7 Чакр Земли. Уезжать, чтобы вернуться - Юлия Владиславовна Прерия

построек, и приходилось долго переходить от одного места к другому. Вот они уже миновали Вихан, здание, предназначенное для больших собраний. Там собирались как прихожане, так и монахи, там проводились различные лекции и даже читали труды, посвященные религиозной жизни. А они все шли, оставляя за спиной небольшую белую постройку с красной остроносой крышей, переплетенной золотыми полосками.

Впереди уже виднелась колокольня – белая, трехуровневая постройка с причудливой крышей со шпилем, что напоминала девушке насаженный на шампур артишок. Колокол помогал придерживаться распорядка дня: он созывал к молитве, медитации, сну. И вот, колокол звонил вновь, оповещая всех о предстоящей трапезе.

Двое монахов и следовавшая за ними Рия вышли на площадь, рядом с которой находилась Сала – их классная комната. Старшие монахи уже сидели, ожидая обеда. Вокруг суетились несколько таек – помощниц из части, в которой жила Рия, и мальчишек, которые разносили тарелки с едой мужчинам. Рия прошла вперед и села там, где обычно сидят дети. Суван со своим неизменным спутником сел рядом с другими монахами. Рия наблюдала, как тарелки ловко передавались из рук женщин к детям, а те передавали дальше блюдо мужчинам. Когда все монахи получили полные тарелки, дети стали рассаживаться возле новой учительницы. К Рие подбежал маленький Випассна, поклонился и взял её за руку.

– У меня есть для тебя что-то, учитель Ри, – произнес он по-английски. – У каждого должен быть свой посудный набор. Это тебе от Сувана, – и малыш растянул губы в широченной улыбке, доставая из-за спины глубокую миску, ложку и деревянные палочки.

Он улыбался так, словно был не просто «курьером», а будто только что выиграл эти приборы в каком-то невероятно сложном конкурсе. Рия засмеялась и искренне поблагодарила мальчика. Теперь-то уж учительница понимала, почему Суван передал тарелку, а не отдал из рук в руки. Она посмотрела на другую сторону площади и кивком поблагодарила Сувана за заботу.

Вскоре к ней и сидящим детям подошли мальчики постарше, держа котелки с рисом и овощами. Все дети выставили свои миски перед собой, и Рия немедленно последовала их примеру. Неугомонный Випассна бегал кругами вокруг котелка и даже подрался с мальчиком постарше за право насыпать рис учительнице. Старший не отступал, отвечая что-то очень серьезным тоном на тайском. Тогда Випассна буквально повис на его руке, которая держала полную ложку риса, дергая ее то вправо, то влево. Рия водила миской из стороны в сторону, стараясь следовать за трясущейся ложкой и поймать свисающий с неё рисовый шарик, грозивший вот-вот упасть на землю. Увидев тарелку Рии близко, маленький разбойник вывернул кисть своего старшего товарища так, что клейкий рис неаппетитно плюхнулся с высоты на дно Рииной посуды. Тут же другой мальчик хлюпнул сверху обильное количество овощной подливки, осуждающе взглянув на Випассна, который как ни в чем не бывало с джентельменским достоинством и чувством выполненного долга уселся возле девушки. Рие стало неловко, она уже приготовилась отчитать мальчишку. Но стоило тому поднять свои темные сверкающие глаза, как она тут же передумала и простила все на свете. К тому же с другой стороны площади доносился беззаботный смех мужчин-монахов, наблюдавших за этой картиной.

Випассна выкидывал какие-то фокусы каждый день, но никто даже не думал шлепать его по попе или ставить в угол на гречку. «Все разные, как крылья бабочек», – вспомнила слова тайки Рия и улыбнулась, в очередной раз отмечая, какие же они потрясающие. Почему-то все религиозные учреждения ассоциировались у неё с вечными запретами, а здесь дети были просто дети – маленькие, черноглазые разбойники, а взрослые монахи являлись в первую очередь людьми, а не религиозными фанатиками.

Мальчишки уже рассыпали рис и овощную подливу по другим чашам. Випассна протягивал свою миску, но дети упорно его игнорировали, а потом просто ушли, унося с собой котелки. Випассна разочарованно сидел с пустой тарелкой. У Рии сжималось сердце, поэтому она, не раздумывая, просто поменяла тарелки местами, отдавая свой обед мальчику. Малыш улыбнулся благодарной улыбкой и предложил пересыпать половину в тарелку своей спасительницы. Разделив один обед на двоих, они принялись стучать ложками, поедая кашу с пряной овощной подливкой, и делали это с большим аппетитом, пока сбоку к ним, подкравшись бесшумно, как рысь, не подсел Суван, устроившись возле маленького монаха. Заметив его, Рия и Випассна замерли с ложками в руках, глядя на «босса». Так они и сидели, понимая, что делят преступление на двоих.

– Это я сам взял! – поспешил выкрикнуть ребенок.

– Это я сама насыпала! – опережая мальчика, призналась Рия.

– Я же ни о чем у вас не спросил, – спокойно изрек Суван, хотя его глаза сверкали насмешливыми искорками.

– Рия, – обратился он вновь, глядя на девушку, – мы бы не отняли у ребенка еду, её бы принесли позже. Никто не позволит детям быть голодными, я же не изверг.

Рия и Випассна переглянулись и виновато опустили головы.

– Но поступив подобным образом, Рия, вы помешали ему извлечь урок. Подумайте об этом.

Старший монах встал и неспешно пошел на свое прежнее место на противоположную сторону площади. Девушка безмолвно глядела на удаляющуюся фигуру своего настоятеля. Все молча дожевывали пищу, а несколько детей с женщинами уже собирали пустые тарелки и драили котелки. Закончив есть, Рия тоже отдала свою тарелку, поблагодарила дежурных и пошла в Салу, чтобы немного подготовиться к уроку.

Вскоре прозвенел колокол, что означало, что обед окончен. Дети вскочили и побежали на очередной урок. Прошли шумные пять минут, пока все рассаживались, доставали одинаковые тетради и карандаши, переговаривались и постоянно улыбались. Когда все нашли себе место, Рия уже дописала последнее слово на доске. Она написала длинный список слов и медленно объясняла значения каждого. Мальчики постарше, как всегда, помогали ей с переводом.

Когда урок закончился, дети пулей вылетели на улицу, только Випассна остался сидеть в классе. Он подбежал к девушке и нерешительно замер, переминаясь с ноги на ногу. Рия присела, чтобы заглянуть ему в лицо.

– Мне очень жаль, Ри, – пробормотал ребенок, опуская глаза.

– Не беспокойся, Випассна. Я рада, что мы разделили с тобой обед. Мальчишка смущенно улыбнулся, отвесил поклон, быстро и очень крепко пожал руку учительницы и выбежал из комнаты. Он остановился лишь на пороге, чтобы крикнуть, что он опаздывает на медитацию, и умчался. На столе остался небольшой аккуратно сложенный цветок из бумаги, который Випассна оставил пока Рия не смотрела.

«Я бы всё равно поступила точно так же», – подумала девушка, глядя в окно на бегущего мальчика, приподнимающего длинную оранжевую тивару, чтобы было удобнее бежать. Ей захотелось немедленно поговорить с Суваном, но, зная, что тот занят медитацией, девушка принялась писать свой журнал-отчет.

Написав во всех подробностях о нескольких днях в храме, девушка достала телефон и вновь набрала номер Френка. Но абонент был непреклонен и недоступен.

«Где же ты, когда ты мне так нужен?» – думала Рия, вспоминая разговоры с учителем. Он говорил мало, но всегда по сути, и все его слова открывали перед ней новые перспективы, помогали находить ответы. Ей не хватало возможности просто поговорить с ним…

Рия принялась убирать в классной комнате, размышляя о событиях прошедших дней. Течение мыслей перебил надоедливый колокол, оповещая об окончании медитации. Понимая, что может опоздать, девушка схватила сумку и побежала к зданию Вихан, где проводились медитации и лекции, она добежала до входа, когда все разошлись, лишь Суван всегда выходил последним, а его-то Рия и ждала.

– Суван, простите. Мне нужно поговорить с вами, – сказала Рия, стараясь отдышаться после пробежки.

– Конечно, мне только нужно на важную молитву в Бот, – ответил мужчина, говоря о центральном здании, в котором они были представлены друг другу. – Вы не против пройти со мной в ту сторону?

– С удовольствием, – и Рия взглянула на другого монаха, который, словно вечная тень Сувана, уже пристоился между ними.

Девушка шла медленнее, чем мужчины, пропуская их вперед, но отставая лишь на шаг, что всё же позволяло вести разговор.

– Я ведь тоже