Принцесска: Никому не верь - Ана Мелех

— Ну… В смысле, мы же можем встретиться с огненным котом без насилия и так же без насилия с ним расстаться, — пытаюсь объяснить я свою мысль. — Переговоры там, и всякое такое…

— Остановитесь, кадет, — полковник поднимает руку, и, театрально отводя взгляд в сторону, перебивает меня. — Не расписывайтесь в своей безграмотности.

Меня словно кипятком ошпарили. Безграмотности? Теперь так называется логика? И это говорит человек, который имеет звание полковника! Империя беспросветных идиотов!

Но я молчу. Чувствую, как кровь приливает к щекам, и слышу раздающиеся злорадные смешки.

— Кто мне скажет, — куратор делает многозначительную паузу, чтобы очередная публичная порка выглядела еще более показательной. — Почему мы не можем «встретиться с огненным котом без насилия и так же без насилия с ним расстаться»? Кадет Ивес?

— Потому что количество убитых уже слишком велико, — голос Аэрта звучит холодно и отрешенно. — У каждого есть погибшие близкие, и каждый хочет отомстить за них. Это привело к тому, что переговоры зашли в тупик. Другие государства предпочли не вмешиваться, потому что им выгодно ослабление обоих народов, как нашего, так и огненных котов. Соответственно, нет третьих сторон, которые могли бы выступить гарантом переговоров. Это означает, что даже в условиях замороженного конфликта каждый представитель обоих народов попытается при малейшем удобном случае сместить чашу весов в свою пользу.

Более доходчиво нам не объясняли даже преподаватели. Аэрт раздражает меня своей идеальностью!

— У меня никто и близких не погиб от лап огненных котов, и мне не нужно никому мстить. Я считаю, что не только насилие может сместить чашу весов в ту или иную сторону, — мой голос прерывается, и я спешу прочистить горло.

— Значит, кот захочет отомстить вам за смерть своего близкого от рук вашего народа. В общем, пока ты будешь смещать чашу весов, огненный кот тебя убьет, — Аэрт оборачивается, сверкает своими желтыми глазами, в которых я тону моментально, словно в расплавленном золоте.

Совсем неожиданно грохает колокол. Занятие окончено, и кадеты поспешно собирают свои вещи в учебные сумки. Я делаю то же самое: наскоро закрутив чернильницу и небрежно бросив свои вещи в сумку, я сбегаю вниз.

— Так война никогда не закончится, — зачем-то говорю я, поравнявшись с Аэртом.

— А разве тебе не все равно? — он смотрит на меня сверху вниз и не только из-за роста.

— Я просто…

— Не говори того, чего не понимаешь.

Аэрт подхватывает сумку и направляется к выходу. Тибо спешит следом, как всегда, пряча взгляд. Тьфу! Тряпка. Как и я, впрочем.

Действительно, чего это я так переживаю за этих кошачьих? Наша армия все равно выиграет эту войну рано или поздно. Конечно, лучше рано, чтобы минимизировать жертвы, но если это не беспокоит нашего Императора, то чего мне-то волноваться?

Со скукой оглядывая опустевшую аудиторию, я снова ловлю себя на мысли, что учеба — это не мое. Всякий раз, когда я пытаюсь встать на путь истинный, что-то толкает меня обратно. Хотя папенька был бы доволен. Он никогда не видел меня в роли специалиста и все равно бы никогда не отпустил на переговоры даже с самым безопасным противником (если, конечно же, узнал бы о предстоящем мероприятии). Его дочь годится лишь на роль послушной жены для одного из его партнеров. Сыновья в нашем семействе в гораздо большей чести. Вообще, это просто чудо, что он отпустил меня учиться в Кадетском Корпусе. Но с возрастом я стала понимать, что такая милость с его стороны была обусловлена исключительно заботой о моей безопасности: останься я жить в отчем доме, вероятно, однажды я бы «по случайности» свалилась с балкона на радость Мериру и Морею, а может, и еще что похуже.

Меня передергивает от воспоминаний о братьях. Последний конфликт с Мериром еще слишком свеж в памяти. Его лицо слишком близко к моему. Я боюсь того, что он может сделать, потому что все, что он со мной делает — страшно. Бью первая, потому что только сейчас у меня будет шанс сбежать. Потом нет. Мерир с улыбкой слизывает кровь со своей губы и бьет в ответ. Сильно и наотмашь. Я не успела сбежать.

— Вам холодно, кадет? — глубокий голос раздается совсем рядом.

От неожиданности подскакиваю на месте и оборачиваюсь: погруженная в мысли, я не заметила куратора. Скривившись, даю себе мысленную пощечину — выбрось из головы Аэрта Ивеса, иначе скоро сама себя замечать перестанешь! И перестань думать о том, что изменить не в силах. По крайней мере, пока.

— Нет, мастер Ирэ, все хорошо, — я поправляю сползающую с плеча сумку и направляюсь к выходу, стараясь не смотреть на полковника.

— Постойте, Мари!

«Мари»? Я — «Мари»? И это после того унижения, которое он заставил меня пережить не ранее, чем на этой лекции? Ну уж нет!

— Я спешу на следующую лекцию, куратор.

Если бы от степени саркастичности мог сочиться яд, например, из верхних резцов, я бы уже им плевалась.

— Мариис, я хотел сказать, мне очень жаль, что на вас свалилось столько неприятностей, — полковник делает шаг ко мне, но я отступаю на два шага назад, не давая дистанции между нами сократиться.

Неприятности? Это вы о чем? О покушениях или о себе? Вам хочется теперь быть хорошим, мастер Ирэ? Отработка хромающих педагогических навыков? Ну-ну…

— И хоть я понимаю, — продолжает куратор, — чем вы могли вызвать такое негодование…

ЧТО?!

— Что? — я не верю своим ушам. — То есть, вы считаете, что я заслуживаю смерти?

— Нет, кадет Арос, я так не считаю, просто вы… — мастер Ирэ замолчал, подбирая слова.

— Что я? — уперев руки в боки, я выжидающе смотрю на возвышающегося надо мной полковника.

Давай, великий воин, скажи, чем там я тебя не устраиваю?

— Ну, вы не пользуетесь популярностью и не являетесь обладательницей легкого характера, — наконец сформулировал свою мысль куратор.

Я чуть не задыхаюсь от справедливого гнева. И вдруг мне в голову приходит одна шальная мысль, которую мой не менее безрассудный язык озвучивает прежде, чем я успеваю оценить целесообразность такой тактики.

— А знаете что, мастер Ирэ? — аудитория пуста, и мой голос звучит громогласно, что мне особенно нравится. — Я пользовалась этой самой популярностью ровно до тех пор, пока вы не появились в Крепости. И характер мой всех устраивал. И покушения на меня по странной случайности совпали с вашим приездом. Так, может быть, вы все же считаете, что я заслуживаю смерти, мастер?

Секунду полковник сверлит меня взглядом, в котором после моих слов появилось что-то, чего раньше я не замечала во взглядах, направленных на меня.

— Если бы я хотел вас убить, то вы бы уже были мертвы, кадет, — он произносит эту фразу так, что весь мой запал гаснет, словно спичка под ливнем, и, когда куратор делает несколько шагов ко мне, я не отхожу, внутренне сжимаюсь под его пронизывающим взглядом. — Мне жаль вас, если вы действительно думаете так, как вы только что сказали.