Гуляла смерть в фате венчальной - Алексей Макеев

В одном из самых крупных ювелирных салонов, допрашивая его директора, который клялся и божился, что его товар сугубо легальный и имеет абсолютно законное происхождение, Крячко иронично рассмеялся:

— Знаем мы, какие они у вас легальные, эти золотые побрякушки. Что вы мне тут рассказываете сказки, если ваши коллеги уже признались, откуда они поставлены сюда. Что, тоже небось из Кедрова?

Тот, втянув голову в плечи, поспешил уведомить:

— Нет, из Обска…

Он даже не помыслил, что этот с виду простоватый опер-крепыш его элементарно взял на пушку. А когда понял, отступать назад было поздно. Пришлось колоться дальше…

Ближе к вечеру измотанный бесконечными разъездами Стас вернулся в главк и с ходу завернул к Орлову. Выслушав доклад, тот остался им весьма доволен.

— Молодец! Вот это я понимаю — результат. — Петр вскинул вверх большой палец правой руки. — Ну, что, собирайся в Обск. Сейчас выписываю тебе командировку, и завтра же самолетом ты отправляешься в те края. Надо это дело раскручивать до конца. Чую, стоит за этим очень даже не слабая группировка, которая, скорее всего, имеет тесные контакты с крупным олигархическим капиталом. Кстати, а давай-ка отправим тебя туда под прикрытием? Вроде ты — достаточно крупный спекулянт, имеющий намерение расширить сферу своей деятельности.

— Думаешь, клюнут? — с сомнением спросил Станислав.

— Должны клюнуть! — уверенно кивнул Орлов. — У них сейчас возможности сбыта резко сузились — ювелирки-то сейчас под колпаком, и поэтому они должны за тебя ухватиться обеими руками.

Когда их разговор подходил к концу, на пороге появился Гуров. Увидев Стаса, он поздоровался и, приятельски подмигнув, поинтересовался:

— Ну, как там, на злато-бриллиантовом фронте?

— А!.. — Крячко поморщился и отмахнулся. — За сегодня я стал ярым ювелироненавистником. Ну, вот, можешь себе представить? Весь день: золото, золото, золото!.. Бриллианты, бриллианты, бриллианты!.. К вечеру от одного их вида начинает тошнить. И тогда начинаешь понимать, что люди, которые от всего этого тащатся двадцать четыре часа в сутки, как ни верти — стопудовые извращенцы.

Слушая его, Петр и Гуров рассмеялись.

— …А теперь еще и в Сибирь лететь, блин горелый! — сокрушенно вздохнув, добавил Стас. — Буду изображать там теневого «богатенького буратину», который хочет стать еще богаче.

— Петр придумал? — догадался Лев.

— Петро… Кто же у нас еще может такое придумать?! — с утрированным укором огласил Станислав.

— Смотри уж там не расслабляйся, — Гуров погрозил пальцем. — Особенно в отношении молодых интересных особ. А то опять нарвешься на приключения.

Язвительно ухмыльнувшись, с оттенком иронии Крячко парировал:

— Нет, теперь я буду ухаживать только за теми, кому за восемьдесят. Сам-то, надеюсь, не облажался с дреминской чаровницей? Я имею в виду Джулию?

— Да, кстати, что там у тебя нового? — спохватился Орлов.

Рассказав об услышанном от Джулии, а также о своих беседах с Марфинским и Кокониным, Лев особо остановился на только что состоявшемся телефонном разговоре с Жужаной Мыльска, по паспорту — Антониной Махаловой. По его словам, их разговор не заладился с самого начала. Очень удивившись пришедшему на ее телефон звонку представителя сыскного ведомства — его знали только самые доверенные приятели Жужаны, — та с места в галоп начала показывать характер.

Ежеминутно язвя по поводу и без, хамоватая блогерша-тусовщица как будто даже обрадовалась возможности наговорить гадостей незнакомому ей человеку. Она буквально упивалась своими едкими замечаниями и предположениями.

— …Вы — я в этом твердо уверена — за годы тоталитаризма привыкли к тому, что при одном только виде ваших ментовских погон все, кто оказался рядом с вами, должны раболепствовать и унижаться перед представителями репрессивных структур, — самодовольно разглагольствовала Жужана. — А вот фигушки! От меня этого не дождетесь! Мне плевать на любые ваши угрозы, на ваш дутый авторитет, который на деле гроша ломаного не стоит…

— А вы уверены, что хоть какой-то авторитет есть у вас самой? — дождавшись секундной паузы в этом бурном «словопаде», невозмутимо поинтересовался Гуров.

Это замечание на какой-то миг выбило «журналистку» из привычной колеи общения с другими по части взаимного хамства, что было для нее естественным и обыденным, но она тут же нашлась:

— Я не нуждаюсь в уважении плебеев, и мне не нужен авторитет в маргинальном стаде серого, убогого быдла. Мне достаточно признания тех, кого я считаю людьми особой, высшей формации. Вы ищете Лану Винелли, талантливую художницу, работы которой уже не раз становились украшением лучших международных выставок современного искусства, и надеетесь, что я наведу вас на ее след? Ха-ха! Не дождетесь! Я знаю, чего вы хотите — упрятать ее за решетку за ее последнюю полемическую работу «Росгестапо в действии». Да пусть хоть вся мусорня изойдется визгом, вы ее не достанете. Весь цивилизованный мир встанет на ее защиту!

— А вам не кажется, что это вы сейчас исходите визгом, причем крайне вульгарным и истеричным? — не выдержав, обронил Лев со смехом в голосе.

Издав злобное, остервенелое шипение, его собеседница тут же отключила связь. Гуров, заинтересовавшись ее упоминанием о некой «полемической работе» Ланы Винелли, включил ноутбук и набрал в поисковой системе «Лана Винелли, картина «Росгестапо в действии». Экран монитора тут же украсился перечнем статей на эту тему. Щелкнув мышкой первую по списку, на открывшейся странице Лев увидел фотографию «великого творения» «художницы», которое представляло собой абстрактную галиматью, где в общей массе были смешаны пистолеты, наручники и погоны, а также голые женские ноги и иные части тела, изображенные в духе тех, что имеют обыкновение рисовать некие озабоченные граждане в общественных туалетах. Общий фон «картины» являла собой изображенная на ней сетка из колючей проволоки.

Из пространного материала некоего искусствоведа Гвидо Асантариуса Гуров узнал, что данный «шедевр современного изобразительного творчества» наиболее ярко иллюстрирует нравственный кризис российского общества, мировоззрение которого осталось на архаичных позициях патриархального тоталитаризма. И лишь такие «выдающиеся личности, как художница Винелли», стали «живыми ростками современного, полноценного взгляда на жизнь, пробивающимися через пласты омертвевших отложений плоского, примитивного мировоззрения».

Кроме этого «полотна» автор материала восхвалял и прочие работы «смелого экспериментатора и прекрасной женщины», которая «решительно бросила вызов отсталому, косному взгляду на жизнь, отвергающему либеральные ценности». В качестве главных «либеральных ценностей» Асантариус назвал «все более решительно прорывающееся к солнцу ЛГБТ-движение за свободу сексуальных меньшинств». В прочих материалах в основном также сквозила апологетика «творчества русской Стеллы Джозеф», трактовавшегося в исключительно позитивных тонах.