Путешественница. Книга 2. В плену стихий - Диана Гэблдон

Марсали слегка нахмурилась.

— Ну, — медленно проговорила девушка, — в сущности, не так много она и сказала. Правда, когда узнала от меня про Фергюса, пригрозила, что он будет вытворять со мной ужасные вещи, потому что жил среди шлюх и мать его… мать его тоже была шлюхой.

Щеки Марсали порозовели, глаза уставились в пол, а пальцы вцепились в подол юбки. Проникавший в окно морской бриз мягко шевелил ее светлые волосы.

— Когда у меня впервые отошли крови, мама сказала мне, что это часть проклятия Евы, с которым ничего не поделаешь и надо просто смириться. Я спросила, что это за проклятие, и она прочла мне из Библии все, что святой Павел говорил о женщинах как о порочных, грязных, греховных существах, на которых лежит проклятие их праматери Евы, из-за чего они обречены вынашивать и рожать детей в муках.

— Никогда особо не задумывалась о святом Павле, — заметила я, и Марсали изумленно вскинула глаза.

— Но ведь о нем написано в Библии!

— Как и о многом другом, — отрезала я. — Ты слышала историю о Гедеоне и его дочери? Или о малом, который отдал свою жену на растерзание толпе разбойников, чтобы они не добрались до него? Тоже был божий человек, как и Павел. Но продолжай.

Она какое-то время изумленно взирала на меня, потом неуверенно продолжила:

— Матушка говорила, что, раз такое случилось, можно считать, что я уже подросла, скоро буду годиться в невесты и, того и гляди, выйду замуж. А потому мне следует знать, что долг женщины состоит в выполнении всех желаний мужа независимо от того, нравится ей это или нет. И выглядела она при этих словах очень печальной… Я тогда подумала: в чем бы ни заключался женский долг, он должен быть ужасен, недаром святой Павел говорил о вынашивании и рождении детей в муках…

Марсали умолкла и вздохнула. Я сидела тихо, дожидаясь продолжения. Оно последовало, но сбивчивое, словно ей было непросто подобрать нужные слова.

— Я не помню своего настоящего отца: англичане забрали его, когда мне было всего три года. Но вот когда матушка вышла замуж за Джейми, я уже была достаточно большой, чтобы обратить внимание на то, какие между ними отношения.

Девушка шлепнула себя по губам: ей было непривычно называть Джейми по имени.

— Оте… то есть Джейми, он добрый человек, во всяком случае, всегда был таким со мной и Джоан. Но я примечала: стоило отцу обнять матушку за талию и попытаться привлечь к себе, как она отстранялась.

Девушка пожевала губу.

— Видно было, что она боится; она не хотела, чтобы он к ней даже притрагивался. Но я ни разу не видела, чтобы он сделал ей что-то плохое, как-то напугал ее при нас, и думала, что это имеет отношение к происходящему между ними наедине, в постели. Мне и Джоан было интересно узнать, что же там за страсти такие, ведь у матушки никогда не было синяков ни на руках, ни на лице. Не то что у Магдален Уоллес, которую муж лупасил каждый; базарный день, напившись пьян. Но нет, папа матушку не бил.

Марсали облизала высушенные жарким соленым воздухом губы, и я подвинула к ней кувшин с водой. Она кивнула в знак благодарности и налила себе полную чашку.

— Мне кажется, — продолжила она, глядя на воду, — все дело в том, что у матушки были дети, то есть мы, и, наверное, это было ужасно и она боялась, что они заведутся снова, и будет так же ужасно. Поэтому она и не хотела ложиться в постель с отц… с Джейми, из-за этого страха.

Она сделала глоток, поставила чашку и вызывающе посмотрела на меня.

— Я видела вас с отцом, — сказала Марсали. — За миг до того, как он меня заметил. Мне показалось, вам нравилось, что он делал с вами в постели.

У меня отвисла челюсть.

— Ну да, — слабо проговорила я. — Нравилось.

Марсали удовлетворенно хмыкнула.

— Вам нравится и когда он прикасается к вам, я видела. Однако детей у вас не было. А я слышала, что существуют способы не заводить их. Правда, их, похоже, никто не знает, но уж вы-то женщина сведущая, вам сам бог велел.

Она склонила головку набок, внимательно глядя на меня.

— Вообще-то я бы хотела иметь ребенка, — пояснила она, — но Фергюс для меня важнее. Поэтому ребенка пока не будет, если вы научите меня, как беречься.

Я убрала волосы за уши, размышляя, с чего начать.

— Прежде всего, — сказала я с глубоким вздохом, — дети у меня были.

При этих словах глаза девушки стали круглыми.

— Правда? А отец… Джейми знает?

— Естественно, — раздраженно ответила я. — Это же его дети.

— Никогда не слышала, чтобы папа упоминал о каких-либо детях.

Ее светлые глаза подозрительно прищурились.

— Видимо, он решил, что это не твое дело, — язвительно сказала я. — И был прав.

Марсали по-прежнему смотрела на меня с подозрением, и я сдалась.

— Первая девочка умерла. Во Франции. Там она и похоронена. Моя… наша вторая дочка родилась после Куллодена, она уже взрослая.

— Выходит, он ни разу ее не видел? Она так и выросла? — медленно произнесла Марсали, нахмурившись.

Я лишь покачала головой, на миг лишившись способности говорить: казалось, что-то застряло у меня в горле, так что я даже потянулась за водой. Марсали, слегка отклонившись в сторону, противоположную той, куда качнулся корабль, пододвинула кувшин ко мне.

— Это очень печально, — тихо сказала она, скорее самой себе, и снова подняла на меня глаза, сосредоточенно морща лоб и силясь подобрать верные слова. — Итак, у вас были дети, но это ничего для вас не изменило? Ммфм… Но это было давно, и, потом, у вас ведь был другой мужчина, пока вы жили во Франции?

Она вытянула нижнюю губу, прикрыв ею верхнюю, и это сделало девушку похожей на маленького упрямого бульдога.

— Это, — твердо заявила я, — определенно не твое дело. Что же до того, меняют ли что-то для женщин роды, то да, бывает, хотя не всегда и не для всех. И в любом случае у женщины могут быть свои соображения насчет того, когда стоит заводить ребенка, а когда нет.

— Значит, существуют способы?

— Способов полно, только вот, к сожалению, в большинстве своем они ненадежны, — ответила я, с сожалением вспоминая о пилюлях для контрацепции.

Однако мне достаточно хорошо запомнились и наставления опытных повитух из «Обители ангелов» в Париже, где я работала двадцать лет назад.

— Дай-ка мне небольшую коробку, вон оттуда, из шкафчика, — попросила я, указывая на дверцы над ее головой. — Ага, вот эту. Так вот, некоторые французские повитухи используют отвар гвоздичного перца и валерианы, — продолжила я, копаясь в коробке. — Но это довольно опасно и, думаю, не вполне надежно.

— Вы по ней скучаете? — неожиданно спросила Марсали и в ответ на мой непонимающий взгляд пояснила: — По вашей дочери?