меня вызвали через Администрацию, после её посещения Ромео. Неужели Ромео признался в наших беседах?

Сползаю по стенке лифта и обнимаю колени.

Когда подавляешь испытываемые эмоции, будь готов: однажды они вырвутся разом – взрывом, извержением, движением тектонических плит; потом же перестанут существовать вовсе.

Не желаю возвращаться в аудиторию. Липкие взгляды находящихся там осядут на спине; не отмоешься. Поспешно набрасываю пальто и креплю дыхательную маску.

Знаю, что уходить нельзя, но ухожу. Отец разберётся. Нет ничего, с чем бы он не разобрался. Я не виновата в сложившейся ситуации, не виновата в произошедшей беседе – меня не расспрашивали о чём-то, что могло навредить репутации или обнажить тайны Голдман. Я держалась достойно, сокрыв волнение и тревогу. Отец разберётся с оставшимся, последствий не будет.

А если виной всему видео на его столе?

Нет-нет, виновник – Ромео, который взболтнул лишнего, пока писал жалобу на других.

Или незнакомка из Картеля, перестрелявшая охрану?

– Карамель! – зовёт голос со спины. Не оборачиваюсь. Наблюдаю водителя (того водителя, что был всегда; до янтарных глазок) на парковочном месте и медленно ступаю к нему. Отправлюсь домой как можно раньше. Поговорю с отцом. – Карамель Голдман! – Как он смеет тревожить Новый Мир повышенным тоном? Как он смеет сотрясать воздух моим именем? – Карамель, стой! – За этим тоже наблюдают камеры? – Эй, сладкая девочка!

– Отвали от меня, Ромео Дьюсберри! – в секунду вспыхиваю я и поворачиваюсь. – Закрой рот, если не хочешь проблем!

Юноша замирает, так и не добежав до меня. Меняется в лице и тихо спрашивает:

– Что случилось, Карамель?

– Ты случился. Предатель!

– Не понял…

– Думал, если попросишь не называть твоего имени, я не догадаюсь и правды не узнаю?

Ромео отрицательно качает головой, но моя обида на него слишком высока, а потому я, решив выплюнуть все беспокоящие мысли, продолжаю:

– Так ты держишь свои обещания? Написал жалобу и на эту выскочку, и на меня? Предатель!

Ромео восклицает, что не делал этого.

– Поздно отнекиваться, Дьюсбери, последствия уже есть. Так ты проявляешь свою названную заботу?

Забота. Не хочу, чтобы это мерзкое слово соскакивало с языка, но иное не происходит. Подстрекаю дальше:

– Выводы сделаны, Дьюсбери. Не желаю тебя видеть! Не желаю знать! Зачем ты это сделал? Зачем? Хотел как лучше, да? Лучше не всегда синонимично хорошему. И это не «лучше», это «подло». Я доверилась тебе, Дьюсбери, а ты отправил меня в кабинет к чудовищу! Ты понимаешь, что этот визит будет занесён в личное дело? Каждое наше слово записано, каждая интонация указана. Мне пришлось выкручиваться, потому что всем людям сразу же интересны дела Голдман. Ты подлец!

Ромео более не пытается оспорить; предлагает рассказать, чем закончился урок чтения, предлагает подняться на крышу за кофе, предлагает обсудить день.

– Ты серьёзно? Иди сам! И забудь, что у тебя есть девушка, Дьюсбери!

Ропотные глаза молят об ином, но я не верю им больше. Отворачиваюсь и быстро заползаю в автомобиль, приказываю немедленно взлетать. Янтарные глазки спросили бы, точно ли нам подниматься в воздух, потому что парень на посадочном месте очевидно желает продолжить разговор. Но янтарных глазок нет, а на месте водителя – обычный водитель, что сопровождал меня каждый учебный и выходной дни на протяжении всей моей учёбы в Академии: он послушно оставляет парковку под ногами, защёлкивает двери и вклинивается в одну из полос для передвижения. Иногда мне кажется, водители действуют интуитивно – они попросту знают, где располагаются пути и в каком направлении разрешается движение. Новый Мир не так уж велик – карта города легко заучивается. Я знаю, за каким домом располагается какое строение, знаю, сколько по времени занимает перелёт из заданной точки в указанную. Новый Мир открыт нам, читаем – словно книга, едва вышедшая из печати. Тем более во всём помогает сама техника. Крутые повороты, смена воздушных полос – всё это невозможно, сработает блокировка.

– Улицы на удивление чисты в это время суток, – говорю я. Словно бы в воздух, но обращаясь к водителю. Он продолжит молчать? Он не прояснит ситуацию со своим исчезновением и следующим появлением? Он – хотя бы –полюбопытствует, почему я отправилась домой посреди учебного дня? Едва уроки начались, я покинула Академию и велела езжать на улицу Голдман. Янтарные глазки уже бы тысячу раз подковырнули: почему, зачем, уверена ли я.

– А вы на удивление разговорчивы, мисс Голдман. Что-то в вас поменялось, – отвечает водитель и улыбается глазами, однако я вижу насмешку – прокалывающую, злую – сквозь защитную маску. Я знаю, что насмешка там – за тканью и фильтром.

Карамель, оставь его. Водитель – обычный исполнитель, он не достоин твоего внимания. Не разговаривай, ты и так сегодня превысила лимит выплюнутых слов. Болтливость – не про Голдман. Голдман – это действия. Атакуй бесшумно. Бей исподтишка. Не спрашивай, куда он пропадал и отчего вернулся вновь, не упоминай заменяющего его – беседы записываются, и могут обыгрываться против. Чем меньше ты скажешь – тем меньше компромата выдашь этому миру.

Вот и улица Голдман.

Мы останавливаемся на посадочном месте. Водитель молчит, молчу и я. Собираюсь выйти, как вдруг, не стерпев, выдаю:

– Знаете что? Я не сумасшедшая! Я знаю, что вас предыдущие два дня не было, не лгите и не делайте вид, будто это не так.

– Осторожней, мисс Голдман, – спокойно отвечает водитель. – Ваш отец предупредил: идёт запись. А из контекста легко вырвать «не» и получить признание в безумстве. Думайте наперёд открытого рта.

Он прав.

Как же он прав.

Подытоживает:

– Не простому водителю учить Голдман жизни на поверхности, ведь так?

И здесь он прав.

– Не разыгрывайте спектакль, на вашем месте был другой водитель! – бросаю я и поспешно покидаю машину.

Миринда не встречает меня (время не то), поэтому я не ругаюсь и не зову её. Сбрасываю пальто и маску и двигаюсь в поисках горничной. Вместо неё в гостиной стоит Бес. Маленький дьяволёнок…Взвизгиваю и отступаю, тут же ругаю себя за проявленные эмоции и поднимаю глаза – комната пуста. Никого нет. Беса нет…Нет-нет-нет.