Оборотни в эполетах. Тысяча лет Российской коррупции - Александр Бушков

«Клюквенниками» именовались карманники, «работавшие» в церквах во время богослужения. Этих, если «заваливались», не торопились сдавать полиции, а сначала били до полусмерти: согласно нравам тех времен, подобная кража, как и ограбление церкви, считалась святотатством. Вообще, как и марвихеры, карманники рангом и квалификацией пониже «работали» в любых скоплениях народа – от театров до крестных ходов, народных гуляний, на кладбищах, когда там в поминальные дни теснилось немало народа, короче говоря, везде, где было возможно.

Народец помельче калибром («шпана») трудился в поте лица в одиночку. Марвихер, птица более высокого полета, при необходимости выходил на дело в компании двух-трех помощников – «тырщиков». Тырщики устраивали толкучку, давку, отвлекали внимание намеченной жертвы, в случае опасности принимали от марвихера хапаное и скрывались (или, наоборот, умышленно отвлекали внимание на себя, изображая как раз и совершившего кражу. Это им ничем не грозило: даже если их тащили в полицию и обыскивали, никаких улик при них не оказывалось, с добычей давным-давно скрылся марвихер).

Карманные кражи – именно тот вид преступления, когда преступника труднее всего уличить. Так было прежде, так оно и теперь – добыча либо передается сообщнику, либо «сбрасывается» (поговорите с толковым опером или просто вспомните Кирпича из знаменитого сериала «Место встречи изменить нельзя»). Чертовски трудно что-то доказать.

(Из личного печального опыта автора этих строк – в те времена, когда он был гораздо моложе, чуть ли не двадцать лет назад. Внезапно оказалось, что у машины спустила покрышка – на том колесе, что было со стороны водителя. Автор, естественно, пошел его осматривать-попинывать. Буквально за минуту с пассажирского сиденья исчезли мобильник и борсетка: значит, прокололи и ехали следом. Это еще не конец. Через пару дней позвонила женщина (как потом оказалось, очень милая бабуся) и сообщила, что нашла возле мусорных баков и паспорт, и «книжечку водителя» с правами и прочими автодокументами. Каковые готова вернуть – ну, разумеется, за скромное вознаграждение, пенсии нынче, милок, маленькие…

Встретились. Выплатил скромное вознаграждение. Руки чесались взять милую бабулю, то есть старую ведьму, за глотку и побеседовать очень недушевно. Во-первых, эти дни шел жуткий ливень, но документы, якобы пролежавшие черт-те сколько под открытым небом, оказались совершенно сухими. Во-вторых, моего номера телефона не было в «найденных» бабулей документах – зато он был на визитных карточках, которые бабуся, по ее словам, не находила. Р-руки чесались… Но что ей можно было предъявить? Залезь в личность – сам попадешь под статью. Бабуля, стервь такая, видя, что все прошло гладко, осведомилась:

– А может, милок, еще каких документов надо? Недорого отдам. Нашла вот…

И вытащила два паспорта, еще какие-то документы. Вот так вот все и валялось кучей у мусорки – и мои документы, и прочие, свезло бабке… Знакомые опера, которым я эту историю рассказал, печально развели руками:

– Ну да, что этой (нецензурно) предъявишь…)

Еще о парочке марвихеров высокого полета. Вдобавок сумевших не попасться и вовремя отойти от дел. Прекрасно известный сыскной полиции Гриша Штейнлов придерживался узкой специализации: тырил только женские дорогие броши и мужские булавки для галстука (они у людей небедных в те времена были сплошь и рядом не просто золотые, а еще и с драгоценным камнем). Причем он никоим образом не крал – с ловкостью фокусника снимал, заговорив с дамой или попросив прикурить у мужчины. Снимал так, что обокраденные замечали пропажу, когда Гриши давненько уж не видно было поблизости. Виртуоз был несказанный: полиция все о нем прекрасно знала, но уличить не удавалось. Свои дни закончил добропорядочным бюргером в Берлине.

Вот и случалось порой (да и нынче, говорят, случается) в полициях многих стран мира: иногда у попавшегося в руки правоохранителей карманника оказывались сломаны пальцы, так, что «работать» он больше никогда уже не мог. Ну, сопротивлялся при аресте или с сокамерниками неудачно подрался. Как-то так.

Сущими знаменитостями в узком кругу знатоков (как собратьев по ремеслу, так и агентов сыскной полиции) считалась и супружеская пара Трибусов. У этих был свой «творческий метод». Жена была женщина молодая и исключительно красивая. Где-нибудь в приличном обществе (тот же бал, театральная премьера и т. д.) она начинала легонько кокетничать с каким-нибудь любителем «клубнички». Пока лох распускал хвост перед красоткой, муженек вмиг избавлял его от всех ценных вещичек, что при лохе имелись. Опять-таки поймать с поличным не удалось ни разу. Кончилось все тем, что парочка перебралась в Лондон, открыла крупную виноторговлю и жила в достатке…

Закончу-ка я разговор о карманниках на чуточку юмористической нотке. Была у карманников милая привычка: быстренько опустошив упертый кошелек или бумажник, подкладывать его в карман совершенно постороннему человеку. Никак не шутки ради – просто от улик следовало скорее избавиться, а сунуть бумажник кому-нибудь в карман гораздо безопаснее, чем просто выбросить на улице, – кто-нибудь может и увидеть. Когда в петербургском Зоологическом саду прогуливался солидный купец, ему за короткое время успели насовать в карманы восемь кошельков и три женских портмоне. Чем-то он марвихерам приглянулся, надо полагать (самого его благородно не ограбили, а ведь могли в два счета).

Попадалась порой и откровенная клиника. В одной из часовен карманные кражи стали следовать одна за другой, регулярно. Агенты сыскного установили наблюдение, сцапали некоего Кузнецовского и поехали к нему на квартиру с обыском. И разинули рты видавшие виды сыскари: в квартире совершенно открыто лежало штук сорок пустых кошельков, бумажников и портмоне, причем к каждому аккуратно пришпилена булавочкой бумажка: число и месяц кражи, количество денег. Это, конечно, именно что клиника: любой нормальный марвихер такие улики старался сбросить как можно быстрее…

Я уже писал о «хипесе» – варианте, когда проститутка (именовавшаяся «кошка») заманивала клиента в комнату, где имелась потайная дверь в другую. Из которой, когда клиент утомленно подремывал (а то и, так сказать, в процессе), бесшумно появлялся «кот» и в два счета избавлял карманы брошенной одежды гостя от всего ценного. Поскольку сплошь и рядом «кошки» выдавали себя не за проституток, а за вполне благонравных дам, решивших устроить себе маленькое приключение на стороне (муж, скотина такая, изменяет или не удовлетворяет – да мало ли что женщины способны придумать), частенько «гость» (на воровском жаргоне – «фраер») замечал пропажу, давно покинув квартиру. Случалось, правда, что он обнаруживал, что его обокрали, еще в комнате. Тогда деньги ему чаще всего быстренько возвращали во избежание скандала, хотя порой и «шли в отрицалово»: да не было у тебя ни денег, ни часов, лох ушастый!

Но и обокраденные жаловались в полицию крайне редко: народ был солидный, семейный, огласки боялся, как черт ладана. Махал рукой и забывал адрес. Интересная деталь: пьяных заманивали только хипесницы, так сказать, пониже рангом. Птички более высокого полета старались, чтобы «фраер» непременно был трезвехонек: пьяный человек непредсказуем и в случае чего устроит шумный скандал, тем самым спалит «малину».