Марш-бросок - Сергей Соболев

– Гм… Лично я не против.

– В синем термосе должен быть зеленый чай. Плитка шоколада на двоих перед операцией нам тоже не повредит… Займитесь-ка этим, коллега, если вас, конечно, не затруднит.

Ассистент тотчас вышел, а вот Глебов на пару минут подзадержался. Он стоял спиной к двери, за которой только что скрылся другой врач, – она оставалась незапертой, – чуть наклонившись у изголовья «пациента», делая вид, что сверяется с показаниями плоского жидкокристаллического монитора.

– Ничего не говорите, – прошептал он одними губами. – Ваша фамилия – Анохин?

Учитывая предупреждение медика, Анохину не оставалось ничего иного, как на мгновение смежить веки.

– Хорошо, – быстрым шепотом сказал врач. – Вы раньше служили в спецназе?

Анохин тут же просигнализировал глазами – «да».

– Вы хотите… выбраться на волю? – уставившись в его зрачки, спросил Глебов. – Хотя это и смертельно опасная затея?

«А что мне терять, кроме своих цепей? Да, я хочу выбраться на волю! Какой бы опасности при этом я себя ни подвергал!»

Он едва удержался, чтобы не выкрикнуть все это вслух… но ограничился тем, что яростно смежил веки.

– Очень хорошо, – как показалось, с облегчением сказал медик. – Может, я смогу вам помочь…

В этот момент до их слуха донесся голос ассистента Глебова:

– Доктор, у меня все готово! Идите пить чай…

– Завтра вас опять приведут ко мне, – успел шепнуть Глебов. – Тогда и продолжим…

Остаток ночи и всю первую половину дня, очевидно, под действием снотворного, Анохин спал как убитый.

Левое предплечье, затянутое в бинты и предохранительный эластичный раструб, или же корсет, временами саднило, временами даже пульсировало болью, но в целом его самочувствие после посещения медблока было удовлетворительным.

Лепило не обманул: после вечерней прогулки литерного зэка «B-10» доставили в медблок. В основном он сам занимался Анохиным, но поговорить им так и не удалось: мешали своим присутствием ассистент и охранник, которые, случайно или нет, ни на секунду не оставляли их наедине.

Тем не менее, доктор как-то исхитрился вместе с капсулой медпрепарата сунуть Анохину завернутый в фольгу от жевательной резинки клочок бумаги…

– Прочтете в камере! – успел шепнуть ему медик. – Не забывайте про телеглаз! В случае опасности проглотите эту записку!

В понедельник Швец попытался все переиграть. То есть, он решил не навещать с утра пораньше своего начальника подполковника Федорцова, как планировалось, а вознамерился сначала кое-что уточнить для себя, – чтобы не выглядеть конченым идиотом в данной истории – и лишь после этого нанести визит своему шефу.

В результате всех этих метаний он не только выставил себя полным кретином, но и еще сильнее подставился.

В половине девятого утра, едва появившись на рабочем месте, он отловил стажера, прикрепленного к их отделу, и погнал его с заданием установочного характера в Сергиев Посад: «Одна нога здесь, другая там!». Затем, промучившись почти два часа с милицейскими базами данных, вырубил компьютер и отправился по двум московским адресам, предполагая установить истину уже на месте.

Посетив эти самые адреса, один из которых находится на севере столицы, в районе Тушино, а другой на Малой Бронной, неподалеку от Патриарших прудов, Швец выяснил следующее.

Семья Глебовых, Игорь, Светлана и ее сын Вадим, выписалась со своего прежнего адреса на Сходненской 10-го декабря минувшего года. Квартира была продана сторонним людям через одну из столичных риелторских фирм (договор о купле-продаже, заверенный нотариально, от 23 декабря). Нынешнее местонахождение семьи Глебовых новым жильцам неизвестно.

Абсолютно идентичную картинку он застал, когда проверил другой адрес (новых жильцов он не видел, но соседи по лестничной площадке проинформировали капитана милиции Швеца, что старшие Глебовы в декабре прошлого года продали квартиру и выехали в неизвестном направлении).

Ну и как прикажете все это понимать?

В управление он вернулся уже в четвертом часу дня.

Его так и подмывало позвонить на сотовый Даниловой и сказать ей пару-тройку народных слов, но у него самого сдох мобильник (закончился кредит, а на новую карточку еще не заработал). Да к тому же звонить «даме приятной во всех отношениях» в данной ситуации было бы, пожалуй, не самым умным решением.

– Стажер звонил из Сергиева Посада, – проинформировал Валеру коллега, с которым он делил служебный кабинет. – Это ты его туда услал?

Швец мрачно пожал плечами: понимай, мол, как хочешь.

– Он просил передать тебе, что побывал в райбольнице, – сказал коллега. – И что эта… как ее?

Опер принялся рыться в бумагах, которыми был завален его стол.

– Я ж где-то все это записал на листочек… Дмитриева? Денисова?

– Данилова, – подсказал Швец.

– Точно… Данилова эта самая, значит, действительно работала врачом в хирургическом отделении районной больницы. Но главврач сказал, что она куда-то выехала и вроде бы даже заявление о своем увольнении не стала писать…

Швец, хотя и подавил в себе тяжелый вздох, как-то уж особенно сильно этому известию не удивился.

– Слушай, Валера! – спохватился опер. – Тебя же шеф разыскивал! Пытались тебе на мобилу дозвониться, да хрен там…

Когда опер Швец наконец возник на пороге служебного кабинета начальника отдела, подполковник Федорцов та-а-ак на него посмотрел…

Валера вначале пробормотал что-то про неисправный мобильник, после чего торопливо выпалил:

– Я тут одну тему взялся разрабатывать, товарищ подполковник. Дело пока, правда, не завел… Хочу вот с вами предварительно посоветоваться…

Федорцов, так и не предложив сотруднику сесть, какое-то время сверлил его своим взглядом, потом наконец тяжело обронил:

– Докладывай… но в темпе!

И почему-то при этом взглянул на наручные часы.

Швец, руководствуясь принципом «повинную голову меч не сечет», принялся излагать начальнику краткую версию истории с Машей Даниловой. Заготовленная им еще со вчерашнего вечера речь куда-то запропастилась… Говорил он сбивчиво, запинаясь, то и дело возвращаясь к началу своего рассказа. Валера переминался с ноги на ногу – Федорцов так и не пригласил своего сотрудника присесть на один из стульев, – из-за чего, наверное, его рассказ выглядел еще более неубедительным… Когда он прислушался к собственным словесам, то, к своему ужасу, обнаружил; что он как бы сам себе роет яму… Ведь Федорцов спрашивал у него пару деньков назад: «Швец, ты не халтуришь, не подрабатываешь, случаем, на стороне?». Валера тогда вполне искренне ему заявил: «Что вы, товарищ подполковник, я честный мент и живу на одну госзарплату…» Теперь же, из слов самого Швеца можно было сделать вывод, что он был неискренен тогда, что он лукавил… и это еще очень и очень мягко сказано.