Спорт королев - Дик Фрэнсис

Естественно, самый худший тип – это те, которые, отказываясь от помощи всадника, сами не умеют действовать правильно. Есть лошади, которые прыгают более-менее сносно, даже если оказываются на неподходящем расстоянии от барьера, чтобы оттолкнуться для прыжка. С кабаньим упрямством они несутся на препятствие, не обращая внимания на сигналы жокея. И только задев животом за гребень барьера, понимают, что слишком рано оттолкнулись. Или же они отталкиваются слишком поздно и совершают почти перпендикулярный прыжок. Оба метода гарантируют, что рано или поздно такой лошади придется заканчивать дистанцию в одиночку, потому что жокея она сбросит.

Никто не будет спорить, что продуманные тренировки вносят большой вклад в умение прыгать, но потом уже особенности характера определяют стиль, в каком лошадь постоянно проводит скачки.

Не меньше сложностей возникает и с приземлением после прыжка, и тут успех лошади порой зависит от состояния грунта. Если слякоть, многие скакуны не могут быстро вытащить ноги, чтобы сохранить равновесие, и падают. Исключительно вероломна подсохшая и твердая сверху, но внизу болотистая после ливня земля. Можно видеть, как лошади в трех-четырех шагах от барьера все еще ползут на животе, потому что не могут встать на ускользающей из-под ног почве. Жокей в отчаянии чувствует, как мучительно барахтается его партнер, но ничего не может сделать, хотя боюсь, что мое последнее утверждение не встретит одобрения у краснолицых, агрессивных мужчин.

Парадоксально, но лошади легче бежать по совершенно мокрой земле, и она на ней меньше устает, чем на жестком грунте. Когда она приземляется на пропитанную водой почву, ее ноги глубоко уходят в землю, но ей легко их вытащить, потому что мягкая почва не сопротивляется и животное не теряет скорости. Зато оставленные лошадиными ногами ямы приводят в ужас управляющих ипподромами.

Но хуже всего сухой жесткий грунт, чуть поросший травой. Многие лошади просто не могут оттолкнуться для прыжка от такой непружинящей поверхности, и ни одна не любит приземляться на нее, потому что неподатливая почва ранит передние ноги, на коленях у животного появляются ссадины, случается, что после скачек по такому грунту у лошади надолго возникает отвращение к соревнованиям вообще.

Идеальной для стипль-чеза мне представляется упругая, хорошо просушенная земля с густой травой высотой в два-три дюйма. Все лошади любят такую поверхность, потому что это хорошая опора для толчка и похожий на резиновую губку ковер для приземления.

Вряд ли кто-нибудь возьмется вывести общее правило, в каких случаях есть вероятность, что лошадь упадет. Хотя усталые животные, от которых требуют непомерных усилий, пожалуй, первые кандидаты на падение. Умные скакуны падают редко, но есть всего два-три героя стипль-чеза, которые ни разу не упали за всю свою скаковую жизнь. Другие же лошади без конца повторяют одни и те же ошибки и так часто падают, что приходится удивляться, почему владельцы упрямо посылают их на соревнования. Но возможно, их вдохновляет пример скакуна лорда Байстера по имени Синлак Хилл.

Синлак Хилл, светлый гнедой с белыми носочками на всех четырех ногах, с длинной спиной и с бледно-соломенной гривой и хвостом, несмотря на долгие часы терпеливых упражнений, оставался небрежным и неумелым скакуном. А благодаря светлой масти его выходки хорошо были видны с трибун. Он выиграл одну или две скачки, потому что ухитрился пройти дистанцию до конца. Но среди зрителей он приобрел популярность за то, что регулярно исчезал во рву. Гнедой не просто презирал препятствия, он вообще не хотел их замечать. Обычно он наступал передними ногами прямо в ров, а барьеры преодолевал кувырком, приземляясь на спину своего несчастного жокея.

Когда мне выпало работать с ним в Большом национальном стипль-чезе, я с полной уверенностью предсказывал свое падение и попросил друзей, чтобы они стояли наготове у барьеров и с соответствующим погребальным выражением на лицах собрали мои останки. Букмекеры предлагали ставки пятьдесят к одному против Синлак Хилла и говорили, что им стыдно до слез брать деньги, зная эту лошадь.

Даже лорд Байстер, всю жизнь мечтавший выиграть такое престижное соревнование, выглядел немного встревоженным и в паддоке вместо обычных бодрых напутствий сказал:

– Постарайтесь, Дик.

Синлак Хилл вовремя увидел первый большой барьер и быстро перемахнул через него, но он обычно первые три препятствия проходил хорошо. В этот раз мы одолели «Бечерс», «Кэнел-Терн», «Валентайн», «Чейер», ров с водой. Прошли второй круг. Это было фантастически.

Из тридцати одного участника соревнований финишировало только пять, и Синлак Хилл был среди них последним. Он с самого старта шел позади всех, потому что еще не научился совмещать скорость со своим новым мастерством. Комментатор, рассказывавший о ходе заезда, сказал:

– Финиш пересек Синлак Хилл, но я абсолютно уверен, что он не прошел дистанцию.

Но Синлак Хилл прошел дистанцию, и это до сих пор в мире скачек считается чудом.

К несчастью, он вскоре растянул коленное сухожилие и закончил карьеру на скачках очень рано, в восемь лет. Мне довелось с ним работать после Большого национального стипль-чеза еще раз, и он вроде бы начал исправлять свои прежние ошибки.

Бывает, что лошадь, которая в молодости терпит фиаско в прыжках, почти непостижимо становится прекрасным скакуном, достигнув зрелости. Гадкий утенок превращается в прекрасного лебедя. Но если она регулярно падает, беря барьеры, в течение двух-трех сезонов, то владельцу надо признать огорчительную правду: он купил или вырастил гадкого утенка, неспособного стать лебедем. Это признать бывает особенно трудно, если отец и мать были хорошими скакунами в стипль-чезе.

Жокей, который хочет прийти к финишу первым, должен установить ровный, ритмичный галоп и постепенно ускорять его, насколько ноги и легкие его партнера могут выдержать. Беззаботно поднятый хлыст, какие-нибудь бумажки, гонимые ветром по скаковой дорожке, малейшая тревога во время финального рывка могут свести на нет все предыдущие усилия.

При трудном финише многие жокеи используют хлыст, хотя есть лошади, которые, едва хлыст коснется плеча, тут же устраивают бунт, мотают головой и вообще прекращают скачку. Я знал жокеев, которые так нещадно били своих животных, что на шкуре оставались кровавые полосы. Но большинство с осуждением относится к таким методам и вообще не бьет своих партнеров. Лошади знают, что хлыст – это сигнал для финального спурта, и достаточно лишь слегка помахать им в воздухе, чтобы скакун увидел его уголком глаза. Редко возникает необходимость в большем. В Австралии к кончику хлыста привязывают белые тесемки, чтобы лошадь лучше его видела, но этот способ в Англии запрещен.

Отношение жокеев к хлысту часто зависит от характера владельцев лошадей. Некоторые вообще не позволяют бить своих животных, другие признают, что легкое подбадривание хлыстом может превратить отставшего в победителя, есть и неприятное меньшинство, которое не заботится, в каком состоянии вернулась лошадь, пусть и вся в крови, лишь бы пришла первой.

Решение жокея, прикладывать или не прикладывать чрезмерные усилия, чтобы пересечь финиш вторым или третьим, если не удается прийти первым, тоже полностью зависит от того, с чьей лошадью он работает. Некоторые владельцы, играющие в тотализаторе, хотят любыми средствами оправдать свои ставки, и для них надо гнать лошадь изо всех сил, лишь бы она заняла призовое место. Другие же говорят, мол, если их лошади не удается победить, то не надо изнурять ее ради третьего места. Вообще же жокеи всегда стараются занять призовое место, потому что публика за свои деньги заслуживает интересного развлечения, но бессмысленно и немилосердно мучить животное, которое сегодня не в форме, чтобы ублажить публику или владельца.