Женский приговор - Мария Воронова

– Ну а я о чем!

Вода наконец забурлила, и Наташа, насыпав в Иринину чашку из удивительной банки странный порошок, похожий не на пыль, а на очень мелкий гравий, ловко налила кипятку. Поблагодарив, Ирина взяла чашку и с наслаждением вдохнула ароматный парок.

– Это даже бесхозяйственность, – продолжала Наташа, – ну смотрите, сейчас столько денег народных тратится на подавление рок-движения, это только расходы, прибыли – ноль. А если бы их выпустили из-под пресса, во-первых, сразу сколько человеческого ресурса в КГБ освободилось бы, а во-вторых – легальные концерты и записи принесут огромную прибыль, деньги рекой потекут. Кому плохо-то от этого?

– То есть вы хотите, чтобы наш эфир наводнили какие-то уроды, исполняющие ужасную музыку с кошмарными стихами опаснейшего содержания?

– Так в этом и суть! Исчезнет обаяние запретного плода, люди послушают, да и скажут: знаешь, друг, голоса у тебя нет, мелодия противная, слова дурацкие, а что мы хреново живем, так это мы и без тебя знаем. Станем мы еще деньги за твои пластинки платить, ага, сейчас. А нет прибыли – нет исполнителя.

– Нельзя же все мерить на деньги! – взвилась Надежда Георгиевна.

– А вот и можно! И даже нужно! Когда все начинают мерить на деньги, только тогда и начинается свобода!

«Когда уже эти спорщицы уметутся, – с тоской подумала Ирина, – господи, как хорошо с работягами, посудили и свалили, а педагоги и прочая интеллигенция всю душу вытрясут. Ну вот ты, директор школы, взрослая баба, дома муж тебя ждет, роскошь по нынешним временам, так мчись скорее к нему, но нет, будешь до упора молодое поколение просвещать!»

– Вы рассуждаете как антисоветчица! – припечатала Надежда Георгиевна.

– Вы зато советчица!

– Не надо мне хамить, девушка!

– А не надо совать свои ценные указания во все места, куда вас не просят! Конечно, нельзя все мерить на деньги, нет! Иначе что ж получится, кто угодно может пролезть и заработать? Какой-нибудь дурачок с улицы, у которого ни мамы, ни папы и который еще тысячу задниц не нацеловал на пути к успеху? А вдруг он мой кусок отберет? О боже, нет!

– Вы передергиваете.

– Да что вы? А вы посмотрите вокруг, возьмите хоть искусство, хоть науку, хоть производство. Допустим, профессор Попов изобрел радио, так сразу ему: а кто ты такой, Попов, чтобы изобретать радио? Тут академики сидят, ничего им в голову не приходит, а тут ты со своей фигней лезешь! Ты, может, лауреат? Или член партии? Нет? Ну так и пошел на хер, без тебя умные люди разберутся.

Пряча улыбку, Ирина отпила глоточек восхитительно вкусного кофе. За это угощение она готова была простить Наташе ее болтливость.

– Вы несете чушь!

– Хотела бы, но нет. Ну вот представьте, вас вдруг посетила гениальная идея. А я – доктор наук, директор института, сын директора института, создал тупую классификацию, которую студенты плачут, а выучить не могут, и придумал марксистско-ленинское обоснование аппендицита. Или я вообще ничего не придумал, но написал пятьсот страниц какого-то бреда, а поскольку женат на дочке академика, то этот мой бред рекомендовали в качестве учебника для всех вузов страны. А я ничего не изобрел, ничей не сын и вообще не женат, но зато член партии с двадцати лет, тесно сотрудничаю с КГБ, разоблачил кучу врагов и вас разоблачу, если не станете меня повышать по карьерной лестнице. Зачем нам ваша идея? Это вас в аспирантуру устраивай, а мы уже место нужным людям обещали, потом ученую степень вам присваивай, а у нас зять до сих пор в кандидатах ходит. Да и вообще… Сейчас мы вас пригреем, а потом вас, не дай бог, еще одна идея посетит, так вы и до академика дорастете и нас от кормушки оттесните. Нет уж, идите-ка вы лесом. А идею, кстати, оставьте. Она потом нам самим в голову придет. У вас она, знаете ли, какая-то вредная, идеологически чуждая, а мы ее в корытце плагиата простирнем, и будет самое то.

– Какие глупости! Вы рассуждаете как обиженный ребенок, которому не дают играть со спичками! Вы хотите, чтобы народные деньги тратились на изучение всяких сомнительных гипотез и утопических проектов и чтобы у нас, как на Западе, порождение больного разума считалось искусством?

Наташа улыбнулась:

– Народные деньги у нас много на что тратятся, но я о другом. На Западе один критерий: а можно ли на этом заработать, и жажда наживы – это более прогрессивная и результативная сила, чем жажда удержаться у корыта. Плохо, когда идеология становится ключом к жизненным благам. Все же богатство должно зависеть только от труда и немножко от удачи, а не от образа мыслей. Как там Маркс говорил: товар – деньги – товар? А у нас идеология – блага – идеология, а товара-то и нету!

Надежда Георгиевна поднялась и, поджав губы, стала надевать каракулевую шубу, больше похожую на шкаф с рукавами. «Наконец-то!» – вздохнула Ирина и тоже хотела встать, но директор школы не удержалась, выпустила парфянскую стрелу:

– Я шокирована, что мне пришлось выслушивать все эти антисоветские гадости, и где? В народном суде! – Надежда Георгиевна развела руками. – Не понимаю, как вам, девушка, доверили роль народного заседателя, с вашими-то взглядами, но того, что судья, которая обязана быть безупречна с точки зрения морали и нравственности, не остановила этот поток клеветы, я тем более не могу понять! Я вижу, что у вас, девушка, душа отравлена западными ценностями, вы мечтаете только о деньгах и успехе и ради этого готовы напропалую чернить нашу действительность. С вами все понятно, но вот ваша, товарищ судья, безучастность для меня просто оскорбительна! Советую вам хорошенько подумать, имеете ли вы право терпеть антисоветские разглагольствования в своем присутствии. – С этими словами директор школы гордо удалилась.

– Атас вообще! – Ирина прижала кончики пальцев к вискам. – Зачем вы, действительно, затеяли этот разговор?

– Простите, но она сказала, что неважно, виноват Мостовой или нет, его все равно надо расстрелять, чтобы другим было неповадно растлевать детские души. Вот я и пыталась как-то переубедить эту мегеру…

– Пока один – ноль в ее пользу, – сухо сказала Ирина, поднимаясь, – спасибо за кофе, очень вкусно.

– Не за что. Вы простите, что не сдержалась и невольно вас подставила, но, ей-богу, накипело! У нас один доктор, знаете, настоящий гений, второй Пирогов, а его прямо за человека не считают!

– Бывает. Но все же не нужно этих провокаций.

Они вышли в опустевший коридор, Ирина достала ключи и секунду помедлила, прежде чем запирать кабинет, вдруг звонок от Валерия раздастся именно сейчас. Но телефон молчал, и они с Наташей пошли к выходу под мерное гудение ламп дневного света.

Пока Надежда Георгиевна ехала в троллейбусе, раздражение схлынуло, уступив место материнской тоске. Вдруг Аня вырастет и станет такой же, как эта девка? Тоже будет, закинув ногу на ногу и попивая импортный кофеек, рассуждать о том, что деньги прежде всего. Но это не так, господи, совсем не так! Она же росла в хорошей крепкой семье, видела, что мать и отец любят друг друга, честно трудятся и поступают по совести. Никогда в их семье нажива не стояла во главе угла! Яша профессию выбирал не потому, что врачи хорошо получают. Он с молоком матери впитал, что главное – это с воодушевлением заниматься любимым делом, приносить пользу людям и своей стране, а зарплата – дело десятое. Кстати, когда Аню отправляли в английскую школу, девочка тоже твердо знала: она оказалась там не потому, что с хорошим знанием языка можно потом уехать работать «в загранку», а просто у нее выдающиеся способности к гуманитарным наукам, которые надо развивать. Вот и доразвивались!