Острые предметы - Гиллиан Флинн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И я в то время повеселилась, – ответила я. – В Уинд-Гапе красота и богатство далеко могут завести.
– А ум?
– Ум лучше скрывать. У меня было много друзей и подруг, но ни одного близкого человека, понимаете?
– Да, могу себе представить. А с мамой отношения не были доверительными?
– Нет, не очень. – Я была пьяна, мои щеки пылали, но откровенничать мне не хотелось.
– Почему? – Ричард отодвинул свои качели в сторону, чтобы лучше видеть меня.
– Я просто думаю, что есть женщины, неспособные быть хорошими мамами. А есть и такие, что не могут быть хорошими дочерьми.
– Она когда-нибудь причиняла вам физическую боль?
Вопрос меня смутил, особенно в связи с недавним разговором за ужином.
Ну… разве такого не было? Я была уверена, что когда-нибудь увижу во сне, как она меня царапает, кусает и щипает. Уж лучше бы было так. Мне представилось, как я задираю перед ним блузку, обнажив шрамы, и кричу: «Да, вот! Посмотрите!» Спокойствие.
– Странный вопрос, Ричард.
– Извините, просто голос у вас был такой… грустный. Странный какой-то.
– Это признак здоровых отношений с родителями.
– Виноват. – Он рассмеялся. – Может, сменим пластинку?
– Да.
– Хорошо, давайте подумаем и выберем тему полегче… Такую, чтобы как раз подходила для качания на качелях. – Ричард наморщил лоб, делая вид, что усиленно думает. – Ну, например: какой цвет вы любите больше всего? Какое мороженое? И какое время года?
– Синий, кофейное, зиму.
– Зиму? Ее же никто не любит.
– Мне нравится, когда рано темнеет.
– Почему?
Потому что это значит, что день подошел к концу. Я всегда вычеркиваю в календаре прошедшие дни: вот прошел 151-й день, и ничего по-настоящему страшного не случилось; 152-й – Земля все так же крутится, мир не разрушен; 153-й – я до сих пор никого не убила; 154-й – у меня по-прежнему нет лютых врагов. Иногда мне кажется, что я не буду чувствовать себя в безопасности до тех пор, пока мне не останется жить считаные дни. Еще три дня – и больше мне ни о чем беспокоиться не придется.
– Просто ночь люблю. – Я хотела что-то прибавить, сказать немного, но чуть больше, и тут напротив с грохотом остановилась битая желтая спортивная машина, и из нее вышла Эмма с подругами.
За рулем сидел паренек со светлыми длинными сальными волосами – какой автомобиль, такой и водитель. Эмма наклонилась перед его окном, дразня юношу ложбинкой в декольте. Подруги встали за ней, вызывающе подбоченясь, самая высокая повернулась задом и наклонилась, делая вид, что завязывает шнурки. Прелестные движения.
Девочки подбежали к нам, Эмма преувеличенно широко размахивала руками, словно пытаясь отогнать тучу выхлопного газа. «Сексапильные штучки», – нехотя отметила я про себя. Длинные светлые волосы, лица в форме сердца, худые как спички ноги. Мини-юбки и коротенькие топики, выставляющие напоказ девственно плоские животы. И у всех настоящая грудь (кроме Джоудс, у которой, похоже, под майкой была прокладка – слишком уж высокая и твердая) – грудь полная, дрожащая, не по возрасту развитая, результат употребления в пищу молока, свинины и говядины с ранних лет. Вот что делают гормоны, которыми пичкают домашний скот. Скоро грудь начнет расти у годовалых малюток.
– Привет, Дик, – сказала Эмма. Она сосала большой красный леденец на палочке.
– Здравствуйте, барышни.
– Камилла, привет! Ну что, ты уже прославила меня на весь свет? – спросила Эмма, играя с леденцом языком. Швейцарских косичек не было, как и платья, в котором она тогда гуляла по ферме, – оно наверняка пропиталось разнообразными запахами. Теперь на ней надета майка и юбка, едва прикрывающая зад.
– Нет еще.
У нее было персиковое лицо, без единого прыщика или морщинки, такое гладкое и беззаботное, словно она только появилась на свет. Незрелые девчонки. Мне хотелось, чтобы они ушли.
– Дик, когда ты покатаешь нас на машине? – спросила Эмма, усаживаясь перед нами прямо на грязную землю, задрав ноги так, что на мгновение стали видны ее трусики.
– Для этого пришлось бы вас арестовать. Впрочем, я могу задержать мальчиков, с которыми вы тут бегаете. Вы еще слишком малы, чтобы встречаться со старшеклассниками.
– Это не старшеклассники, – сказала высокая девочка.
– Ага, – хихикнула Эмма. – Они вылетели из школы.
– Эмма, сколько тебе лет? – спросил Ричард.
– Тринадцать, недавно исполнилось.
– Почему столько внимания Эмме? – поинтересовалась медная блондинка. – Мы, между прочим, тоже здесь. А вы, наверное, даже не знаете наших имен.
– Камилла, вы уже знакомы с Кайли, Келси и Келси? – спросил Ричард, указывая на высокую девочку, медную блондинку и ту, которую Эмма звала…
– Джоудс, – поправила его Эмма. – У нас две Келси, поэтому одну называем по фамилии. Чтобы не путать. Верно, Джоудс?
– Можете звать меня Келси, если хотите, – отозвалась она. Видимо, ее низкое положение в иерархии было наказанием за недостаточную красоту. Или за слабый характер.
– Эмма ваша единоутробная сестра? – спросил меня Ричард. – Как-никак кое-что мне известно.
– Нет, вам известно все, – произнесла Эмма сальным тоном, хотя я в этих словах никакого второго смысла не узрела. – А у вас что, здесь свидание? Говорят, Камилла прямо-таки гвоздь сезона. По крайней мере, раньше была.
Ричард прыснул от смеха – чуть не поперхнулся от неожиданности. У меня на ноге вспыхнуло слово «негодница».
– Это правда, Ричард. В прошлом я была ух…
– Ух, – передразнила Эмма. Подруги засмеялись. Джоудс яростно чертила палкой линии на земле. – Знали бы вы, что о ней рассказывают, Дик. Вам бы понравилось. А может, вы уже слышали.
– Барышни, нам пора. Как всегда, это было ух! – сказал Ричард и взял меня за руку, помогая подняться с качелей. Он не стал ее отпускать и, пока мы шли к машине, два раза сжал.
– Ну, разве не джентльмен? – крикнула Эмма. Все четыре подруги встали и пошли за нами. – Преступление раскрыть не может, а чтобы катать Камиллу на своей паршивой машине, так на это он время находит.
Они шли за нами по пятам, причем буквально: Эмма и Кайли старались наступить нам на пятки. На лодыжке – там, где Эмма стукнула меня сандалией, – зажглось слово «гадко». Потом она принялась крутить у меня в волосах свой обслюнявленный леденец.
– Прекрати, – процедила я сквозь зубы. Затем обернулась и схватила ее за запястье, так сильно, что почувствовала ее пульс. Помедленнее моего. Она не увернулась, а только придвинулась ближе ко мне. Я ощутила у себя на шее ее дыхание с запахом клубники.
– Ну давай же, сделай что-нибудь, – с улыбкой сказала Эмма. – Можешь убить меня прямо сейчас, Дик все равно не вычислит.