Возвращение - Бентли Литтл

Пейс помолчал, потом закрыл череп синим брезентом.

– Давайте я вам кое-что покажу.

Они вышли наружу. Пейс тщательно запер за собой дверь, затем вернулся в туристический центр, попросил рейнджера Стива никого не пускать к нему в лабораторию, пока он не вернется, и повел Мелани и Глена по начинавшейся за домом дорожке, вымощенной камнем; от туристов дорожку отделяла ржавая цепь с дешевой алюминиевой табличкой «Только для сотрудников». Они поднялись на невысокий холм, обогнули два открытых раскопа, в данный момент безлюдных, но явно рабочих. Впереди, на краю низкой, изъеденной эрозией горы с плоской вершиной, Мелани увидела небольшие руины без крыши.

Было жарко, и она пальцем смахнула пот с лица. Удивительно, но исчезнувший древний мир, который ее окружал, казался чужим и враждебным. Да, это история Соединенных Штатов, но Мелани чувствовала себя сторонним наблюдателем, не имеющим отношения к этим руинам и этим людям; она вспомнила слова Уоллеса Стегнера[5], который называл прошлое своей страны «чужой археологией». И это правда. В Африке, Скандинавии или Азии люди могут углубиться в землю и найти кости и артефакты своих предков. И предков своих предков. И так далее. Вплоть до начала времен. Но не американцы. Даже до появления британцев это был континент, на который много раз приходили завоеватели, и земля хранит лишь останки погибших культур и исчезнувших цивилизаций.

Они добрались до развалин каменного строения, которое напоминало дом на одну семью. Это было странно. Мелани знала, что анасази жили в поселениях, похожих на многоквартирные дома, – соединенных между собой постройках, вмещавших целую деревню. До сих пор ей не приходилось видеть маленького дома, стоящего отдельно, не соединенного с остальными.

Она хотела спросить об этом Пейса, но тот уже входил в низкую, почти квадратную дверь; нырнув под деревянную притолоку, он оказался в комнате без крыши. Мелани и Глен последовали за ним.

Внутри стены из необожженного кирпича были гладкими; они на удивление хорошо сохранились в сухом пустынном климате. Стены покрывали рисунки – стрелы и дротики, угловатые птицы и примитивные, прямоугольные люди. Присутствовали и цвета – белый, коричневый и черный, – но раскрашены были только мелкие фигурки. Большие птицы и люди изображались схематично, и лишь головы и ступни у них были цветными.

– Насколько мы можем понять, это нечто вроде склада. Хотя непонятно, почему он расположен так далеко от других построек. Кроме того, для склада строение слишком маленькое, а рисунки указывают на «церемониальное назначение», – он виновато улыбнулся. – На самом деле мы не знаем, что это за строение. Можем только гадать.

Пейс шагнул вперед и показал на рисунки.

– Я хочу, чтобы вы взглянули на эту роспись, а потом сравнили с тем, что я вам покажу.

– На что нужно обращать внимание? – спросил Глен.

– Ни на что. Просто я хочу, чтобы вы запомнили стиль и технику, особенности примитивного искусства.

– Ладно, – сказал Глен.

Мелани подошла к правой стене, внимательно осмотрела рисунки и постаралась запомнить их, потом кивнула.

– Готово.

– Сюда, – Пейс провел их через еще одну маленькую дверь в длинную узкую комнату, где косые лучи утреннего солнца освещали многофигурную фреску на торцевой стене. – Мы не показываем это публике, – пояснил он. – По очевидной причине.

И действительно, такого наглядного изображения половых актов, как на фреске, Мелани еще не приходилось видеть. Это были не схематичные безликие фигуры с преувеличенными женскими гениталиями или гигантскими фаллосами, часто встречающиеся у примитивных племен с культом плодородия. На гладкой стене из необожженного кирпича были изображены чрезвычайно подробные и яркие сцены оргии, причем отдельные эпизоды заключены в черные рамки, как будто зритель должен смотреть на них через окно. В одном из «окон» пожилой мужчина стоял на пне, держа в руках пенис, и то ли эякулировал, то ли мочился в жадно раскрытые рты трех молодых женщин, лежавших на земле с раздвинутыми ногами. В другом необыкновенно толстая женщина стояла на четвереньках, а сзади нее сидела другая, более стройная, и ее лицо было погружено в ягодицы первой. Две женщины лизали эрегированный член лежащего мужчины. Мужчина совокуплялся с медведицей. Еще с десяток персонажей участвовали в самых извращенных половых актах.

– Содом и Гоморра, – сказала Мелани.

– Очень похоже, – согласился Пейс. – Особенно с учетом рассказа, записанного пиктограммами, – он указал на боковую стену. – Судя по этой надписи, изображенному на фреске поселению был предсказан ужасный конец как наказание за разврат, причем покарать их должно было некое сверхъестественное существо. Не прошло и пятидесяти лет после создания этих рисунков, как жители поселения покинули каньон Чако, замуровав двери и окна!

Мелани внимательно разглядывала откровенные рисунки. Создавалось впечатление, что фрески были созданы не только другой рукой, не автором рисунков в предыдущей комнате, но и представителем другой культуры. Их стиль и яркие детали выглядели более современными, а такая индивидуальность в изображении даже в европейском искусстве появилась всего пятьсот лет назад.

Вероятно, Глен думал о том же.

– А эти… – начал он.

– Датируются тем же периодом, что и остальные.

Мелани почувствовала озноб – несмотря на жаркое солнце и выступивший на лбу пот.

– А теперь я покажу вам другую сторону этой стены, – Пейс нырнул в сводчатый проход, ведущий в центральное помещение руин.

Потолка тут тоже не было, но комната казалась более темной и явно прохладнее, чем остальные. Мелани обратила внимание на странный запах – не кисловатый, плесневелый, который присутствует в большинстве руин, запах песка, камней и давно угасшей жизни, а более свежий и резкий, слабый, но явно различимый, вызывавший ассоциацию с бензином и гнилыми овощами.

Пейс повернулся к стене рядом с проходом, и Мелани проследила за его взглядом.

Рисунок.

Этот был выполнен в традиционном, примитивном стиле. Он напоминал изображение в предыдущей комнате – или, скорее, фреску на другой стороне стены, только лишенную жизни и индивидуальности. На нем была изображена массивная квадратная фигура с всклокоченными волосами. Гуманоид – то есть с двумя руками и двумя ногами, – но не человек. Однако даже этот грубый рисунок создавал ощущение чего-то чужого. Не «чужого» в смысле пришельца из космоса, а чего-то совершенно неизвестного. Это существо они видели на триптихе в брошенной церкви, что придавало ему еще более зловещий вид.

Все трое пристально разглядывали фигуру.

– Бог, – тихо сказал Пейс. – Или дьявол.

Мелани стало как-то неуютно. Внезапно у нее мелькнула догадка.

– Почему вы привели нас сюда? – спросила она Пейса.