Полярный круг - Лиза Марклунд

из машины, надел одноразовую защитную одежду в виде полиэтиленового передника с рукавами, перчатки и бахилы, а потом приблизился и поздоровался с экспертами-криминалистами.

– Сандра Хаммарлунд, – представилась молодая женщина.

– Роланд Ларссон, – сказал пожилой.

Имя водителя Сусанна не расслышала.

– Ты можешь нам помочь? – спросила Сандра Хаммарлунд. – Она высохшая и мумифицированная, так что ничего особенного.

– А голову вы так и не нашли? – спросил водитель.

– По крайней мере, здесь, внутри моста, ее нет, – ответил Роланд Ларссон.

Сусанна отступила на шаг в сторону, чтобы не упасть. Затаила дыхание, ожидая, что эксперты посмотрят в ее сторону, прогонят ее, но они не обратили на нее никакого внимания. То ли они ее не видели, то ли им было не до нее. Она стояла неподвижно, словно окаменела.

Мужчина, которого звали Роланд Ларссон, и водитель осторожно спустились в пустое пространство в опоре моста. Пару минут она видела над бетонным краем только их шапки, слегка покачивавшиеся вверх-вниз. Судя по всему, они что-то обсуждали, до нее долетали их голоса, но слов было не разобрать – скорее всего, они решали, как лучше всего извлечь тело из ямы. Вдруг они оба разом поднялись – видимо, сидели на корточках. Между собой они несли тонкий коричневый предмет, и не возникало никаких сомнений, что это маленькое женское тело. Сусанна невольно охнула, мир накренился. Это она, она. Мужчины положили тело на приготовленные носилки. Руки, тонкие, как веточки, слегка согнутые и прижатые к телу. Высохшая грудь, натянутая на ребрах кожа. Ноги, изогнутые под углом в девяносто градусов, пролежавшие в этом положении сорок лет. Женщина, вернее, девушка, замурованная в бетонном склепе.

Сусанна не могла вздохнуть. Годы лжи, словно серая глина, забили все дыхательные пути.

Она повернулась и кинулась прочь.

Шёваль и Валё «Убийца полицейских». Выбор Биргитты Ланде́н. 6 июня 1980 года, пятница

Настал июнь. В Стентрэске царил бесконечный свет. Река неслась, свободная и дикая, к побережью и морю, а в Питео, где она смешивалась с почти пресной водой Ботнического залива, переход от сумерек к восходу происходил неуловимо. Природа словно взорвалась. Растения, птицы и все виды кровососущих насекомых покрыли собой небо и землю.

Наступила пора, когда жизнь кипит.

* * *

Когда Биргитта проснулась, мама уже ушла на работу в больницу Питео. На кухонном столе лежала записка.

Хорошего лета тебе, дорогая, увидимся в августе. Ты знаешь, что можешь в любой момент позвонить на телефон Сванте.

Обнимаю, Мама

P. S. Выкинь молоко, если не выпьешь его, я уеду на дачу сразу после работы. Вынеси мусор. И включи Ингу. М.

Ингой называлась посудомоечная машина. У Сванте был домик на острове Трундён, на берегу моря. Мама проведет там отпуск с ним и его детьми, Линдой и Фредриком, двенадцати и семи лет. Жуткие дети. Напрямую она не спрашивала, но знала, что ее туда не приглашают. После долгих описаний, какие там прекрасные закаты и как чудесно окунуться поутру в море с собственных мостков, всегда следовал трезвый комментарий: «…хотя там очень тесно, всего две комнатки: одна для нас, одна для детей».

Стало быть, там ее в расчет не принимали.

Хотя ее это не волновало.

Вообще нисколько.

Все это не имело значения. Она и не хотела туда. Вода в Ботническом заливе ледяная, а Сванте ничтожество.

Она пошла в ванную, заглянула в свои глаза в зеркале. Глаза у нее такие же черные, как и волосы. Она открыла шкафчик. Салубрин[35] и упаковка пластырей, масло от комаров, бинт, баночка магнезии, а где же мамины упаковки с валиумом? Биргитта оглядела все три полки – проклятие, она забрала их с собой.

Хотя на самом деле плевать.

В Стентрэске ей таблетки не понадобятся. А если ей понадобится горсточка, то ведь всегда есть Гувер. Его все так называли, потому что о нем ходили слухи, будто он занимается сексом с пылесосом.

Она вышла в прихожую, обвела все вокруг пристальным взглядом.

Последнее утро в этой мерзкой квартире. Два года она прожила тут – по рабочим дням, чтобы ее разведенные родители были довольны, вернее сказать, менее недовольны, но теперь с этим покончено. Закрыв глаза, она сделала глубокий вдох, проникаясь этой мыслью. Почувствовала вибрацию квартиры, всех этих заключенных здесь людей, их фрустрацию.

Выдохнула.

Ее комната размером не больше гардеробной. Узкая кровать и письменный стол, платяной шкаф в коридоре. Седьмой этаж в третьем точечном доме с видом на крышу больницы.

14 июля у нее день рождения – в тот же день, что и у маленькой кронпринцессы.

Обычно она игнорировала свой день рождения, так делали и все остальные, но не в этот раз.

В этом году все по-другому. Потому что в 1980-м она станет совершеннолетней.

Восемнадцать лет.

Теперь она сможет решать сама, обретет независимость.

Сегодня конец учебного года, то есть последний раз, когда ее нога переступит порог Стрёмбаккской школы, этого гротескного промышленного здания, где находится учебное заведение. В «Óдине», главном здании школы – да-да, все корпуса носят имена древних скандинавских богов, комментарии излишни, – система вентиляции хрипела, как туберкулезный больной. Ходили слухи, что приток кислорода настолько слабый – если отключится электричество, надо в течение часа покинуть здание. Все, кто останется там после этого, умрут. Просто закончится кислород. Конечно же, это всего лишь выдумки – или же нет, откуда ей знать? Головная боль, которую она практически всегда ощущала в конце учебного дня, возможно, именно этим и объясняется.

Или же это психосоматика, как говорит мама. Ипохондрия, иными словами – а уж мама-то знает, как никто. Врач высшей категории.

Но программа общественных наук есть и в Кварндаммской школе, и в Стентрэске остались люди, которым на нее не наплевать. Друзья, семья, у которой находится время с ней поговорить, и еще Викинг.

С Викингом все сложно.

Ей известно, что болтают злые языки – что он ее бросил и что она пыталась покончить с собой. Хотя никто, даже Сусанна, не знал, как все обстоит на самом деле. Когда она резала себя, это вовсе не было попыткой самоубийства, умереть она не хотела. И не сентиментальный призыв о помощи – она просто пыталась заглушить боль. Почувствовать, что она существует, что она реальна. Когда хлынула кровь, напряжение отпустило, мозг заполнился шипящими пузырьками, в ногах и животе защекотало. Не впервые она себя резала, но на этот раз резанула слишком сильно, и ей пришлось обратиться в больницу, чтобы ей наложили