Рыжик - Юля Пилипенко

Все ждали… чего-то. Ждали, пока выйдет какой-то врач и что– то сообщит. Ждали «новостей», «приговора»… Я вышла на улицу и попросила у какого-то мужчины сигарету. Он молча подкурил мне. В этот момент ко мне подошел папа. Я старалась не плакать. Это был первый раз, когда я курила при папе, но он, так же как и я, не обращал на это внимания. Папа обнял меня, попытался как-то успокоить меня, обнадежить… Я посмотрела на папу и сказала ему:

– Знаешь, пап… с Ним не может этого произойти… просто не может… только не с Ним. Так не бывает… – У меня началась истерика.

Папа предложил отвезти меня домой… и я не помню, отвез ли он меня раньше или я вернулась уже с ним и с мамой. Я помню, что было утро… и Он был Жив. Чудом. Я помню, что я, не переодеваясь, поехала в университет. Первой лентой был французский. Я не могла себе объяснить, зачем я туда еду… Я отчетливо осознавала, что не смогу говорить ни по-французски, ни по-русски… ни с кем, кроме Ани. Наверное, поэтому я и поехала на такси в универ. Моя машина больше не функционировала. Я написала Аньке sms-ку, что буду ждать ее в аудитории. Она не отвечала. В тот момент она переживала свое личное горе, связанное с моим.

Я зашла в аудиторию… просидела там десять минут… сказала «excusez-moi»[23] и вышла оттуда.

Я стояла на улице… и каждую секунду набирала маму… Она не спрашивала у меня, почему я не на лентах. Мама знала, почему я звоню и что я хочу знать. Мама сказала… что Его отправляют в Германию. У меня внутри все опустилось. С одной стороны я знала, что немецкие врачи – не днепропетровские… с другой… я вспоминала, как перевозили меня… и не понимала, как Он может долететь в своем состоянии: Мам… а Его можно перевозить? Что говорят врачи?

– Юленька, Женя знает, что делает. Он общается с Марой… Но ты же понимаешь, что там у Него больше шансов на выздоровление, – мама старалась говорить со мной очень мягко.

– Да, понимаю. Я тебе позвоню. – Я больше не могла говорить.

Я помню, как ко мне подошел мой одногруппник Лёша, который изумленно посмотрел на меня и спросил, почему я в майке. Я помню, как в ту же секунду увидела Аню… Она бежала ко мне. Аня ничего мне не сказала… молча обняла меня… я расплакалась и сказала: «Умоляю, забери меня отсюда».

P.S. Мы с Аней вышли за территорию университета… в который я снова попаду лишь через полтора месяца. Его самолетом отправят в Германию… на этом моя связь с Ним оборвется. Мне останутся лишь мысли и единственное желание, которое я буду загадывать, когда часы равны минутам. Потом добавятся всевозможные сплетни и слухи, распространяемые людьми… А чуть меньше чем через год Глеб пригласит меня в Турцию…

Мы с Анькой с хохотом заворачивали на заправку «Rubix» и вспоминали, как в один день умудрились угробить два дорогих автомобиля. Мы вышли из машины… и вдруг я увидела Его. Он стоял от меня на расстоянии каких-то двух шагов… Самый Дорогой Человек во Вселенной. Мне кажется, что я не видела Его тысячу лет. Я скучала по Нему каждую секунду своей драгоценной жизни.

– Юленька, я сильно поправился, да? Как я выгляжу? – Это был Его любимый вопрос, который Он непременно задавал мне при встрече.

– У тебя очень красивые часы… очень… да и сам ты ничего… – ответила я с улыбкой. Мне, как всегда, трудно было сдерживать дрожь в голосе, но мне очень нравилось Его дразнить, потому что я ни на секунду не сомневалась в том, что Он сам прекрасно знал ответ на свой вопрос. Он всегда выглядел великолепно.

– Мне недавно привезли очень крутые швейцарские часы, но они остановились. Надо будет их как-то отдать в ремонт. – Он смеялся и нажимал на какие-то кнопки в своем телефоне.

– Странно… У меня тоже вчера часы остановились… Которые вы мне подарили. Мои любимые, от Alain Silbersteine, и я тоже отдала их в ремонт. Из-за этих часов у меня было много проблем: Мара с мамой так и не получили ответ на вопрос, кто мне их подарил. Точнее, я им сказала, что мне их подарила подружка, но они не поверили. Мара сказала, что лично знает Алана Зильберштайна и ей известно, сколько стоят его часы. Поэтому… они с мамой решили, что у меня богатый любовник. Ну и пусть… Говорят, что когда часы останавливаются – это плохая примета. Самое интересное, что Анька вчера забрала их из ремонта, и все было в порядке. Но когда я одела их на руку, они снова остановились… – В глубине души меня очень беспокоила ситуация с моими часами.

– Юлька, дорогая, тебе не стоит верить в плохие приметы. Ты отлично выглядишь, и у тебя впереди вся жизнь. И не переживай из-за часов, я подарю тебе другие.

– Ты тоже отлично выглядишь. И благодаря Тебе у меня впереди вся жизнь. – Я почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы.

– Ну все, прекращай… Ты же знаешь, что я сразу расстраиваюсь… когда ты так говоришь.

– Я тебя так люблю… Спасибо тебе…

Он крепко обнял меня, и мы разъехались. Так умел обнимать только Он. И в следующий раз… он обнимет меня очень не скоро.

P.S. Часы от Alain Silbersteine лежат где-то на дне Днепра. Они не лежат… они стоят. А может быть, идут… где-то там… под холодной мертвой водой. А я… Я больше никогда не заправляюсь на красно-белой заправке «Rubix».

Я все-таки пошла в университет… вместе со всеми… на второй курс… несмотря на запреты украинских специалистов… Само словосочетание «украинский специалист» теперь казалось мне каким-то странным… необычным… это как восьмой день недели… Мне хотелось побыстрее вернуться к «нормальной» жизни, и немецкие врачи меня в этом поддерживали. Только их мнение имело для меня значение. Правда, мне оформили свободное посещение…

Я могла уйти с ленты просто потому, что голос преподавателя заглушал мне шум дождя. Я не ходила в те аудитории, в которых мне не нравился цвет стен. Я не посещала лекции тех профессоров и докторов наук, которые мешали мне мечтать. При этом я отлично училась.

Меня не волновал вопрос, «зачем нам нужна эта «дурацкая высшая математика»… и какое она вообще имеет отношение к экономике Украины…» Я говорила на разных языках со своими одногруппниками и смотрела на мир совсем другими глазами.

Вы знаете, чем отличается Солнце в 7.01 утра от Солнца в 7.02? В 7.01 оно прекрасно, а в 7.02 – великолепно, потому что для меня оно светит уже целых 60 секунд. Вот, что такое высшая математика.

Одна упаковка моих жизненно важных лекарств стоит 500 евро, и мне хватает ее ровно на месяц. Во всех цивилизованных странах мира люди получают эти таблетки бесплатно. Это как инсулин и как воздух. Но этих лекарств в Украине нет, просто потому что «нет лицензии». Вот что такое экономика Украины.