Война роз. Право крови - Конн Иггульден

То, что у герцога Йоркского такая исполинская фигура, делу ни в коей мере не вредило. И дело тут было не только в росте, хотя за всю свою жизнь столь высоченных людей Уорик знавал всего дважды. Но те двое были так неказисто сложены, что воинов напоминали лишь с большой натяжкой. Эдуард же в сравнении с ними имел такую толщину конечностей и ширину плеч, что смотрелся воплощением силы в любом помещении. В доспехах же его фигура и вовсе вселяла во врага ужас. Помимо выучки и силы, в Йорке была также юность, со всем своим проворством и бесконечным запасом прочности. Смотреть на него было все равно что смотреть на быка в броне. Родись Эдуард, скажем, кузнецом или каменоносцем, он бы со своими габаритами дослужился до рыцаря или прославленного капитана. Ну а при крови его и титуле для конечного роста ему фактически не было предела.

– Я наблюдал борьбу отца с ужасающими силами, – продолжал звенеть его голос. – Я видел, что он борется с почтением, которое ощущал к королю Англии, и отчаянием, которое он ощущал к человеку, занимавшему трон. С одной стороны, мой отец отдавал честь и преклонял свои колена перед троном – как он и должен был делать, будучи связанным на это клятвой! – По залу прошел одобрительный, слегка нервозный ропот. Эдуард окинул всех взглядом, остановив его наконец на Уорике и кивнув ему. – С другой стороны, он считал, что сидящий на престоле безбородый блаженный своим правлением бесчестит Англию. Во Франции терпит поражение за поражением. Разоряет знатные дома. Видит, как Лондон наводняют толпы, врываясь в Тауэр. Допускает разлад, а также то, что по стране необузданно рыщут вооруженные шайки. Через слабость свою король Генрих довел Англию и Уэльс до хаоса беззакония. Мне кажется, нет головы, менее достойной носить корону, чем эта.

Эдуард сделал паузу, отвлекаясь, чтобы отпить из кубка подогретого вина с пряностями и давая толпе возможность перевести дух. Несомненно, что в эту минуту люди слушали слова государственной измены. И это знание всех потрясало.

Граф Уорик припоминал, что этому молодому человеку в свое время ничего не стоило выхлестать дюжину больших кружек эля и требовать себе еще. На фоне ревущего огня, согревающего его с одного бока, и темного холода с другой, Йорк сделал еще один крупный глоток и поставил кубок греться на кирпичи. В эту минуту взвинченным он не казался – во всяком случае, Ричарду. Молодой человек стоял спиной к печи, обращаясь к людям так, словно строил планы не более чем на завтрашнюю охоту. Его ждали в тишине, подчеркивающей значимость произносимых им слов.

– Дом Ланкастеров стоял выше дома Йорков, – говорил Эдуард, – за счет дистанции в одного сына, Джона Гонта, великого советника, стоявшего над моим предком Эдмундом Йоркским. Дом Ланкастеров дал нам двух великих королей и одного слабого, подпортив тем самым сильную линию. Сколь часто мы видели, как за добрым вином следуют годы плохого винограда! Так вот и с кровью происходит то же, что и с вином, – потому-то Парламент счел уместным сделать наследником трона моего отца. Как и всякий рачительный садовод, они протянули руку к хорошему зеленому побегу, покуда лоза не захирела, а ущербный побег предпочли срезать.

Кое-кто из собравшихся при этом хохотнул, а некоторые буркнули в бороды «да», склонив головы, или даже стукнули кубками о металл, так что по залу к стропилам поднялось подобие колокольного звона.

– Вот и я от того, хорошего побега, – произнес Эдуард.

Уорик был среди тех, кто в ответ на это выкрикнул: «Да!»

– Я – герцог Йоркский. Я – наследник трона.

– Да! – в радостном упоении кричали собравшиеся.

– И я буду королем, – сказал Эдуард голосом, набирающим громкость и силу. – Стану им нынче же!

Смех и шум прервались так резко, будто кто-то захлопнул дверь. Толпа замерла, хотя кое-кто, вспотев, почесывался, а у кого-то по спине льдистой струйкой сбегал холодок. Уорик знал, что именно скажет Йорк, но с этим своим знанием он был одним из немногих. В результате он мог разглядеть остальных и разобрать, где местами встречаются очаги сопротивления. Ричард следил зорко и понял, что от гиганта, стоящего у буйного огня, взглядом не увиливает, в сущности, никто. На Эдуарда здесь все взирали так, словно он был источник света.

Миг общего потрясения миновал. Люди принялись топать ногами и победно восклицать, все громче и громче по мере того, как Йорк оттолкнулся от стены и встал во весь рост впереди публики. Одним взмахом он поднял кубок для тоста. Несмотря на то что ножка кубка от жара кусала руку, Эдуард, превозмогая боль, крупными глотками выпил его содержимое. Все вокруг поступили так же, а слугам велели наполнить кубки по новой.

– Кружку или две, милорды и джентльмены, не больше! – со смехом воскликнул Эдуард.

От зноя борода у него курчавилась, а глаза, несмотря на улыбку, были напряжены. Он оглядел толпу в поисках Уорика и кивнул ему. Его слова они согласовали загодя, и все равно граф секунду-другую помедлил. Чувствовалось, как момент давит на него своей неотвратимостью, и когда он открыл рот, будущее метнулось на него словно всепоглощающее пламя. Ричард вдохнул воздух, наполнивший грудь прохладой в сравнении с накаленным дыханием огня. Кровь от этого поостыла.

– Милорд Йорк! – воскликнул Уорик поверх толпы. – Если королем вам стать нынче же, то понадобятся корона и присяга, а также епископ, представляющий Святую Церковь. Кто мог бы стать этим человеком, милорд?

Возле плеча Ричарда стоял в парадном облачении его брат, сцепив перед собой руки, как в молитве. Епископ Джордж Невилл знал, что именно от него ожидается, и тотчас заговорил то, что уже было подготовлено и отрепетировано. В огромном пространстве зала его голос зазвенел с силой, больше той, какой он, казалось, владел.

– Милорд Йорк, твоя родословная идет от королей. По закону ты наследник трона, никто не может этого отрицать. Однако престол уже занят другой особой королевской крови. Что ты на это скажешь?

Более сотни голов дружно обернулось, млея от драматичности поставленного вопроса. Всем хотелось видеть, устоит ли Эдуард под этим разящим ударом, как в момент кульминации лицедейской мистерии. Тем не менее Йорк был к этому готов и держался прочно и уверенно. Этот же удручающий вопрос он накануне задал себе сам. Как может он быть королем, когда живет и здравствует король Генрих? С последним он был бы не прочь встретиться на поле брани, но отказывать тому же Генриху в праве на престол, пока тот его занимает, молодой человек был не в силах.

– Какое-то время королей у Англии будет два, это неизбежно, – сказал ему в пути Уорик. – Как король Эдуард, ты сможешь собрать людей, которые нам столь нужны. К королю из Плантагенетов охотно устремятся рыцари и лорды со своими отрядами. Что бы ни происходило, ты не должен покидать Лондон без короны на голове. С нею ты действительно возобладаешь властью. Ну а без нее, Эдуард, все твои устремления и жажда отмщения окажутся попраны вместе с твоими знаменами. О своих намерениях ты должен заявить во всеуслышание и осуществить их на деле. Или же, при отсутствии духа, сидеть молча.

– Ну уж нет, молчать я не буду, – ответил тогда Эдуард. – Я дерзну и решусь на все. Найди мне корону. Пусть твой брат коснется ею моего лба. Я буду ее носить. Да еще и тебе покажу, как она на мне сидит!