Башня - два - Юрий Никитин

Она закричала снова, подпрыгнула, ухватилась за железныепрутья перекладины и покарабкалась вверх со скоростью убегающей от крокодилаобезьяны. Покрытое крупными каплями воды железо скользило в пальцах.

Бетонная стена и железная лестница прямо перед ее глазамиразом вспыхнули страшным багровым светом. Она стиснула зубы, зажмурилась, дохруста в суставах вцепилась в железные прутья. Снизу ударил огненный шар огня.Ее попыталось сорвать, унести, подбросить вверх как пушинку. Раскаленный воздухревел, легкие раздуло горячим ядом горящего бензина. Ей почудилось, что она находитсяпод дюзами взлетающей ракеты.

Ее крик заглушало треском и шумом, она была уверена, чтогорят ее волосы, ее кожа. Внезапно снова стало темно. Она все еще висела надвысоте в абсолютной черноте. Раскаленный воздух жег легкие, спалил всю кожу, авысохшая гортань стала шершавой как кора старого дерева. Железные прутьянагрелись и обжигали пальцы, а еще больше — голые подошвы.

— Двигайся, — донесся голос снизу. — Скоробудет площадка.

Она застонала, с трудом дотянулась до следующей перекладины.Тело стало еще тяжелее, а пальцы едва не разжимались. Она прижималась всемтелом, заставляла ноги передвигаться выше, поднимать непослушное тело, иботеперь сзади Олег, а ему досталось больше, он красиво, по-мужски прикрыл еесобственным телом, совсем не по-современному, теперь мужчины чаще прячутся заженскими спинами…

Слезы струились по щекам, но эта мысль о современныхмужчинах заставляла цепляться за прутья и подтягивать тело еще на перекладину,потом еще на одну. Она всхлипывала от изнеможения, но теперь она рядом снастоящим, который ее бережет, а это надо ценить и не висеть на нем постояннымгрузом. Сейчас разжать пальцы и сорваться — собьет этого настоящего, но идвигаться выше в самом деле нет сил, нет сил, даже на одну перекладину несможет, вот эта последняя…

Сквозь черный обморок в ухо прорвался голос:

— Все!.. Отпусти пальцы.

Она упрямо пыталась подтянуть непослушное тело вверх. Закисть рвануло, она сопротивлялась упорно, наконец Олег разогнул ее скрюченныепальцы, привлек к себе. Ее ноги подогнулись, но он упасть не дал, прижималобеими руками.

Здесь был слабый свет. Они находились в нише. Отдышавшись,Юлия пугливо оглянулась, зябко вздрогнула. В полушаге за краем темнела бездна.Слабые блики скользили на вогнутой стене бетонной трубы, наверху было так жетемно, как и внизу.

— Где… мы? — прошептала она.

Закашлялась, горло царапало при каждом движении языка. Тотраспух, как у мертвеца, заполнил едва ли не весь рот.

— В нужном месте, — прошептал он прямо вухо. — Ты молодец. Я просто не верю, что ты все это смогла… сама.

— А что теперь? — прохрипела она. — Что…дальше?

— Выход наверху, — сообщил он. Ей почудилось в егоизмученном голосе облегчение. — Похоже, уже близко.

— Ско… лько?

— До поверхности, — ответил он незадумываясь, — примерно сорок — сорок пять этажей.

Ноги ее подкосились. Тело обвисло, но Олег, казалось, незаметил, шептал в ухо, какая она замечательная, отважная, крутая, дажекрасивая… хотя это каждый мужчина должен говорить в первую очередь и не реже,чем четыре раза в сутки, грел горячим дыханием — это в такой-то духоте!

Наконец она сумела выдавить:

— Да я лучше сразу вниз головой…

— Что случилось?

— Мы на глубине сорокаэтажного дома?

— Если считать современными, — объяснил он. —Ну, которые с высокими потолками. Если хрущебами, тогда, понятно, побольше.

— Да я и на одну ступеньку не поднимусь, —прошептала она. — Все, я уже кончилась. Не гожусь я в спутницы героя.

— Ничего, — шепнул он прямо в ухо. — Ничего…Моя Жунька тоже не везде могла со мной лазить. Подожди здесь, хорошо?

— А ты?

— Через каждые пять этажей есть такая вот площадка. Наодной… не помню на какой, есть приспособление для подъема. Стандартный набор,но все же…

Она прислонилась к стене ниши, сползла на пол. Ногиоказались в угрожающей близости от бездны. Поспешно закрыла глаза, сверхунекоторое время раздавались слабые быстро затихающие щелчки, словно легкаябелка пробежала вверх по металлическому дереву.

Одной сидеть быть так страшно, что чудилось, будто зависла вчерном космосе как астероид, слегка освещенный холодным светом звезд. По венамшумела кровь, слышно было, как пульсирует в висках, журчит на сгибах, идетокольными путями по капиллярам. В ушах стучали тамтамы, накатывался тяжелыйрокот прибоя, и с каждым ударом пульса в черепе трещали какие-то скалы иликости.

В какофонии звуков послышался инородный звук. Черезмгновение сверху мелькнули ноги, Олег буквально прыгнул на площадку. На нем былширокий пояс, какие она видела у ползающих по зданиям монтажников, такие желямки обхватывали грудь и плечи.

— Поспала? — спросил он благожелательно.

Она с плачем бросилась ему на шею. Цепкие пальцы что-тоделали с нею, тискали, потом вдруг он шагнул прямо в пропасть. Ее сердцеоборвалось, но ее поддерживала за талию широкая ладонь, кроме того, что-тобольно давило под ребра.

— Начинаем подъем, — шепнул он в ее ухо. — Небоись, я тебя закрепил надежно. Можешь даже не держаться.

— Ну да, — ответила она, — что ж, совсемдура?

— Только теперь лучше не кричи, ладно?

— С тобой никогда…

Она чувствовала, что ноги болтаются в воздухе, но неиспытывала ужаса. Над головой скрипело, подрагивало, эта дрожь проходила черезтело Олега и угасала в ее теле.

Мимо быстро уходили вниз железные перекладины, луч фонарикавыхватывал изъеденные кавернами стены.

Над головой подрагивал толстый трос. Когда она поднялаглаза, сверху набегали разлохмаченные волоконца. Трос давно не ремонтировали…вернее, не меняли. Неизвестно, сколько он еще выдержит…

Стараясь не думать о тросе, она прошептала измученно:

— Господи, до чего же ужасная смерть!.. Когда все внизувзорвалось… Там тоже… все прогнило?

— Да, — согласился он. — Как только идержалось… Так что все равно взорвалось бы рано или поздно.

Она вздрогнула всем телом:

— Так это… был не несчастный случай?

— Конечно, — удивился он.

Она снова вздрогнула. Перед ее внутренним взором быстропромелькнули отвратительные сцены, что эти грязные потные мужики с неюпроделывали, как измывались, гоготали, все внутренности болят, могли повредить,скоты…

Крохотный механизм поскрипывал, сипел, пыхтел, с натугой иочень неторопливо тащил их огромные тела вверх по канату.