Вопрос и ответ - Патрик Несс

У меня на глазах на вершину забрасывают очередное тело, но оно скатывается по склону, пролетает через огонь и падает в грязь лицом вверх, такшто я вижу на груди пулевые отверстия с запекшейся кровью…

(мертвоглазый спэкл в лагере тоже лежал лицом вверх…)

(спэкл с ножом в груди…)

Я с трудом глотаю воздух и отворачиваюсь.

Если не считать цоканья, живые спэклы все еще безмолвны. Никаких скорбных криков — вапще ничего, хотя им приходится сжигать трупы своих собратьев.

Им бутто вырезали языки.

У входа нас поджидает Иван с винтовкой в руке. Этим утром лицо у него уже не такое довольное.

— Вам приказано закончить работу, — говорит он, пиная в нашу сторону мешок с железными лентами и инструментами. — Впрочем, ее стало меньше.

— Скольких мы уложили? — с улыбкой спрашивает Дейви.

Иван с досадой пожимает плечами:

— Триста… триста пятьдесят… точно не скажешь.

У меня в животе все вздрагивает и переворачивается, но Дейви только лыбится еще шире.

— Это тебе. — Иван протягивает мне винтовку.

— Вы даете ему оружие?! — Шум Дейви тотчас вскидывается.

— Приказ президента, — отрезает Иван, все еще протягивая мне винтовку. — Вечером будешь сдавать ее ночной страже. Она только для защиты от спэклов. — Он хмуро глядит на меня: — Еще президент велел передать, что он знает: ты его не подведешь.

Я молча пялюсь на винтовку.

— Одуреть! — выдыхает Дейви и трясет головой.

Винтовкой я пользоваться умею. Бен и Киллиан меня научили, чтобы я ненароком не снес себе башку на охоте. Еще они втолковали мне, что пользоваться ей можно только в случае крайней необходимости.

Значит, не подведу.

Я поднимаю голову. Большинство спэклов сгрудились на дальних участках, как можно дальше от входа. Остальные подтаскивают к огню переломанные и расстрелянные тела своих.

Но те, что видят меня, не сводят с меня глаз.

Они видят, как я смотрю на винтовку.

И я не слышу ни единой их мысли.

Так откуда мне знать, что они задумали?

Я беру винтовку.

Это ничего не значит. Я не буду ей пользоваться. Просто возьму.

Иван разворачивается и уходит к воротам. Вот тут-то я замечаю.

Тихий гул, еле-еле слышный, но все же ощутимый. И он становится все громче.

Теперь ясно, с чего он такой пришибленный.

Мэр забрал лекарство и у него.

Остаток утра мы загружаем кормушки, поилки и засыпаем известью выгребные ямы — я однорукий, Дейви одноногий. Но мы бы все равно управились быстрее, если б не тянули время: как Дейви ни храбрится, я вижу, что ему тоже не очень охота клеймить спэклов. Пусть мы оба теперь вооружены, но прикасаться к врагу, который чуть тебя не убил… вопщем, к этому надо морально подготовиться.

Утро плавно переходит в день. Впервые, вместо того чтобы сожрать оба наших обеда, Дейви бросает сэндвич и мне — от неожиданности я его не ловлю.

Мы жуем и наблюдаем за тысячей с небольшим спэклов, которые наблюдают за нами, и за горой трупов, которая продолжает расти. Спэклы толпятся по краям участков и вдоль монастырских стен, держась как можно дальше от нас и от горящей кучи.

— Трупы спэклов надо сбрасывать в болото, — говорю я, держа сэндвич одной обессилевшей рукой. — Для этого болота и нужны. В воде спэклы…

— Огонь им тоже не повредит, — перебивает меня Дейви, опираясь на мешок с инструментами для клеймления.

— Да, но…

— Никаких «но», ушлепок! — Он хмурится. — Какая тебе вапще разница? Чего ты о них печешься? Твоя святая доброта не помешала им разможжить тебе руку!

Он прав, но я молчу, продолжая наблюдать за спэклами и чувствуя висящую за спиной винтовку.

Я мог бы это сделать. Мог бы застрелить Дейви и сбежать отсюдова.

— Да тебя пришьют раньше, чем ты доберешься до ворот, — бурчит Дейви, глядя на свой сэндвич. — И твою драгоценную девку тоже.

Я молча доедаю обед. Весь корм мы выложили, поилки залили, выгребные ямы засыпали. Осталось одно-единственное дело.

Дейви открывает мешок с инструментами:

— Ну, на ком мы остановились?

— На 0038-м, — отвечаю я, не сводя глаз со спэклов.

Он проверяет оставшиеся железные ленты и дивится моей памяти:

— Как ты это запомнил?

— Просто запомнил — и все.

Теперь все спэклы глазеют на нас. Лица у них пустые, впалые, раскрашенные синяками. Они знают, что мы делаем. Знают, что их ждет. Знают, что в мешке, и знают, что сопротивляться нам нельзя, иначе — смерть.

Потомушто за спиной у меня висит винтовка.

(и что же тут значит «не подвести»?)

— Дейви, — начинаю говорить я, но больше не успеваю вымолвить ни слова, потомушто…

БУМ!!!

Где-то далеко, такшто и звука-то почти нет. Кажется, что это грохочет вдали буря, которая скоро доберется до твоего дома и снесет его ко всем чертям.

Мы поворачиваем головы, хотя над стенами и верхушками деревьев еще не может быть ничего видно, дым так быстро не поднимется.

Его и нет.

— Вот стервы! — шепчет Дейви.

Но я думаю…

(это она?)

(это она?!)

(что она творит?!)

[Виола]

Солдаты ждут до середины дня и только потом забирают нас с Коринн. Ее приходится почти силком отрывать от оставшихся больных, а потом нас отводят в собор под конвоем из восьми человек. Солдаты на нас даже не смотрят, а тот, что марширует рядом со мной, совсем юный — не старше Тодда, и на шее у него огромный красный прыщ, от которого я почему-то не могу оторвать глаз.

И тут Коринн охает. Нас ведут мимо взорванного магазина: фасад полностью обрушился, — и солдаты оцепили руины. Наш конвой сбавляет шаг, чтобы получше рассмотреть.

Тогда-то все и случается.

БУМ!!!

Звук этот столь огромен, что воздух становится твердым, как кулак, как волна кирпичей, а мир будто бы вылетает у меня из-под ног, и я лечу куда-то в сторону, невесомая, как чернота над головой.

Наступает тишина и пустота — я ничего не помню об этих минутах, — а потом я открываю глаза и понимаю, что лежу на земле, вокруг меня вьются парящие ленты дыма, а кое-где в небо взметается пламя. Зрелище почти мирное, почти красивое, но в какой-то момент я понимаю, что ничего не слышу — только пронзительный звон, заглушающий все остальные звуки. Вокруг, шатаясь, встают люди, рты у них открываются в крике, я медленно сажусь, но мир по-прежнему погружен в звенящую тишину, а рядом со мной тот юный солдатик с прыщом на шее, он лежит на земле, весь покрытый щепками. Видимо, он прикрыл меня собой, потому что я почти невредима, а он не двигается.