Охотник. Здесь слезам не верят - Евгений Щепетнов

Успех едва не пришел к Сене, успевшему достать бейсбольную биту – оружие пролетариата. Крепыш, ловкий, как обезьяна, и едва выше ее ростом, он с оттягом врезал по затылку бомжа, с замиранием сердца ожидая хруста и бульканья. Сеня имел опыт подобных драк и знал, чем заканчивается удар в основание черепа. И видел, и сам бил.

Только вот, похоже, у бомжа глаза были и на затылке. Он ловко подсел, вписался в удар биты, отвел ее в сторону, направив прямо в стекло Михасевой «ласточки», и когда напротив сиденья водителя возникло белое овальное пятно – Сеня понял, что больно можно сделать и без «оружия ударно-дробящего действия». Впрочем, при желании и достаточном умении «оружием ударно-дробящего действия» может стать любая часть тела, достаточно твердая и быстро двигающаяся, например, голова. Как было сказано в одном милицейском протоколе: «Удар был нанесен твердым тупым предметом, предположительно головой…»

Предположений полицейским строить не придется, свидетелей более чем достаточно – пятеро девчонок, визжащих, как полицейские сирены, этого хватит любому следователю – так что было кому рассказать о том, как нос Сени встретился с высоким, выпуклым лбом бомжа, встретился, чтобы никогда уже не стать прежним.

Это очень больно, когда лбом в лицо. Больно и кроваво. Потому в следующие десять минут Сеня не мог не то что думать – дышал едва-едва, да особо и не подышишь сквозь сплющенные ударом, забитые сгустками ноздри да наполнившийся горячей пацанской кровью и осколками зубов разбитый рот. Этот зомбак – как рассказали потом девчонки – успел еще достать Сеню ударом ботинка прямо в пухлые губы, предмет зависти всех подружек.

После всего содеянного бомж обошел по кругу стоявшие машины, не обращая внимания на поверженных парней, на причитающих девчонок, собрал недоеденные и нетронутые коробочки с картошкой, сложил их стопкой и удалился в темноту, пихая в рот содержимое контейнера. Как потом оказалось, он прихватил еще и полторашку пива, заныканную на заднем сиденье «Приоры» запасливого Михася. Но об этом говорить никто не стал – не до того!

Когда на место происшествия прибыл вызванный Ленкой наряд полиции, девчонки уже не всхлипывали и смогли уверенно, почти без дрожи в голосе, описать нападавшего, указать направление, в котором он ушел. Ехать с нарядом и показать на бомжа они категорически отказались, во-первых, страшно, может, он зомби какой-нибудь? Во-вторых, нужно заняться пацанами, возле которых суетится бригада «Скорой» – мало ли, что понадобится? Вдруг в больницу повезут, а тогда что с машиной делать? Надо будет родаков дожидаться, бросать машину без присмотра нельзя – мало ли какие черти сбегутся, разворуют, мародеры! Вон, уже толпа скопилась, и где только были, когда этот поганый зомбак пацанов крошил!

В общем, пришлось полицейским ехать совсем одним разыскивать супостата. Без особого желания, надо сказать – в историю о том, как какой-то там бомж положил пятерых отморозков, патрульные не верили. Небось, между собой чего-то не поделили, а теперь хотят отмазаться! Но работу делать надо – есть сигнал, есть информация, ее нужно проверять.

Сигнал-то по ноль-два, а они, сцуки, все пишут, не отвертишься! Отписаться можно только бумагой, а для того – ехать по маршруту и выглядывать в темноте извращенца в светлом плаще. Именно в темноте, потому что вряд ли он сейчас шлепает по освещенным магистральным улицам. Свернул куда-нибудь в переулок и тихарится, бомжара поганый! Повадки бомжей давно известны, сидит, небось, где-то в люке теплотрассы, диггер хренов, и ждет, когда выползет на рукав очередная вша. А ты ищи его… и, не дай бог, найдешь – весь салон провоняет, вшами еще наградит, тварина! И что их не расстреливают, гадов? Можно было бы – вывел на пустырь, приставил к голове ствол – бах! И нет бомжа. И нет проблемы. А то нянькаются с этими мокрицами подколодными!

Патрульные были очень, очень злы. Они только-только собрались поужинать, и на вот тебе – вызов! Чтоб он сдох, этот бомжара! Попадется – попробует, каково это – дубинкой по хребту. Враз забудет, как шататься по городу, уродуя его чистый образ своей вонючей бомжарной мордой!

* * *

Человек без имени двигался вперед, наслаждаясь ощущением сытости, пусть и недолгим. Откуда-то он знал, что скоро снова захочет есть, что чувство голода в ближайшие несколько дней – его верный спутник, его палач, его боль. Но пока живот набит пищей, в руках несколько коробок с едой, и ее хватит по крайней мере на сутки, а это уже хорошо. Теперь нужно куда-то спрятаться. Инстинкт вел в темноту, в переулки, на поиски норы, в которую можно забиться, в которой можно переждать. Что переждать? Зачем переждать? Человек не знал. Но знал, что надо переждать.

За спиной вспыхнули фары, зарокотал мотор, взвизгнули тормоза. Резкий, высокий голос выстрелил в спину очередью слов:

– Стоять! Эй, ты, урод, стоять! Не двигаться! – голос изменил тон, стал потише: – Прикинь, Семеныч, мы его разыскиваем, думаем, он уже на дно залег, а этот придурок как по проспекту гуляет! Вот же гаденыш!

– Вась, ты бы поосторожнее с ним… – Низкий, хрипловатый голос погас в темноте, потом щелкнула зажигалка, осветив внутренности патрульной машины неверным светом, исходящим от колышущегося на сквозняке огонька. Запахло табачным дымом. – Ты помнишь, что эти придурки рассказывали? Он как щенков их раскидал!

– Этот доходяга? – весело присвистнул сержант, разминая могучие покатые плечи. – Я что, с каким-то доходягой не справлюсь? Ты видел этих потерпевших – лимита поганая, алкашня! Да их детсадовец совочком разгонит! Между прочим, я краповый берет! И когда сдавал экзамен, сам инструктора ухайдакал, а не он меня!

– Врешь поди, – водитель глубоко, с треском затянулся и равнодушно добавил: – И когда это ты стал настоящим москвичом-то? Лимита… да нет щас никакой лимиты, киношек насмотрелся, что ли? Пакуй его, да поехали, какого черта время тянешь? Петь, подстрахуй его… а то вляпается, не дай бог…

– Ты чо, ты, что ли, старший наряда?! – окрысился сержант, кривя лицо в злой гримасе. – Вообще-то, я старший, а тебя придали нам для поисков преступника! Так что не лезь не в свое дело! Крути баранку!

– Вот же ты придурок… – Водитель отвернулся и замолчал.

Вздохнул, вот угораздило же попасть на дежурство с таким мудаком! Рост под два метра, ручищи – подкову сломает, а ума – как у ребенка! Недаром, видать, его не захотели в «Дзержинке» оставлять! Впрочем, может, и врет про краповый берет. Сам без году неделя в столице, а вишь что – уже и про лимиту заговорил, на всех свысока смотрит. Вот что за привычка такая, приедет человек на заработки, зацепится в Нерезиновой правдами и неправдами, проживет годик-другой, и уже смотрит на бывших своих земляков, как на вшей поганых! Мол, неудачники, ничего не добились! А чего ведь на самом деле добился? Живет в общаге – ни дома, ни семьи, перспектив никаких – потому, что дурак. И где тут достижения?

Хотя… вот таких дураков-то начальство и любит – исполнительный, работяга, план по «палкам» дает, проблем с пьянкой и дебошами нет, так что еще надо? А то, что дурак – так и не подсидит, и выполнит все, что прикажет чуть более умный, чем он, командир! Этак и комвзвода назначат, а там, глядишь, и дальше продвинут. Поступит в какой-нибудь институт «Сельхознавоз», получит диплом – вот тебе и готовый офицер полиции. Участковый либо дежурный в РОВД, а то, может, и еще куда переведется – в ГАИ, например.