Космическая одиссея разведчика. Записки сотрудника госбезопасности - Анатолий Максимов

«Что вы имеете в виду», естественно насторожился Мавр, «конкретно можно сказать?». Тут разведчик сделал длительную паузу и долго смотрел на Мавра, как бы читая в его глазах свою надежду на будущее согласие такой постановки вопроса. Мавр терпеливо ждал — ему торопится было некуда. И разведчик решился: «Рабочие чертежи в комплекте с ноу-хау в свете вашей работы… Более конкретно оговорим позднее?».

И хотя Мавр ответил, что он один не может решить этот вопрос, разведчик понял, что он не прочь пойти на встречу этой «щепетильной» просьбе. «Лед, кажется, тронулся». И разведчик стал оговаривать с Мавром вопросы конфиденциальности: круг допущенных к «неофициальной сделке» лиц.

Фактически, описанный выше разговор был одним из завершающих, а ему предшествовало ряд бесед, как бы по частям: оборудовании и ноу-хау, о негласности и круге лиц.

Из ФРГ разведчик увозил пакет рабочих чертежей, а ноу-хау Мавр обещал привезти сам, дав наконец согласие на визит в Москву.

— Почему не приезжаете вы к нам, в Москву? — спросил его разведчик.

— Боюсь! — откровенно признался Мавр. — Я служил в германском вермахте в годы войны и не хочу быть арестованным в России.

— Но ведь срок давности в отношении всех офицеров и солдат вермахта уже давно истек. Сейчас — середина семидесятых?

В ответ, причем вполне серьезно:

— А почему до сих пор судят у вас? — спросил Мавр.

— Вы в Египте были вместе с танкистами Роммеля? А снова уже туда после войны ездили?

— Нет. И не буду там. Я там воевал, — решительно отрезал Мавр. — А в Англии вы были?

— В Англии? Да.

— Но ведь в Египте вы воевали против англичан?

— Верно, и против России я не воевал.

И Мавр получил приглашением от имени главы председателя торгово-машинно-технического объединения, под крышей которого работал разведчик. Мавр приехал, пробыл сутки и улетел, сказав разведчику на прощание, что не хочет испытывать судьбу, ибо «поведение русских спецслужб непредсказуемо…».

Для связи с Москвой был включен еще один участник «похода в Россию», сотрудник коммерческого отдела фирмы. Он часто бывал в Союзе. И через него разведчик время от времени обращался к Мавру с просьбой по информации, иногда весьма узкоспециального характера или в отношении образцов новых пленок и композитных материалов. Хотя просьбы чаще всего носили деликатный характер, Мавр был аккуратен: «ордунг ист ордунг!». И заказ на партию очередного оборудования был использован для ввоза в Союз аппаратуры строгого эмбарго. Контракт с Мавром стал прикрытием для появления в Союзе запрещенного товара.

Шесть месяцев, проведенных автором на Экспо-67 в Коммерческом центре Советского павильона позволили завести полезные связи в среде канадских специалистов и получить информацию и образцы материалов для нужд флота, авиации и космоса. А уже будучи в Канаде под прикрытием Торгпредства, получать информацию по исследованиям психотропных веществ в военном НИИ минобороны страны, компоненты нового напалма, применяемого во Вьетнаме, специальные приборы для производства твердых ракетных топлив к ракетам и некоторые сведения из опыта эксплуатации канадских атомных станций.

Затем снова был Минвнешторг в Москве, с позиции которого добывалась современная электронная техника и оборудование для испытания космических приборов, а главное — техника для имитации условий глубокого вакуума при подготовке космонавтов. Цепочка поддержания контактов с нужными специалистами на уровне доверительных отношений действовала, в частности, на японском направлении: в стране, куда автор выезжал с заданиями НТР, на выставках в Москве и в соцстранах.

Один из таких японских специалистов, начало работы с которым было положено в Токио, легендированно проездом в Европу посетил в Москве промышленную выставку. С целью закрепления отношений с ним, бывшим японским комсомольцем, автор выполнил его просьбу о посещении Ленинграда. Он был потрясен посещением Пескаревского кладбища. И еще в Токио он передавал новейшие образцы специальных амберлитовых смол технологию их производства, полученную из Штатов, далеко не открытым путем. Смолы представляли интерес для к многих процессов производства: для получения сверхчистых материалов в химии, электронике, композитных материалов и для жизнеобеспечения длительного пребывания космонавтов в космических станциях.

В начале 60-х годов в НТР работала по проблемному принципу в области авиации, электроники, химии, медицины. И конечно, по атомному направлению, особенно в области атомного судостроения и реакторов для подводных лодок.

Естественно, с момента создания ядерного оружия одной из главных задач стали вопросы носителей для него — авиационные и ракетные, в том числе морского базирования. То есть то, что со временем превратилось в проблему ВРЯН — внезапного ракетно-ядерного нападения, то есть предотвращение его со стороны Запада. Причем, не на голом месте базировалось у Союза подобное умозаключение — реальная опасность исходила от США.

По данным нашей внешней разведки американские упреждающие удары предусматривали реализацию конкретных доктрин с конкретными датами нападения — «дропшот», «устрашения», «ограниченного удара». Одной из дат (план «Троян») приходилась на 1 января 1950 года, и только взрыв первой отечественной атомной бомбы в августе 1949 года, веернее всего, предотвратил агрессию США и стран НАТО против Советской России.

Конечно, позиция Запада — это вековая мечта разрушить Российскую государственность с любым политическим строем — для советского правительства не была неожиданностью. И вскоре после войны в Кремле появились доказательства очередного витка в подготовке нападения на наше Отечество.

В обширном докладе «Американская политика в отношении Советского Союза» излагались основные мотивы и принципы готовящейся войны — это были мысли первого послевоенного американского президента Гарри Трумэна: «Соединенные Штаты должны говорить языком силы… США должны быть готовы вести атомную и бактериологическую войну. Война против СССР будет «тотальной» и куда в более страшном смысле, чем любая прошедшая война».

Авиация, ракеты, космос…

Новый технологический бум высшего уровня возник в послевоенный период, когда человечество серьезно занялось освоением космоса. При этом космические программы двух Держав — СССР и США решали двуединую задачу: создание ядерного щита и оружия возмездия с одной стороны и мирного освоения космического пространства — с другой.

Авиакосмическая и ядерная тематика в работе НТР занимала особое место потому, что она была на Западе наиболее запретная область науки и техники, и потому — наиболее интересующая советскую военную промышленность.