Заложница поневоле - Дилноза Набихан

— Я пока не уверен в своих догадках, однако стоит попробовать начать с этого. У меня на примете несколько человек, которые могли нанять Снежану.

У меня и вправду были догадки, кто это может быть. Но, черт возьми, прошло уже шесть, гребаных, лет, так что найти следы будет сложно. Тот, кто подставил меня, уже давно избавился от доказательств, мог подкупить свидетелей, даже судью, и я ничего не могу с этим сделать.

Мы стоим в гостиной, друг отказывается сесть на диван, подходит к мини-бару, наливает себе виски и пьет до дна. Леонид не в первый раз у меня дома, чтобы чувствовать себя неудобно. Хотя он никогда не чувствует себя так, ему не нужно особое приглашение. Он даже в тюрьме был таким, кажется, таким и останется.

— У тебя просто отвратительный вкус, Родионов. Не можешь держать у себя хороший виски?

Я хмыкаю. Лед не умеет красиво говорить. А пить тем более. И почему его вдруг потянуло на виски? Он же не любит его.

— Коньяк на верхней полке. Разуй глаза, Лед. Стареешь.

— Кто бы говорил, — друг закатывает глаза, но следует инструкции. Вытащил пистолет из кобуры и положил рядом.

— Ты бы лучше убрал это.

— Да ладно, мы же одни…

Он не успевает договорить, как мы слышим звук за спиной, который доносится явно со второго этажа, скрипит лестница. Леонид мгновенно хватается за пистолет, дает мне команду, быстро обходит бар и готовится уже целиться в своего противника. Я забываю, что в доме мы не одни, что наверху лежит девчонка под капельницей с высокой температурой и что она сейчас может испугаться, увидев Леонида, который целится в неё.

Ульяна спускается, держась за перила, её лицо бледное как мел, и останавливается на последней ступеньке, увидев меня. И в тот же момент из укрытия выходит Леонид и входит в гостиную с сумкой домработница Марина Геннадиевна.

— Не двигайся, иначе пуля попадет в твою башку! — жестко говорит друг.

Ульяна замирает, кажется, даже перестает дышать, широко раскрывает глаза, стискивает пальцами перила. А Марина Геннадиевна от шока роняет сумку, схватается за сердце и, облокотившись о стену позади себя, смотрит на нас во все глаза.

Чёрт! Леонид напугал обеих.

— Боже, как же так! — тихо причитает в стороне Марина Геннадиевна, явно пытаясь сообразить, что тут происходит.

— Лед, опусти пистолет! — пытаюсь говорить сдержанно, чтобы еще больше не напугать женщин. Не хотелось бы, чтобы у моей домработницы прямо сейчас случился инфаркт из-за нас.

— Кто ты? — задает вопрос холодно, не обращая внимания на меня. Ульяна переводит глаза то на меня, то на друга. Она испугана, напряжена. Не понимает, что происходит. Почему Леонид держит её на прицеле.

— Я… я…

Голос у неё охрипший, запинается, не может договорить. Решаю вступить в их перепалку и отгородить друга от моей женщины. Леонид видит, как она напугана, но специально все делает. Чего он хочет?

Впрочем, я оставлю эти вопросы на потом, а сейчас хочу прекратить этот цирк.

— Чего мямлишь?

Обхожу друга и обхватываю за талию свою бывшую заложницу. Ульяна не медлит, накрывает мои плечи руками, вцепляется в рубашку. Второй рукой накрываю ствол и буквально заставляю Леонида опустить пушку.

— Ты её знаешь?

— Она моя женщина.

И друг все понимает. Просит прощения и скрывает пушку в кобуре.

— Иди, помоги Марине Геннадиевне прийти в себе. Напугал старушку, идиот.

Подхватываю на руки девчонку, Ульяна обнимает меня за шею, вскрикивает, скорее, от неожиданности, чем от страха. А потом пытается натянуть футболку, чтобы скрыть свои голые ноги. Леонид и Мария Геннадиевна не обращают на нас внимания. Друг помогает бедной женщине прийти в себя, подает ей воды. А я поднимаюсь наверх.

— Где я? — она смотрит испуганно. — У тебя дома?

— Да.

— А что случилось?

— Ты упала в обморок. Высокая температура.

Опускаю девчонку на кровать, и она тут же укутывается в одеяло. Хмыкаю. Забавно следить за ней. Стесняется, даже зная, что это я переодел её. Хотя я уже все видел.

Смотрю на капельницу, еще чуть-чуть осталось. Это девчонка невыносима. Сама вынула иголку из вены. Хорошо, что хоть додумалась прижать вату. Убираю подставку с системой, вместе неё ставлю стул. Девчонка вся напрягается.

— А чего это ты встала?

— Пить.

Смотрю на неё тяжелым взглядом, пытаюсь сохранить грозный вид.

Перевожу взгляд на тумбочку и не нахожу там воды — стакан пустой. Беру в руки и собираюсь выйти, как меня окликают:



— К-куда ты? — девчонка явно напугана, смотрит на меня загнанным взглядом.

— Ты же хотела пить, поэтому за водой.

Внизу Леонид сидит с кислой миной, пока женщина пытается отойти от шока. Она мало-помалу приходит в себя, но ворчать изредка не перестает: «Как же так! Что же это?!».

— О, Марк Филиппович, вам что-то надо?

— Ничего, Мария Геннадиевна, вы простите нас. Мой друг напугал вас, — и выразительно смотрю на него. — Вы можете сегодня пойти домой, скажу ребятам, подбросить куда надо.

— Но…

— Не волнуйтесь, зарплату не урежу. Вы отдохните, наберитесь сил. Придете после праздников.

— Как же так? Что это получается? Вы увольняете меня?

— Нет, что вы! Отдохните полторы недели, а потом можете приступить к работе. У вас семья, внуки.

— Ох, мой хороший. Конечно-конечно! Я вчера оставила в холодильнике суп, вижу, ваша гостья больна.

Женщина уходит через полчаса, перед этим помогает мне разогреть суп, заварить чай.

— Тогда я тоже пойду, друг, — выразительно говорит он.

Перед тем, как подняться на второй этаж, к Ульяне, обговариваю рабочие моменты, попросив Егора самому позаботиться о корпоративе, который должен быть завтра. А потом поднимаюсь наверх.

Ульяна сидит в раздумьях, и поднимает голову, когда я стучу в дверь, чтобы еще раз не напугать. Смотрит на меня так, что весь воздух из легких вышибает. Заставляет желать её еще больше, а член — налиться кровью.

Кажется, денек обещает быть мучительно сладким.

Я задумалась, поэтому вздрогнула, когда Марк постучал в дверь. После увиденного в гостиной, меня все еще потряхивает, я даже волка так не боялась, когда спутала его с собакой. А тут в меня опять целятся из пистолета. На миг мне показалось, что попала в тот проклятый дом, где всё и началось. И впервые была рада видеть рядом с собой Марка. Подозреваю, тот жуткий тип был его приятелем или другом.