Исход - Светлана Замлелова

– Что же это Ольга Александровна не приехала нас встречать? – осторожно спросила Наталья Максимовна уже в пролётке. Вопрос был задан таким тоном, как будто спрашивая об одном, Наталья Максимовна имела в виду что-то совершенно другое. Как ни плох был Сергей, но это услышал.

– Она, видишь ли, заболела. Нам обоим нездоровится последнее время, – нехотя ответил он.

– Что же она, в положении?

– В каком ещё положении?.. Ах да… Если бы она была в этом положении, я бы так и сказал…

– А где жил Пушкин? – вдруг перескочила Наталья Максимовна, желая, очевидно, показать, что ей нет никакого особенного дела до положения Ольги Александровны.

– Там, – махнул Сергей рукой, усмехаясь про себя мамашиной хитрости.

– А это что?

– Церковь.

– Это я вижу, мой друг. Что за церковь?

– Единоверческая… вроде.

– Мамаша, вы должны знать, я же вам рассказывал, – вмешался Мика, сидевший рядом с извозчиком.

– А я вот взяла да и позабыла, – капризно отозвалась Наталья Максимовна. И тут же добавила:

– А чем же больна Ольга Александровна?

– Не знаю… – поморщился Садовский. – Должно быть, эта… инфлюэнца, – и он назвал первую пришедшую на ум болезнь.

– Скажи, пожалуйста! – вздохнула Наталья Максимовна.

Наконец приехали.

– Так это ваш дом?.. – посыпались новые вопросы.

Садовскому захотелось сказать: «Нет, не наш». Но говорить было тяжело, и он ответил кратко:

– Да.

* * *

Ольга возлагала большие надежды на приезд Натальи Максимовны. Появление её в Кузнечном переулке значило для Ольги слишком много. Если уж Серёженькина мать не побрезговала поселиться в комнатах с любовницей – чего скрывать! – любовницей сына, то, скорее всего, она не воспринимает Ольгу как любовницу. И Серёженька не посмеет бросить Ольгу, потому что тем самым ему придётся признаться в непочтительности. Он попросту оскорбит и опозорит свою мать, поселив её рядом с любовницей, рядом с подлой и павшей женщиной. Нет! Раз уж Серёженька решился свести их вместе, раз уж Наталья Максимовна приняла это сожительство, значит, речь идёт о будущей свадьбе. Закончится наконец-то эта двусмысленность! И как только Сергей не понимает, что оставаться в любовницах для Ольги – это всё равно, что Сергею быть вечным студентом. А то и хуже. Но если положение Сергея зависит от самого Сергея, то положение Ольги зависит от него же. Ведь это придумано и заведено не Ольгой. Но почему же те, кто породил эти порядки, не торопятся их исполнять? И ведь прав, пожалуй, Аполлинарий Матвеевич: любовниц они презирают, но и жениться на них не спешат, как будто не понимая, что презирают женщин, которых сами же сделали презираемыми…

Но подошёл день приезда Натальи Максимовны, а Ольга осталась безучастной. После вчерашней драки в квартире был беспорядок. Хоть Сергей и собрал разбросанные вещи, но на полу заметны были грязные следы, а кремовые кисти ковра замялись, и казалось, что ковёр ощетинился. Обед подали холодным и совсем не в той последовательности, какую воображала Ольга. А главное, пока Сергей ездил на вокзал, принесли письмо от Искрицкого, и Ольга прочла: «…Ты пишешь, что ждёшь-не дождёшься приезда маменьки своего мерзавца. Так вот, зря и рано радуешься, голубушка. Девицам от маменек сожителей добра ждать не приходится. Я буду молить Бога, чтобы ты не оказалась в ближайшее время на улице или, чего доброго, в участке. Когда-то я говорил тебе, что таких как ты любовь доводит до цугундера. Думаю, ждать осталось недолго…»

Даже обмен подарками – Ольга получила серебряную брошь, а в ответ преподнесла Наталье Максимовне голубую шёлковую косынку, а Мике – тот самый ремень, правда, несколько помявшийся, и совершенно особенные шахматы, умещавшиеся в кармане – так вот, даже обмен подарками не скрасил мрачного впечатления от встречи. Один Мика был рад. Зато Наталья Максимовна, сразу отметив натянутость, насторожилась. За обедом она сообщила, что квартира для неё в доме номер пять по Казначейской улице должна быть готова завтра и что она сразу же переберётся туда. А Мика сегодня же после обеда отправится к дяде – брату покойного отца, занимающему квартиру на Литейном. Ни молчавшая всё время Ольга, ни вяло поддакивавший Сергей, вдруг как-то осунувшийся и поминутно ёжившийся от озноба, не возражали. От кофе Сергей отказался. Он уже не сомневался, что болен, и мечтал только досидеть до конца обеда, чтобы упасть на кровать, завернувшись во что-нибудь тёплое. Временами он даже не понимал, о чём говорили за столом, зато слова, как будто маленькие молоточки, били его по голове, причиняя настоящие страдания. Он хотел просить, чтобы все замолчали, но сил не было.

– Что это с тобой, мой друг? – спросила Наталья Максимовна, допивая вторую чашку кофе.

Откинувшийся на спинку стула Садовский молчал, бессмысленно глядя перед собой остановившимися глазами.

– Что это с Сергеем? – строго и в то же время испуганно спросила Наталья Максимовна, ставя на стол чашку и оборачиваясь к Ольге.

Ольга молча пожала плечами.

– Да что здесь происходит?!. – воскликнула Наталья Максимовна, переводя глаза с Сергея на Ольгу.

Оба молчали.

– Сергей сказал, что вы больны, – сказала Наталья Максимовна, обращаясь к Ольге. И в голосе её послышался упрёк. – Но я вижу, что это неправда… Это он болен…

Наталья Максимовна коснулась лба старшего сына, сидевшего справа от неё, и отдёрнула руку.

– Да он раскалённый! – воскликнула она. – Надо уложить его… Где… где тут кровать? Где он спит? О, Господи!..

Она вскочила и засуетилась вокруг Сергея, пытаясь поднять его со стула.

– Серёжа, – бормотала она, – вставай… Вставай, Серёжа… пойдём, я тебя уложу…

Тем временем Ольга молча направилась в спальню. При этом весь вид её говорил о том, что она ни на секунду не верит этому спектаклю.

Наталья Максимовна с Микой привели Сергея в спальню, где кое-как раздели и уложили его. Он, казалось, был в бреду: не узнавал никого, бормотал что-то неясное и просил вернуть ему какую-то фотографию.

– О чём это он? – спросила Наталья Максимовна, кутая Сергея синим клетчатым пледом.

Но Ольга опять только пожала плечами и отошла к окну, словно её вдруг привлекло что-то интересное на улице. Наталье Максимовне показалось, что лицо Ольги стало злым.

А за окном висела серая дымка, сыпал мелкий колючий снег, с шуршанием касавшийся окон, словно кто-то царапал стекло тонкими коготками.

Что-то происходило в доме, но что – Наталья Максимовна не могла понять. Её обуревало любопытство, но как можно было выяснить, в чём тут дело, когда Ольга молчит, как в рот воды набрала, а Сергей и вовсе перестал соображать. Оставалась служанка, но эта босоногая фефёла производила впечатление тупой и упрямой особы – нет, на неё Наталья Максимовна не возлагала надежд. Самое верное было найти подход к Ольге, как-то вызвать её на откровенность, задать такой вопрос, чтобы она разговорилась. Наталья Максимовна даже пожалела себя: приехала, называется, к сыну, в чужой город, где словом не с кем перемолвиться. Сын прямо на глазах свалился, а эта… Наталья Максимовна, ещё недавно и в самом деле воспринимавшая Ольгу едва ли не как будущую невестку, теперь бросала на неё косые взгляды. Ишь, стоит истуканом. Нечего и говорить: что-то случилось. Но что же такого могло случиться, чтобы она так дулась? Ничего такого, чтобы так дуться, Сергей сделать не мог. Да и вообще ничего такого не могло случиться, а просто Серёженька избаловал эту особу, вообразившую о себе невесть что. Да если уж положить руку на сердце, Серёженька её облагодетельствовал. Ишь, строит из себя барыню. Да где бы она была и чем бы она была, если бы Серёженька не увёз её?..