Пробуждение - Мэри Смит

Харви с веселым удивлением наблюдал, как Джейн поворачивается, поводит бедрами, взмахивает руками, подчиняясь какому-то только ей слышимому ритму.

— Я говорила тебе на днях? — небрежно спросила Джейн, когда Харви приблизился.

— О чем?

«Что я люблю тебя!» — громко звучала в ее душе ликующая песня. Но вместо этого Джейн сказала:

— Что я люблю это удивительное место. Что я люблю просыпаться каждое утро в твоей постели. Что я люблю заниматься с тобой любовью. Что я люблю наши прогулки. Что я люблю слышать твой голос. — Она упала на траву и уставилась в голубое небо. — Что я не могу представить, что когда-нибудь мне захочется отсюда уехать.

Как еще сказать Харви, что она любит его, не произнося самого этого слова? Слова, которое, Джейн инстинктивно это чувствовала, ему не хочется слышать?

Харви сел на траву рядом с Джейн, обняв руками колени.

— Ты поддалась очарованию этих мест. Каждый, кто попадает в эти края, становится немного одержимым.

— Я — не каждый, — буркнула Джейн, стараясь не выдать своего разочарования.

— Извини, я имел в виду совсем не это.

Нет, он имел в виду именно это! — подумала Джейн и с ужасом почувствовала, что вот-вот расплачется.

— Ты думаешь, мои чувства нереальны, фальшивы…

— Я думаю, они реальны, просто…

— Просто ты считаешь, что это мимолетная прихоть, каприз. Ты забываешь, Харви, что я тут уже несколько месяцев.

Несколько месяцев надежд, что он захочет увидеть искренность ее чувств, захочет сказать ей о своих чувствах.

— Я не хочу, чтобы тебе было больно, — резко сказал Харви и добавил уже мягче: — Когда-нибудь.

Джейн привстала, уселась перед ним на колени и посмотрела ему в лицо.

— Почему мне должно быть больно?

— Потому что ты можешь приучить себя к мысли, будто эта жизнь и есть то, чего ты хочешь.

— А что в этом плохого?

— Так не может долго продолжаться. Поэтому лучше подойти к этому реалистически и наслаждаться тем, что у нас есть, по крайней мере, до тех пор, пока ты здесь.

Мне не хочется уезжать отсюда, могла бы сказать Джейн, но слова застряли у нее в горле. Харви нежно погладил ее по щеке.

— Давай не будем ничего усложнять, хорошо?

Джейн переменила позу, обняла руками колени и, отвернувшись от него, уставилась на волнистые холмы, подступающие к самому горизонту.

— Как раз это и случилось с Марджори? — тихо спросила Джейн. — Она слишком усложняла твою жизнь?

Харви не ответил, и она повернулась, чтобы взглянуть на него. Выражение его лица было непроницаемым и отрешенным. Он не хотел обсуждать эту тему.

— Так что же произошло с Марджори? — настойчиво повторила Джейн.

— Она не была здесь счастлива, — твердо проговорил Харви.

Она сказала, что не может жить с тем, кто все время держит ее на эмоциональной дистанции, припомнила Джейн слова Лорин.

— Почему?

— Не многие женщины могут долго выдержать уединенную жизнь, как здесь. Извини, но я не хочу обсуждать с тобой Марджори.

— Хелена здесь счастлива, — возразила Джейн, не желая прекращать этот разговор. — И у Маргарет, кстати, нет никаких проблем, хотя она живет еще севернее. Она делает документальные фильмы, летает на самолете и, когда ей захочется, ездит в Мельбурн, в Сидней и в другие так называемые центры цивилизации.

Харви нетерпеливо пожал плечами.

— Они оба, Могги и ее муж, здесь выросли. Они знают этот край. Они принадлежат ему.

Так вот, значит, в чем дело. Мать Харви англичанка. Марджори американка. И, стало быть, она, Джейн, тоже чужестранка.

— Понятно… Иностранцы не могут долго выдержать здешнюю жизнь. Ты это хочешь сказать?

— Это не оскорбление, — устало пояснил Харви, — это реальность.

— Нет, предубеждение. Я могла бы тебя понять, если бы ты рассматривал меня как личность, а не как некую статистическую единицу, принадлежащую к племени иностранцев.

Харви улыбнулся.

— Ты для меня не некая статистическая единица, принадлежащая к племени иностранцев, Джейн.

Она глубоко вздохнула.

— Тогда докажи это. Не суди меня по тому, что сделали другие женщины.

Она подумала о его матери. Если судить по фотографии, миссис Лоу неплохо приспособлена к жизни в буше. Глаза Харви потемнели, стали непроницаемыми.

— Джейн, я не хочу, чтобы ты тешила себя ложными надеждами.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не хочу, чтобы ты думала, что здесь у тебя есть будущее: замужество, дети и все такое.

Джейн ощутила, как ледяная рука сжала ее сердце. Она отвернулась, с трудом поднялась на ноги и лишь тогда взглянула на Харви, все еще сидящего на траве.

— Что ж, я рада, что мы наконец расставили все по своим местам.

Он тоже встал. По-видимому, ему не нравится, что я смотрю на него сверху вниз, пронеслось в голове Джейн.

— Джейн, раньше или позже, но ты вернешься в Лондон.

— Почему ты так думаешь?! — В ней боролись гнев и обида. — Что, на этот случай есть какой-нибудь особый закон?

— Не будь же такой наивной! Ради Бога, смотри на жизнь открытыми глазами!

Она почувствовала, что начинает дрожать. Ей хотелось сказать что-нибудь ужасное, накричать на Харви, но ни звука не вылетело из ее горла. Крепко обхватив себя руками, Джейн пыталась унять дрожь.

Да что же это такое! Ни к одному мужчине она не испытывала того, что испытывает к Харви. Это искреннее, глубокое, правдивое чувство шло из самой глубины сердца Джейн и не имело никакого отношения ни к здравому смыслу, ни к логике. Если следовать логике и здравому смыслу, ей нужно немедленно собрать вещи и уехать. Приметы светлого будущего, — очевидные вначале, — оказались ложью. Предчувствие счастья обернулось душевным крахом. А ведь ее предупреждали…

Мне никогда ничего не удастся изменить, с отчаянием подумала Джейн. Никогда.

— Джейн! — как будто издалека донесся до нее голос Харви. — Джейн, пожалуйста. Не смотри на меня так, прошу тебя! — Он обнял ее, притянул к себе. Джейн не сопротивлялась. — Прости меня, — сдавленно попросил Харви. — Я не хотел делать тебе больно. Я просто…

Он просто хотел быть реалистом. Для него это означает, что конец их отношений неотвратим. Пройдет какое-то время, и она покинет его. Для Харви этот исход был очевидным. Уехала его мать. Уехала Марджори. И, конечно, уедет и она, Джейн.

Она ощутила глубокую, мучительную боль — за Харви, за себя. А затем — неожиданный прилив новых сил, новых надежд. Она докажет ему, что он ошибается. Она не сбежит, как другие.