Аня из Инглсайда - Люси Мод Монтгомери

В Инглсайде не было собаки с тех пор, как умер сеттер Рекс, но мальчикам, по мнению доктора, следовало иметь собаку, и он решил, что купит и подарит им щенка. Однако он был так занят в ту осень, что постоянно откладывал покупку, и в конце концов в один из ноябрьских дней Джем, ходивший в гости к школьному приятелю, привел домой маленького желтого песика с навостренными черными ушками.

— Мне дал его Джо Риз, мама. Его зовут Джип. Какой у него милый хвостик, правда? Мне ведь можно оставить его себе, да, мама?

— Что это за порода, дорогой? — спросила Аня с сомнением.

— Я… я думаю, что он многих пород одновременно, — сказал Джем. — От этого он еще интереснее. Тебе так не кажется, мама? Гораздо интереснее, чем если бы он был только одной породы. Пожалуйста, мама!

— Ну, если папа скажет «да».

Гилберт сказал «да», и Джем вступил во владение своим наследством. Все в Инглсайде с радостью приняли Джипа в члены семьи — кроме Заморыша, выразившего свое мнение без околичностей. Даже Сюзан привязалась к нему, и, когда она пряла на чердаке в дождливые дни, Джип, в отсутствие ушедшего в школу хозяина, оставался с ней, охотясь в свое удовольствие на воображаемых крыс в темных уголках и издавая визг ужаса всякий раз, когда азарт преследователя случайно приводил его слишком близко к маленькой прялке. Ею никогда не пользовались — на чердаке ее оставили уехавшие Морганы, которым раньше принадлежал дом, и она стояла в своем уголке, как маленькая сгорбленная старушка. Никто не мог понять, почему она вызывала у Джипа такой страх. Его ничуть не пугала большая прялка, и он спокойно сидел рядом с ней, даже когда ее колесо быстро крутилось, и бегал за Сюзан, когда та ходила взад и вперед по чердаку, скручивая длинную шерстяную нить.

Сюзан соглашалась признать, что собака вполне может составить компанию человеку, и считала манеру Джипа ложиться на спину и махать передними лапами в воздухе, выпрашивая косточку, самым ловким из всех собачьих трюков. Она рассердилась не меньше Джема, когда Берти Шекспир с насмешливой улыбкой бросил небрежно:

— И это называется собакой?

— Мы называем это собакой, — заявила Сюзан с угрожающим спокойствием. — Вы, возможно, назвали бы это гиппопотамом.

И Берти пришлось отправиться в этот день домой, не получив куска чудесного лакомства, которое Сюзан называла «сухой яблочный торт» и всегда пекла его для Джема, Уолтера и их приятелей. Ее не было поблизости, когда Мак Риз спросил: «Вы выловили его из речки?», но Джем сумел постоять за своего песика, а когда Нэт Флэгг сказал, что ноги у Джипа слишком длинные для такой маленькой собаки, Джем резко возразил, что собачьи ноги должны быть достаточно длинными, чтобы доставать до земли. Нэт не отличался сообразительностью, и этот довод сразил его окончательно.

Ноябрь в этот год был скуп на солнечные дни: холодные ветры продували насквозь густую сеть серебристых ветвей обнаженной кленовой рощи, в ложбине почти все время лежал туман — не чарующий и внушающий суеверный страх, но тот, который папа называл «пакостной, подавляющей, промозглой, промачивающей пеленой». Инглсайдская детвора была вынуждена проводить большую часть времени, предназначенную для игр, на большом чердаке, но в саду у них появились чудесные друзья — две куропатки, прилетавшие каждый вечер к одной и той же огромной старой яблоне, и пять великолепных голубых соек были все еще верны своим маленьким приятелям и весело клохтали, склевывая угощение, разложенное для них на лужайке. Только они были жадные и себялюбивые и отгоняли всех других птиц.

Зима установилась в декабре, и снег шел почти не переставая целых три недели. Поля за Инглсайдом были нетронутыми серебристыми просторами, изгородь и столбики ворот надели высокие белые шапки, окна белели волшебными узорами, и огни Инглсайда расцветали в матовых снежных сумерках, зазывая домой всех странников. Сюзан казалось, что еще никогда в зимние месяцы не было столько новорожденных, сколько в этот год, и, оставляя из вечера в вечер доктору в буфетной «его кусок», она с мрачным видом высказывала мнение, что, если он выдержит такую нагрузку до весны, это будет истинным чудом.

— У Дрю девятый младенец! Как будто еще недостаточно Дрю на этом свете!

— Я полагаю, Сюзан, что миссис Дрю будет считать его таким же сокровищем, каким мы считаем нашу Риллу.

— И любите же вы пошутить, миссис докторша, дорогая.

Но и тогда, когда вьюга завывала за окнами или гонимые ветром пушистые белые облака скрывали от глаз холодные декабрьские звезды, дети, сидя в библиотеке или большой кухне, строили планы на следующее лето и мечтали о том, как сделают себе в ложбине домик для игр. Ведь что бы ни случилось, в Инглсайде всегда были пылающие огни в каминах, уют и покой, убежище от бурь, атмосфера веселья и теплые постели для усталых маленьких созданий.

Рождество пришло и прошло, не омраченное в этом году присутствием тети Мэри Мерайи. И были следы кролика на снегу, чтобы идти по ним, и необъятные, покрытые твердой снежной коркой поля, чтобы мчаться по ним наперегонки с собственной тенью, и блестящие холмы, чтобы кататься с них на санках, и новые коньки, чтобы опробовать их на замерзшем пруду в студеном розовом мире зимнего заката. И еще всегда был желтый песик с черными ушками, чтобы бегать с вами и приветствовать вас восторженным тявканьем, когда вы приходите домой, и чтобы спать возле вашей кровати, когда вы спите, и лежать у ваших ног, когда вы учите орфографию, и чтобы сидеть возле вашего стула за обедом и иногда напоминать вам о себе, слегка подталкивая маленькой лапкой.

— Мамочка, милая, не знаю, как я жил, пока у меня не появился Джип. Он умеет говорить, мама, вправду умеет… глазами, понимаешь?

И вдруг — трагедия! В один из обычных веселых дней Джип неожиданно сделался немного вялым. Он не хотел есть, несмотря на то что Сюзан пыталась соблазнить его свиными ребрышками, которые он так любил. На следующий день послали в Лоубридж за ветеринаром. Тот приехал, но лишь покачал головой. Трудно, было сказать, что случилось, возможно песик съел что-нибудь ядовитое в лесу, он может поправиться, а может и не поправиться. Джип лежал очень тихо, не обращая внимания ни на кого, кроме Джема, почти до самой последней минуты он пытался помахать хвостиком, когда Джем гладил его.

— Мамочка, милая, это будет грешно молиться за Джипа?

— Конечно нет, дорогой. Мы всегда можем молиться за все, что любим. Но, я боюсь, Джип очень тяжело болен.

— Мама, неужели ты думаешь, что Джип умрет?

Джип умер на следующее утро. Впервые в мир Джема вошла смерть. Ни один из нас никогда не может забыть, что пережил, когда видел, как умирает любимое существо — даже если это всего лишь маленький песик. Никто в плачущем Инглсайде не произнес этих слов, даже Сюзан, которая вытерла очень красный нос и пробормотала:

— Я никогда прежде не привязывалась ни к одной собаке… и никогда больше не привяжусь. Слишком это больно.

Сюзан не знала стихотворения Киплинга[13]о том, как глупо отдавать свое сердце псу, чтобы он терзал его, но если бы знала, то, несмотря на свое пренебрежительное отношение к поэзии, подумала бы, что в кои-то веки поэты высказали здравую мысль.