Мой падший ангел - Ольга Алёшкина

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Миронов оказался огромным, дородным товарищем, глядя на руки которого невольно рождались мысли о гнутых подковах и о горах куриц, со свернутыми шеями. Ждать мне пришлось больше часа до того момента, когда он сможет меня принять. Встречаться со мной он не спешил и для начала закончил все свои текущие дела. Какие именно я старался не думать, учитывая его профессию, любопытными их не назовешь. Принимал он меня в тесной подсобке, в которой соорудил себе что-то наподобие кабинета, успев переодеться в гражданское. Патологоанатом расположился за столом, помешивая растворимый кофе в огромной кружке и с интересом поглядывал, гадая какая собака меня притащила. Я придвинул себе стул, положил перед ним заключение и сказал:

— Этот человек мой отец. В виду ряда обстоятельств, на похороны его я не попал и теперь хочу прояснить некоторые моменты... Насколько я могу верить тому, что здесь написано?

— Вы в курсе, что это документ? – незамысловато поинтересовался он в ответ.

— Разумеется. Но я так же в курсе, что в нашей стране многие документы имеют свою цену.

Он хмыкнул, отставил кружку и откинулся на стуле. На его лице отчетливо читался вызов – ты меня за руку ловил что ли? Подобное поведение кого хочешь натолкнет на невеселые мысли. От этого человека сквозило дерзостью и уверенностью в своей безнаказанности. Тем понятнее становилась неприязнь его коллеги Люси по отношении к нему.

— Информация тоже имеет свою цену, — продолжил я, — и я готов заплатить любые деньги за правду. Поймите, мне очень важно знать истинную причину смерти.

— Ну, готовы платить, так платите. Назначайте эксгумацию, нанимайте специалистов, — нахально заявил он. Подхватил кружку и отхлебнул, с хитрецой поглядывая на меня из-за краев. Играется он со мной что ли? Я сделал вид, что не заметил его насмешки.

— Я не сомневаюсь в вашей компетенции, — заверил я и весьма туманно добавил: — Но допускаю уважительные причины, которые могли двигать вами. Например, если одна милая леди предложила вам некоторую наличность за услугу. Я готов утроить сумму и заверить вас, что проблем у вас не возникнет. Главное для меня – правда.

— Помню я вашу леди и да, она действительно мне заплатила.

Фраза стеганула словно кнутом. Он испытующе глянул на меня и замолчал, будто нарочно. Я потянулся за бумажником, Миронов правильно расценил мой жест и, выставив руку, остановил меня:

— Не стоит. Супруга покойного лишь хотела, чтобы я уважительно отнесся к телу. Родственники умерших, почему-то считают нас чуть ли не вандалами, а заплатив, надеются получить более достойное обслуживание. Я не против, и от денег никогда не откажусь, раз вы готовы платить, только им уже все равно, поверьте, — снисходительно произнес он и глянул на часы. Поднялся, кивнул мне на выход, идемте, мол, и на ходу закончил: — Заключение точнее некуда, не верите, эксгумация вам в помощь.

— Тело кремировано, — вздохнув, сообщил я у двери.

— Тогда вам придется мне поверить. Хотя, не хочется, да? — хмыкнул он и похлопал меня по спине: — Знаю-знаю, не возражайте. Физиономия у меня такая или ещё чем не вышел, но отчего-то люди не спешат мне доверять. 

 Попрощались вне стен морга, Миронов крепко пожал мою руку и заспешил к своей машине. Патологоанатом раскатывал на «Мерседесе», пусть и стареньком, но от этого ничуть не дешевом в обслуживании. Я смотрел ему вслед, пытаясь прийти к выводу: убедил ли он меня. И как-то так выходило, что не совсем.

Я забрался в машину и несколько минут тупо пялился в окно, соображая куда податься. К Вере? В гостиницу?

К черту все, домой! Я хочу видеть её, я хочу ещё раз посмотреть в глаза Аглаи.

Нужно было поговорить, объясниться… но слова застряли сухим комком, не протолкнуть. Что я ему скажу? Да, я ненавидела твоего отца, я желала ему смерти, но это ничего не значит, на тебя моя ненависть не распространяется? Николай с изматывающей тоской воспринял твое бегство в Штаты, а я втайне радовалась – хотя бы в этом смогла досадить?

Я попыталась припомнить день, когда моя ненависть к Николаю себя изжила. Узнала, болен и пожалела? Или гораздо раньше? Нет, конкретного дня все-таки не существует. Впрочем, какая разница, если шла я за него замуж с единственной целью: отомстить и вернуть то, что принадлежало моей семье. И никогда не была так близка к цели, как сегодня. Я чувствовала, я знала — Ярослав согласится. Пойдет на мои условия.

Визит Юмашева спутал все карты. Господи, да я сама допустила ошибку! Мне следовало согласиться с ним, усыпить его агрессию, а потом юлить, тянуть время. О-о… что-что, а время почти подвластно мне, в этом доме я научилась терпению. Выжидать, подмечать, выглядеть счастливой.

Пшик. Всё тщетно.

Я посмотрела на пластиковый футляр в своих руках и осознала – наличие одной полоски расстраивает куда больше, нежели улизнувший из-под носа комбинат. Мне без пяти минут тридцать, я дважды вдова, а впереди пустота — Туманность Андромеды. Не ясная и едва ли существующая реальность. Не жизнь, а сплошная репетиция.

Полная решимости, напополам с отчаянием, я бросаю тест в раковину и стремительно покидаю комнату, сбегаю вниз, в кабинет… Пуст. Тогда я бегу в холл и сталкиваюсь в дверях с водителем.

— Подогнать машину? — спрашивает Саша, с подозрением косясь на меня.

— Нет-нет, не нужно. Ярослав Николаевич… — недоговариваю я, так и не сумев сформулировать вопрос.

— Ярослав Николаевич уехал, минут двадцать назад.

Всё правильно, так и должно быть.

Он так и не вернулся домой. Это ведь его дом, не мой. Я бродила в полумраке комнаты, прислушивалась, толи к шагам в коридоре, которые так и не раздались, толи к тому что гнетет изнутри. Мыслей много, хаос, переплетаются разномастными змеями, кишат тугим клубком, впиваясь в самую мякоть – мучают. Неожиданно нахлынула глупая обида: за себя, за Ярослава – в чем мы виноваты? Уж он-то точно ни в чем. Заложник чужих игр. «В том числе и твоих, девочка, и твоих», — едко выводит подсознание. Рано записала себя в стан «пушистиков». 

Ночью меня мучает главный вопрос – и… дальше что? Я прекрасно осознаю, зайди сейчас Ярослав, отдай мне добровольно комбинат, да хоть весь холдинг, вряд ли я стану хоть чуточку счастливей. За что же я боролась тогда, отчаянно цепляясь за прошлое? Отчего все паршиво-то так?..