Генри Смарт и секрет золотого кубка - Фрауке Шойнеманн

– Верно. Так и случилось, – кивает д’Артаньян. – Ришелье догадался, что королева постарается вернуть драгоценности. Он поручает своей шпионке леди де Винтер украсть в Лондоне у герцога Бекингема две подвески, чтобы я, даже если успею добраться до Лондона и вернуться вовремя, ни в коем случае не оказался в Париже с полным гарнитуром. И вот когда я прихожу к Бекингему, сообщаю ему о заговоре против Анны и он тут же достаёт подвески, мы, к нашему ужасу, обнаруживаем, что двух не хватает.

– Понимаю! – восклицает Хильда. – Двух подвесок нет, и Бекингем велит срочно изготовить новые, которые выглядят абсолютно так же, как украденные.

Д’Артаньян опять кивает:

– Да. За ночь ювелиру герцога удаётся сделать две идентичные подвески, я, рискуя жизнью, вовремя доставляю их в Париж – и королева появляется на балу с двенадцатью подвесками. Для Ришелье это, само собой, крайне неприятно: ведь он уже отдал королю те, которые леди де Винтер привезла ему из Лондона. Чтобы как-то выйти из неловкого положения, Ришелье утверждает, что просто пошутил, чтобы преподнести королеве в подарок две новые подвески, и король с растерянным видом передаёт их королеве в качестве подарка.

– Да, и моя дорогая королева сделала хорошую мину при плохой игре, – подхватывает Констанция, – рассыпалась в благодарностях, станцевала ещё одну гальярду[33] и вскоре, сославшись на головную боль, покинула бал. На самом деле она не в силах была больше видеть Ришелье. После этого она отдала мне все четырнадцать подвесок, чтобы я вернула их в комнатку, где она хранит свои драгоценности. И куда я так и не дошла.

– Вот поэтому в свёртке не двенадцать, а четырнадцать подвесок, – завершает рассказ д’Артаньян.

– Теперь мне всё ясно! – восклицает Хильда. – Лондон, золото, нибелунги – вот оно! Две подделанные ювелиром Бекингема подвески изготовлены из того же золота, что и ложка для коронации. Ведь, как известно, золото нибелунгов когда-то попало в Лондон – и теперь мы нашли уже второй предмет из той «поставки»!

– Похоже, так и есть, – подтверждаю я её правоту.

– Господи, какие сложности! – кривится Зигфрид. – Я только слушал – и то совсем одурел! И какое невероятное совпадение, что мы торчим теперь тут с настоящим золотом нибелунгов. Обалдеть!

Я качаю головой:

– Нет. Это не может оказаться совпадением. Должно быть, кто-то знал, что подвески относятся к сокровищам нибелунгов.

– Альберих! – шепчет Хильда так, словно одно упоминание этого имени способно принести несчастье. – Только он мог это знать! Ведь тогда тоже он выяснил, что ложка для коронации, хранящаяся в Тауэре, только копия, а настоящая – в прошлом! Он знал о золоте в Лондоне, видимо, знает и о том, что Бекингем использовал его для изготовления копий подвесок.

Госпожа Урдман смеётся:

– Этот маленький подлый карлик! Нельзя его недооценивать! Никогда было нельзя, нельзя и впредь!

Ладно, я не очень понимаю, что она видит в этом смешного, но сейчас это и неважно. Гораздо больше меня интересует другой вопрос:

– Ну хорошо – но как Альберих мог точно знать, во-первых, что д’Артаньян заберёт Констанцию в настоящее и, во-вторых, что подвески окажутся при ней? Для этого ему был бы нужен помощник, и им может быть только один человек. – Я окидываю д’Артаньяна пронзительным взглядом.

Мушкетёр возмущённо мотает головой:

– Как ты мог так подумать обо мне?! Я не имею к этому никакого отношения.

– Да, но именно вы направили нас в прошлое, – пыхтит Хильда. – Якобы забрать кубок. И может, речь с самого начала шла о подвесках.

– Нет! Правда нет! Я и сам теряюсь в догадках, – он ненадолго замолкает, задумавшись. – Разве что… но нет – этого же не может быть!

– Чего? – с любопытством уточняю я.

Д’Артаньян тяжело вздыхает. Похоже, ему делается страшно от собственных мыслей.

– Я спрашиваю себя, не стоит ли за всей этой историей мой друг Атос. В конце концов, именно он навёл меня на мысль о путешествии во времени, и если подумать, то весь план мы разрабатывали вместе. Он убедил меня, что это хорошая идея. Или это вообще была его идея? Он ведь мушкетёр и прекрасно знает всю историю с бриллиантовыми подвесками. Да он и сам был со мной в Лондоне.

– Хм, – Хильда задумчиво склоняет голову набок. – А он знал, что после бала именно Констанция отнесёт подвески на место?

Д’Артаньян кивает:

– Да. Только поэтому я не мог встретиться с ней сразу после бала и только поэтому отпустил её тогда. За последние четыреста лет я рассказывал Атосу эту историю, наверное, три миллиона раз, потому что до сих пор виню себя, что тогда не защитил Констанцию.

– Ха! – Зигфрид сжимает кулаки. – Значит, этот Атос мерзкий предатель! Делает вид, будто борется с карликами – а сам что? На самом деле он уже давно на стороне этих злобных, никчёмных, грязных…

В эту секунду мы слышим оглушительный грохот. О нет! Похоже, это наши злобные, никчёмные, грязные преследователи! И, судя по тому, что грохот всё усиливается, они нас найдут примерно через минуту!

– Карлики! Они подходят! Быстрее, д’Артаньян, где твоё укрытие? – кричу я на бегу к фонтану. Д’Артаньян бежит следом, перелезает через ограждение, отделяющее чашу фонтана от аллеи, и осторожно поднимается по ступенькам храма, по которым струится вода.

– Идите за мной! – кричит он. – Только осторожно, здесь очень скользко! Смотрите не попадайте в воду!

Ступени ведут в какое-то углубление. В этом гроте находится что-то вроде постамента, на котором сплелись в объятии двое мраморных влюбленных. На возвышающейся за ними скале восседает наблюдающий за этой парой великан. Д’Артаньян протискивается между постаментом и скалой и, ухватившись за левую ступню великана, с силой нажимает ему на пятку. Задняя стена храма со скрежетом сдвигается, и за ней обнаруживается маленькая каморка.

– Вперёд! Быстрее! – ревёт он нам, и мы пулей мчимся туда вслед за ним. Сначала через ограждение, затем по ступеням – и наконец мимо великана в каморку.

Мне это совсем нетрудно, Хильда тоже в мгновение ока оказывается перед входом в клетушку, но госпожа Урдман, едва ступив на сырые скользкие ступени, тут же сползает к чаше бассейна. Пошатнувшись, она съезжает всё дальше и уже почти висит над бассейном, когда Зигфрид в мощном прыжке спасает её от падения в воду. Он опускает её на первую ступеньку, а затем, рванув к себе, целой и невредимой вносит в нишу перед входом.

– Спасибо, мой мальчик! – бормочет старая норна с подозрительно побелевшим лицом. Похоже, у неё нет никакого желания купаться в бассейне, особенно в компании карликов.