Обещания тьмы - Максим Шаттам

– Ну что? – спросила Аннабель, вернувшись из подвала.

– Все в порядке.

– Хорошо. Значит, я и правда забыла запереть…

Она сняла куртку и поставила чайник. Брэди пошел в комнату переодеться. Он снял толстый свитер и собирался надеть другой, полегче, как вдруг сердце его оборвалось.

Ноги стали ватными.

Кровь застыла в жилах.

На кровати перед ним, аккуратно сложенный на покрывале, лежал шарф, который отобрал у него водитель белого фургона. Он сказал, что «его хозяева» найдут Брэди по запаху. Придут по его следу.

Чтобы не упасть, Брэди прислонился к шкафу. Они добрались до него.

Это предупреждение, вот что это такое.

Что делать? Предупредить Аннабель, позвонить в полицию…

И что я им скажу? Что хотел встретиться с этими психами? Что был с Руби, когда она застрелилась? Чтобы меня обвинили в бегстве с места преступления? Или, еще того хуже, в убийстве?

Аннабель никогда этого не поймет. Он ее потеряет. Надо сделать так, чтобы она ничего не заметила. Все уладить самому.

Не так уже они и опасны, убеждал себя Брэди. Они хотят меня запугать, чтобы я о них забыл. Они не станут на нас нападать.

Но он сам этому не верил. Сейчас главное, чтобы это не коснулось Аннабель. Нужно их увести.

Возможно, они уже далеко. Оставаться здесь рискованно, ведь я могу вызвать полицию.

Но он должен был быть уверен, что они ушли.

На каминной решетке начал посвистывать чайник.

Брэди спрятал шарф в своих вещах и вышел в гостиную. Аннабель разливала чай.

– Посмотри, как мило! Мисс Листенберг нарядила для нас маленькую елку! – сказала она.

– Мне нужно выйти. Кажется, я потерял бинокль, – сказал Брэди, надевая куртку.

– Ты что, пойдешь его искать сейчас?

– Я помню, что он был у меня в кармане, когда поднимался по склону. Значит, выпал где-то недалеко. Обойду вокруг дома и вернусь.

– Уже темно, ничего не видно. Подожди до завтра.

– Пойдет снег, я не хочу, чтобы его замело.

Брэди надел перчатки и вышел. Солнце совсем скрылось, в нескольких шагах от шале уже ничего не было видно. Брэди включил фонарь, прошел вперед и направил луч в лес.

– Вы здесь? Я хочу поговорить, – сказал он негромко.

Меньше всего он хотел, чтобы его услышала жена.

Он обошел вокруг шале, повторяя:

– Выходите!

Никакого ответа. Никого. Никаких следов.

Становилось холодно. Слишком холодно, чтобы кто-то продолжал прятаться в лесу, поджидая его. Они наверняка уехали. Где-то в лесу время от времени похрустывали ветки, и Брэди показалось, что это звук шагов. Может быть, кто-то идет за ним следом? Он направил фонарь в чащу. Деревья, низкие ветки, колючие кусты, камни, тьма… Повалил снег.

Брэди остановился в самом начале тропинки. Вдруг где-то ниже по склону, среди елей, раздался крик, пронзительный, повторяющийся. Брэди подумал, что это кричит какой-то зверь. Какой – он не знал, что ему, горожанину, было простительно. Может быть, лиса? Кажется, именно они так пронзительно тявкают. Зверь как будто перебегал с места на место. Может быть, ему не нравилось, что Брэди зашел на его территорию?

Он вздрогнул, подумав, что это действительно так. Он слишком близко подошел к Племени, и они предупреждают его. Что будет, если он ослушается?

Возвращайся домой. Здесь никого нет…

Брэди повернул обратно. Под ногами поскрипывал снег. Ему вспомнились детство, прогулки, игра в снежки… Окна шале ярко светились, как маяк на вершине скалы. До дома оставалось совсем немного. Он уже думал о том, как будет греться у камина.

Вдруг ему показалось, что за ним кто-то идет.

Что сзади кто-то есть. Прямо у него за спиной. И что он готов нанести удар.

Волосы встали дыбом. Брэди отпрыгнул в сторону, обернулся и…

Луч фонаря скользнул по ровному сверкающему снегу.

Никого.

Брэди задыхался, пот катил с него градом.

Это нервы…

Почти бегом он бросился обратно к шале.

В камине пылали поленья, на стенах плясали яркие отблески и тени.

Аннабель накрыла ужин при свечах. Брэди хорошо знал ее и понимал, что она хочет забыть об их разговоре. Он старался ничем не выдать себя, но все время думал о шарфе и о том, что Племя бродит где-то рядом. Он убеждал себя, что они уже далеко, но ничего не помогало. Насладиться выходными не получалось. Уединенность этого мес та, которая всегда так радовала его, теперь угнетала.

Перед тем как перейти к десерту, Аннабель налила ему вина и спросила:

– Я вижу, что-то не так. Может, расскажешь, что тебя мучает?

Брэди поднес бокал к губам:

– Ничего. Я устал, только и всего. Нужно как следует отдохнуть, прежде чем снова браться за работу.

– Рождественские каникулы пойдут нам на пользу, вот увидишь.

Брэди улыбнулся. Перед его командировкой в Испанию они ездили отдыхать на Мальдивы. Аннабель, как всегда, пришлось долго уговаривать мужа, ведь поездка была не из дешевых. Деньги, которые зарабатывал Брэди, всегда смущали ее, ей каждый раз приходилось преодолевать себя. Кроме того, она в принципе ненавидела отпуск, «награду работнику, который потом вернется к работе с еще большим рвением». Брэди называл ее «анархисткой со склонностью к коммунизму», и это ее возмущало. Когда они только познакомились, ему нравился ее характер, полный противоречий, но со временем это стало утомлять.

Год выдался тяжелым. Оба были загружены работой, редко виделись, и это сказывалось на отношениях. Брэди это понимал и подозревал, что Аннабель намеренно старается не замечать проблем.

Аннабель подошла к нему сзади, стала массировать плечи, и он весь отдался во власть приятных ощущений. Они занялись любовью. Тревога и жуткие воспоминания на время отпустили Брэди.

Отдышавшись, Аннабель встала и пошла на кухню, чтобы налить себе молока, Брэди проводил ее взглядом. Округлые груди, упругие бедра, соблазнительная ямочка над ягодицами… Она была прекрасна.

Но стоило любовному угару развеяться, как на него снова обрушилась реальность, а вместе с ней и тяжелые мысли. Может, их отношения перестали быть такими, как прежде, потому что он знает ее как свои пять пальцев? Если бы сейчас все было так, как вначале, он бы ни за что не стал ей лгать и сразу рассказал бы о самоубийстве Руби.

Я бы вообще не стал встречаться с Руби, подумал он. В этом вся разница. Он не хотел обманывать Аннабель, но теперь у него не было выхода. Попав в трясину, он уже не мог выбраться.