Книги онлайн и без регистрации » Современная проза » Улыбка Лизы. Книга 1 - Татьяна Никитина

Улыбка Лизы. Книга 1 - Татьяна Никитина

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 28 29 30 31 32 33 34 35 36 ... 64
Перейти на страницу:

– Почему нет? – обернулся Леонардо. – Я всего лишь бедный художник и от работы никогда не отказывался.

– Тогда передай серу Пьеро да Винчи – пусть готовит договор.

Лоренцо любил красивые вещи и всё, что зовётся искусством, намного больше, нежели его создателей, а Леонардо никогда не понимал, чем вызвана столь явная неприязнь к нему. Причины, дурно влияющие на наши отношения с людьми, порой кажутся нам такими ничтожными, ибо мы и не догадываемся о них.

Он вышел из дворца на Виа Ларга с горьким чувством, кое оставляет осадок у несумевшего доказать свою правоту, но мысль, что под обещанный ему заказ наконец-то появятся деньги, разбавляла вкус сей горечи. Он обогнул Дуомо, свернув на Виа Проконсоло, направился к боттеге Сандро Боттичелли, где тот затворился ото всех после похорон Симонетты.

Сандро отворил дверь, не выказав особой радости приходу гостя. В хмуром, заросшем щетиной лице с заломами вокруг рта Леонардо не узнавал прежнего друга с его застенчивой, как у девушки, улыбкой. Боттичелли писал Весну. Он писал женщину – мечту, к коей так и не осмелился подойти при её жизни. Леонардо отошёл к дальней стене, дабы лучше разглядеть почти завершённую картину. «Как всегда, Сандро пренебрегает выписыванием пейзажа», – усмехнулся Леонардо. По центру живописец расположил богиню Любви, а рядом прозрачную нимфу Хлорис и трёх граций. Леонардо удивлённо посмотрел на Сандро – все они были с лицом Симонетты: задумчивым и печальным, с волосами, струящимися золотыми змеями по плечам. Боттичелли оставлял в веках лицо умершей возлюбленной, но это была не та Симонетта, кою хорошо знал Леонардо и не разделял безумного восхищения друга, считая оную воплощением кокетства. Сандро придумал себе не земную, а небесную возлюбленную. Образ на картине не был реальной Симонеттой с её вздёрнутым носом, плоской грудью и бледной кожей. «Желанием оной была лишь одна потребность – искушать», – думал Леонардо. Она покорила двух братьев Медичи, половину мужчин Флоренции и сделала несчастным его друга. С картины глядела не Симонетта, а раненая Душа самого Сандро, коя не желала примириться с безысходностью смерти. От боли за друга у Леонардо защемило сердце. Сандро писал идеальную красоту, идеальную любовь, идеальную печаль. Загрунтованная доска из тополя под его кистью вопреки нарушенным законам живописи превращалась в шедевр. Будто читая его мысли, Боттичелли проронил:

– По-настоящему её любили только двое.

Леонардо промолчал – он знал, кто был второй.

Сандро продолжал:

– После похорон я был приглашён во дворец Медичи, и Лоренцо спросил: «Почему ты не написал её портрет?» Я ответил, что не осмелился своей кистью прикоснуться к красоте. Тогда Лоренцо сказал: «Я не хочу, чтобы смерть навсегда унесла её черты». Мы стояли в галерее палаццо, наблюдая за мерцанием звёзд, а когда на небе взошла необычайно яркая звезда, вместе подумали об одном, и Лоренцо молвил: «Разве было бы удивительным, если бы душа Прекрасной Дамы превратилась в сию новую планету или воссоединилась с ней? И если это так, то что же дивиться её великолепию? Её красота в жизни была великой радостью наших глаз, пусть же утешит нас теперь её далёкое сияние»3.

Сандро так ни разу и не обернулся. Он ни на минуту не отходил от доски, улучшая и поправляя кистью уже готовую картину, оставляя на ней мазками свою страдающую душу.

Вечером следующего дня к Леонардо заглянул сер Пьеро с договором на заказ Синьории, обещанный Лоренцо Медичи. Сообщил, что уже завтра Леонардо может получить часть денег и приступить к работе над образом Мадонны. Выждав немного, дабы соблюсти приличия, сер Пьеро пояснил, что из этих денег Леонардо должен заплатить и за аренду мастерской, так как он сам впредь оплачивать не сможет по причине возросших расходов на содержание семьи – Маргерита вынашивала третьего ребёнка.

Недальновидность Лоренцо Медичи, пренебрегшего чертежами Леонардо, огорчила главного нотариуса Синьории. Он не переставал надеяться, что инженерные идеи Леонардо принесут им богатство. Практичный разум подсказывал, что в сиих разрозненных листках, покрытых небрежной вязью слов и линий, скрыто целое состояние, но как его извлечь, он не придумал по сию пору.

Сер Пьеро, получивший должность главного нотариуса ещё при Козимо Медичи, никогда не забывал, кому он обязан своей безбедной жизнью, и оставался преданным семье Медичи, несмотря ни на что. Но при случае не мог отказать себе в удовольствии перемыть кости внуку своего благодетеля.

– Медичи воюет, а казна горюет, – наблюдая за работой Леонардо, неспешно начал разговор сер Пьеро, доверительно прищурив глаз, спросил: – Знаешь, во сколько обошлось казне подавление бунта в Воль-терре? – Сам же и ответил: – Двести тысяч флоринов! Деньги на военные расходы Синьория одолжила в банке Медичи под тридцать процентов. Недурно, а? Вот потому в городской казне уже давно, как у нищего в кармане – живая вошь на аркане.

Обиженный на Лоренцо, он позволил себе посудачить о делах Медичи, которые по причине просчётов самонадеянного юнца пришли в упадок, а казна Флоренции давно стала казной Великолепного. Во многих домах толковали об этом, но, помня кровавую расправу над восставшей Вольтеррой, обсуждали тайком, без посторонних ушей. Были и такие, что говорили открыто. И хотя Лоренцо всюду повторял, что «обязанность сия не подобает моим летам, она тягостна и опасна, и принял я её неохотно, чтобы обеспечить безопасность моих друзей и сохранить наше состояние…», но флорентийцы разумели под речью оного, что власть без крови он не отдаст.

– Мудрость Козимо в чём была? – вопрошал сер Пьеро, продолжая: – А не вызывал в других зависть и деньги почём зря на роскошь не пускал, но для города не скупился. На монастырь Сан-Марко сорок тысяч флоринов не пожалел, церковь Сан-Лоренцо на кровные построил. А знаешь ли ты, Леонардо, что он сказал, когда великий Брунеллески принёс ему роскошный проект дворца? Не подобает, дескать, владеть такой роскошью простому гражданину свободной Флоренции, каковым являюсь, – сер Пьеро поднял указательный палец. – Мудрость, она, Леонардо, по наследству не передаётся. Она, как красота, или есть, или её нет, – откровенничал он.

Леонардо молча растирал краски на другом конце стола, не перебивая сера Пьеро. Пригубленное вино, коим они отметили заказ для капеллы святого Бернарда, совсем развязало язык оного.

– Должностей никаких не занимал, но все государи Европы дела решали только с ним, – продолжал главный нотариус. – Вражды избегал. Внучку свою Бьянку не просто так за сына Пацци отдал, а посему как с роднёй всегда договориться можно. Пацци-то всю жизнь в затылок Медичи дышали. Особенно сейчас, когда из Ватикана Медичей вытеснили. Лоренцо в займе Папе отказал, а Пацци ему ссудили сорок тысяч дукатов под покупку Имолы, а посему и отобрал Папа у Медичей монополию на квасцы. – Он замолчал, подливая себе вина, затем добавил: – Чья-то кровь прольётся скоро, чую. Чую недоброе.

Леонардо, растирая яичные желтки с суриком, не выказывал согласия с суждениями – весьма смелыми, будь они сказаны в другом месте, а не в его доме. Но его и впрямь мало волновала вражда Папы Сикста Чётвертого с Лоренцо Медичи. Иногда ему казалось, что события вокруг – лишь спектакль, в коем у него есть роль. Он знал, что его жизнь – всего лишь частичка Великого замысла, каковой он не в силах разгадать.

1 ... 28 29 30 31 32 33 34 35 36 ... 64
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?