Сага о шпионской любви - Игорь Атаманенко

Кстати, а где та волшебная сумочка с диктофоном? Может быть, ее отсутствие — знак того, что ты, Ширин, решила порвать агентурные отношения со своим оператором? Все, на сегодня хватит, объяснимся, ненаглядная моя, завтра!»

— Ари, дорогой, ты почему замолчал? Ты сейчас был похож на Пифагора, решающего сложнейшую теорему. Что с тобой? Ты устал? Тебе не понравилось, как я себя вела? Ну, говори же!

— Нет-нет, дорогая, все в порядке! — как можно беззаботнее заулыбался Аристотель. — Я просто вспоминал, куда я засунул ту тысячу долларов, что сэкономил в Турции. К тому же я очень голоден…

— О деньгах ты можешь не беспокоиться, как, впрочем, и об ужине тоже! Значит, так, Ари. В Париже существуют два типа ресторанов. Одни — дорогие, потому что там изысканная и добротная кухня. Поэтому там всегда очень много народу. Другие — дешевые, с отвратительным меню, беспардонным обслуживанием и… отсутствием посетителей. В этих дешевых ресторанах мы можем сидеть в полном одиночестве. Так что выбирай!

— А нет ли чего-нибудь усредненного, где и кормят хорошо, и страждущих набить свое чрево вкуснятиной немного, и цены доступные?

— Ура, Ари! Вспомнила. Есть такое место на Елисейских Полях. Это греческий ресторанчик «Акрополь». Сама я там никогда не бывала, но об этом райском уголке наслышана. Сейчас найду телефонный справочник и попробую заказать там два места, ибо заполучить целый столик на двоих в это время нереально. Впрочем, если ты еще не забыл греческий язык, то попробуй договориться с хозяином сам. Он — понтийский грек. Зовут его Агамемнон. Для друзей он просто Ага. Вот уж он-то накормит нас на славу! Более уютного ресторана не найти во всем Париже, к тому же в «Акрополе» очень добротная кухня, а цены вполне доступные…

— Ширин, дорогая, мы теряем время. Неси быстрее справочник! Да, кстати, какой смысл ты вкладываешь в понятие «понтийский грек»?

— У нас в Турции так называют всех греков, проживающих вне Греции, на побережье Черного моря, от Стамбула до Азовского моря…

— Правильно, милая! Я еще раз убедился, насколько обширны твои познания в средиземноморском и черноморском этносе. Недаром, оказывается, в Москве ты работала советником по этническим вопросам… Знаешь, ведь я и мои предки тоже понтийские греки, и наш язык несколько отличается от того, на котором говорят в Греции. Там говорят на литературном языке, мы же, понтийцы, общаемся на диалекте. Впрочем, и те и другие греки свободно понимают друг друга. Но понтийцы более сплочены, так как им всю жизнь приходилось выживать во враждебной среде, поэтому у них более развиты чувства сопереживания и взаимовыручки…

— Ари, для меня нет никакой разницы, к какой греческой ветви принадлежишь ты. Важно другое — ты мой любимый!

— Нет-нет, дорогая, я имел в виду совсем иное. Если хозяин ресторана понтийский грек, то столик для нас гарантирован. Давай, звони!

Ширин, набрав номер, передала трубку мобильного телефона Аристотелю.

— Здравствуйте, это «Акрополь»?

— Да, «Акрополь». Что вы хотели?

Тембр голоса собеседника показался Аристотелю очень знакомым.

— Простите, а с кем я говорю?

— С хозяином заведения, а что?

— Простите за дерзость, — почти заискивающе произнес грек, — вы не жили в России?

— Слава Всевышнему, уже десять лет, как я с семьей покинул СССР и его коммунистический рай! А вы что? Тоже оттуда? — хозяин «Акрополя» перешел на русский.

— Да-да, оттуда, — по-русски ответил Аристотель.

— А как вас зовут и где вы в СССР, то есть в России, проживали, если, конечно, это не секрет?

— Меня зовут Иоакимиди Аристотель, а жил я в Батуми, Анапе и в Краснодаре. Последнее время — в Москве. А вы из каких мест будете?

Вместо ответа в трубке раздался громкий стон, затем хозяин со слезой в голосе выдавил из себя:

— Ари, ты разве не узнал меня, я же — твой двоюродный брат, Иоакимиди Агамемнон. Ага из Джубги! Боже мой, как тесен мир! Ты давно в Париже? Впрочем, о чем это я?! Приезжай немедленно, выпьем, вспомним наше детство, юность… Бери такси и немедленно, слышишь, немедленно чтоб ты был у меня!!

Аристотель от неожиданности чуть было не выронил трубку из рук. Он вскочил, в диком возбуждении подхватил на руки турчанку и, сбивая стулья, торшеры, напольные вазы и напевая какой-то веселый мотив, закружил по комнате.

— Ари, что происходит?! — в панике закричала Ширин.

Аристотель, едва придя в себя, посадил турчанку прямо на стол и, отдышавшись, произнес:

— Ширин, любимая, хозяин «Акрополя» — мой двоюродный брат, Агамемнон Иоакимиди, представляешь?! Сейчас же берем такси — и к нему! Немедленно!

— А как ты собираешься представить меня своему брату?

— Моей единственной, первой и последней женой-грузинкой по имени Тамара…

— Но ты ведь мне говорил, что ты вдовец, Ари…

— Врал, врал, конечно… Да и вообще, мало ли было вранья между нами там, в Москве?!

— Ты на что намекаешь, дорогой? На диктофон в сумочке? Но я готова хоть сейчас тебе все объяснить. Спрашивай!

Помолчав какое-то мгновение, турчанка добавила:

— В Коране говорится: «Все будет так, как должно быть, даже если все будет иначе». Самое красноречивое подтверждение этим словам — наша любовь. Да, в самом начале наших отношений между нами было много лжи. Но лгали мы друг другу не по своей воле, а по воле людей, от которых зависели. Сейчас все изменилось — мы стали независимы, мы…

Ширин умолкла и, чтобы не расплакаться, до крови прикусила нижнюю губу.

Аристотель понял, что его возлюбленная балансирует на грани истеричного срыва. Он выхватил из бара початую бутылку виски, плеснул в стакан и силой заставил Ширин выпить. Затем крепко обнял ее и, поглаживая по голове, стал ласково приговаривать:

— Ширин, ты — моя вечная и единственная любовь. Не будем портить наш праздник. Пойми, все то, что было между нами в прошлой жизни, там, в России, уже стало прахом… Кроме нашей любви. Хотя… Хотя кое-что нам еще предстоит прояснить. Но мы сообща сделаем это завтра. Согласна?

— Слушаюсь и повинуюсь, мой господин! — сделав над собой усилие, улыбнулась турчанка.

— Вот так-то лучше, вперед!

…Когда они ехали в такси, Ширин поинтересовалась, что из себя представляет Агамемнон.

— Я это спрашиваю не из праздного любопытства, а для того, чтобы знать, как следует себя с ним вести, что можно сказать, а каких тем нужно избегать, ну, ты понимаешь, Ари…

— Милая, Агамемнон мудрый человек, проживший тяжелую жизнь. Он из тех, кто умеет сам себя за волосы вытащить из проблем. И хотя он не родился в рубашке, но без штанов никогда не останется, уж в этом-то я уверен. Он очень предприимчив и вместе с тем сентиментален до слез… Агамемнон — это удивительный коктейль из прагматизма и романтизма. Человек он азартный, жизнерадостный. Говорить с ним можно о чем угодно. Ага — очень интересный собеседник и обладает великолепно развитым чувством юмора, который всегда помогал ему преодолевать трудности. Он никогда не отказывал в помощи тем, кто в ней нуждался, хотя сам жил небогато. И последнее. Ага — человек-кремень, на него во всем можно положиться. Более порядочных людей я в своей жизни не встречал…