Проклятый город. Однажды случится ужасное... - Лоран Ботти

— Какие-то проблемы? — ледяным тоном спросила учительница.

Бастиан быстро обернулся: ее синяя «рено-клио» стояла в аллее, и передняя дверь была распахнута. Должно быть, мадам Мийе проезжала мимо и заметила происходящее. Или просто увидела его рюкзак, брошенный прямо посреди аллеи.

— Нет, — пробормотал Бастиан, и собственный голос показался ему чужим. — Никаких проблем…

Это был единственный возможный ответ. Если не хочешь, чтобы тебя перестали уважать, никогда, НИКОГДА не жалуйся учителям.

— Бастиан ехал на роликах и упал, мадам. Мы шли мимо, увидели его вещи и как раз собирались ему помочь.

Самообладание Манделя и его наглость настолько поразили Бастиана, что он застыл с открытым ртом. Да, это действительно был грязный тип, который отлично умел смешать правду с ложью, чтобы замести следы и придать лжи правдоподобный характер. Его тон, голос и даже манера изъясняться тотчас же изменились: место отъявленного подонка занял мальчик из хорошей семьи.

Но мадам Мийе бросила на лжеца такой взгляд, что Бастиан невольно подумал: она из тех, с кем лучше не ссориться.

— Пойдем, Бастиан, — спокойно сказала она, поднимая его вещи с земли и укладывая их в рюкзак. — Я тебя подвезу.

— Не нужно, спасибо… все нормально.

— Нет, не нормально, — резко возразила она.

Она протянула ему рюкзак, но на него при этом не смотрела — глаза ее по-прежнему не отрывались от Манделя.

Затем повернулась к Бастиану.

— Ты не можешь идти в таком виде. У тебя джинсы разорваны, да и вообще ты выглядишь… неважно. Садись в машину.

Бастиан собирался еще что-то сказать, но мадам Мийе, очевидно, не намерена была терпеть никаких возражений.

В конце концов он повиновался и под взглядами трех мальчишек и учительницы направился к машине.

Когда он сел на заднее сиденье, Одри подошла к Сезару Манделю, сжав кулаки, чтобы сдержаться и не ударить его по щеке ладонью, — поскольку еще больше, чем бессмысленное насилие, она ненавидела ложь, лицемерные улыбочки, трусость.

Именно то, что она постоянно замечала у этого ученика.

— К твоему сведению, Мандель: мне приходилось работать и разных школах, и среди моих учеников были ребята покрепче и посуровее тебя. Но они никогда не принимали меня за тупую п. ду. Да, ты прекрасно слышал, что я сказала, и не строй из себя оскорбленную невинность. Повторяю: они не считали меня тупой п. дой.

Она сделала еще шаг вперед, приблизившись к подростку почти вплотную.

— И вот что я тебе скажу, мальчик: лучше тебе меня не злить. Ты же не хочешь остаться в пятом классе еще и на третий год? И не хочешь, чтобы я устроила тебе веселую жизнь в этом году? А я могу это сделать. Понятно?

Невинный взгляд, хлопающие ресницы.

— Но, мадам, я не…

— Я уверена, что ты все понял как надо, — перебила своего ученика Одри. — И тебя это тоже касается, Филибер де Бризи.

В мягком вечернем сумраке, понемногу сгущающемся над парком, воцарилась тишина.

Одри повернулась и пошла к машине.

— Честное слово, я хорошо себя чувствую, — сказал Бастиан, когда она села за руль. — Не надо меня подвозить! Мой дом рядом.

Она включила зажигание, и тут же заиграла музыка. Бастиан снова удивился, в который раз за день: мадам Мийе, оказывается, слушает ритм-энд-блюз!

— Я знаю, — мягко сказала она. — Дело в том, что я как раз к тебе ехала.

Казалось, что над домом 36 по рю де Карм вечерний сумрак сгустился быстрее, чем над остальным городом. Бертеги стоял в маленьком полукруглом дворике у входа в дом. Нет, в этом месте явно что-то неладно — его снова пробрала дрожь, когда он здесь оказался. Комиссар спросил себя: когда, интересно, были построены этот и соседние дома и вырос ли Ле Гаррек здесь, играя в тесном дворике, зажатом между двумя высокими строениями, — или же в те времена дом 36 еще открывался прямо на улицу?

Бертеги крепче сжал в руке гигантские клещи. Дом он уже обследовал и не нашел ничего необычного. Дом, но не подвал.

«Мальчик, который испытывает страх и любопытство перед какой-то тайной, скрывающейся в подвале дома…»

«Телефонный провод перерезан… позади дома, у входа в подвал…»

Может быть, он ничего не найдет, но, в конце концов, обыскать весь дом, сверху донизу, — это же его обязанность, не так ли? Клеман по телефону сообщил ему, что вход в подвал перекрыт массивной стальной цепью. Тогда же Бертеги дал ему одно поручение, повергшее лейтенанта в легкий ступор:

— Ты не мог бы узнать, кто сейчас является собственником поместья Талькотьер?

— Но… вы ведь не хотите, чтобы я возобновлял расследование?..

— Нет. Сейчас мы занимаемся убийством Одиль Ле Гаррек… и быка, — добавил он, сам удивляясь тому, что он, комиссар Бертеги, которому прочили блестящее будущее на Кэ-д’Орфевр, 36, произносит эти слова. — Просто я проверяю все зацепки, вот и все…

Идя по усыпанной гравием тропинке, Бертеги обогнул дом. Вход в подвал находился с правой стороны. Дверь была в углублении — к ней вели ступеньки, вырытые прямо в земле. Этот вход могли бы вообще не обнаружить, если бы не стали проверять телефонную линию, — поскольку он был полностью скрыт зарослями садовых кустов и цветов, окружавших дом.

Бертеги опустился на колени и раздвинул заросли. Клеман был прав: через петли на двери и петлю в стене была продета толстая стальная цепь, замкнутая большим висячим замком.

Бертеги достал клещи и попробовал разомкнуть одно из звеньев цепи. Безрезультатно. Тогда он сжал цепь клещами и надавил изо всех сил, словно пытаясь расколоть гигантский орех. По-прежнему ничего.

Наконец он буквально навалился на рукоятки клещей и надавил на них всем своим весом, иногда толчками еще усиливая давление.

Цепь с резким шорохом скользнула вниз, словно гигантская шея. Бертеги чуть не клюнул носом в землю. Он неловко встал, ногой оттолкнул цепь в сторону и распахнул дверь.

За ней оказался тесный квадратный проход и лестница, которая уходила еще ниже. Резкий запах сырости вырвался наружу, словно освобожденный из заточения демон.

Бертеги включил карманный фонарик и посветил вниз. Подвал оказался глубже, чем можно было вообразить, к тому же вход был таким низким, что пришлось согнуться чуть ли не пополам, чтобы не удариться. Бертеги пощелкал выключателем возле входа, но тот, видимо, был неисправен, к тому же примерно над серединой нижней лестницы с потолка свисал провод с пустым патроном на конце. Эта деталь вызвала любопытство комиссара: если бы в патроне оказалась перегоревшая лампочка, в этом не было бы ничего странного. Но то, что лампочка была именно выкручена, свидетельствовало о намеренном действии: ее специально выкрутили и не стали заменять другой. Почему? Чтобы оставить подвал погруженным в темноту? Или это просто стечение обстоятельств?..