Погибель Империи. Наша история 1965–1993. Похмелье - Марина Сванидзе

При всем при этом Великий князь Владимир Александрович, дядя царя и отец будущего мужа Кшесинской, финансирует первые русские сезоны Дягилева, знакомящие мир с абсолютно новым русским балетом. Октябрьская революция 17-го года отвергнет новаторский балет начала XX века. Подавляющее большинство балерин, хореографов и педагогов покинет Россию. Ленин вообще к балету равнодушен и предлагает до минимума сократить труппы Большого и Мариинки. Сталину балет понадобится. Сталин отстраивает собственную империю. Имперский балет должен стать ее логическим завершением.

В 1958-м Большой театр приезжает на гастроли в Париж. Кшесинская едет в Гранд Опера. Она напишет: «Я плакала от счастья. Я узнала прежний балет. Это был тот самый, императорский балет, какой я не видела более сорока лет». Но Кшесинская не рискнула выразить свое восхищение Улановой, чтобы не навлечь на нее неприятности от общения с эмигранткой.

За год до смерти Кшесинской к ней в дом придет не вернувшаяся в СССР балерина бывшей Мариинки, а тогда театра имени Кирова Наталья Макарова. Ее приведет знаменитый дягилевский танцовщик Серж Лифарь. Он же знакомит Кшесинскую с Екатериной Максимовой и Владимиром Васильевым.

Максимова вспоминает: «Ее уже мало что интересовало. Но Матильда Феликсовна все еще сохраняла очаровательно женственную манеру в общении. Она говорила Володе: «Смотри, какая у меня кожица на шее гладкая». – Лифарь улыбался: «Ты погладь, погладь». Володя растерялся, но все-таки погладил».

Прадедушка Максимовой Константин Иванович Гучков лежит на Сен-Женевьев-де-Буа недалеко от Кшесинской. Константин Иванович Гучков – родной брат Александра Ивановича Гучкова, принимавшего отречение Николая II, отречение, на котором в свое время не настояла Матильда Феликсовна Кшесинская.

В декабре 1972 года исполнится 50 лет со дня образования Союза Советских Социалистических Республик. С точки зрения власти, и прежде всего КГБ, обстановка в стране вызывает озабоченность. В феврале 72-го года Председатель КГБ Андропов пишет в ЦК КПСС записку «В связи с предстоящим приездом в СССР знаменитого немецкого писателя Генриха Бёлля». Глава КГБ Андропов рекомендует: «Поручить Секретариату Союза писателей СССР провести с Бёллем беседу, в процессе которой рассказать о слухах, распространяемых Солженицыным». Уже опубликованы в самиздате солженицынские романы «Раковый корпус» и «В круге первом». Интеллигенция вовсю читает их. Уже написан «Архипелаг ГУЛАГ».

В декабре 71-го Солженицын написал поминальное слово на 9-й день со дня смерти бывшего редактора «Нового мира» Александра Трифоновича Твардовского. Солженицын пишет:

Это поминальное слово опубликовано 5 января 72-го года в выпуске № 23 самиздатовского правозащитного бюллетеня под названием «Хроники текущих событий». После этого, в январе 72-го года, из всех библиотек изымаются и уничтожаются все экземпляры повести Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Когда Генрих Бёлль в феврале 72-го приезжает в СССР, его переводчику поручено сообщить ему о нежелательности встречи с Солженицыным. Но Генрих Бёлль, только что в 72-м избранный президентом международного ПЭН-Клуба, полагает, что международная общественность не поймет, если он, будучи в Москве, не прояснит информацию о гонениях на Солженицына. Они встречаются. Бёлль удостоверяет подлинность завещания Солженицына на случай его смерти, исчезновения или ареста.

В 72-м идет спланированная в 71-м операция по искоренению правозащитного самиздата. Глава ГКБ Андропов пишет:

Идут обыски и аресты в Москве, Ленинграде, Вильнюсе, Новосибирске, Умани, Киеве. Из Литфонда и из Союза советских кинематографистов исключают Александра Галича, ранее изгнанного из Союза писателей.

В связи с визитом в СССР президента США Никсона в милицию вызывают правозащитников и участников движения за право выезда евреев в Израиль. Берут подписи о несовершении общественных акций во время визита Никсона. В Минске, Риге, Кишиневе отмечены случаи, когда евреям не продают билеты в Москву. В июне 72-го правозащитный бюллетень «Хроники текущих событий» сообщает об исключении из партии Булата Окуджавы за отказ осудить публикацию ряда его произведений в западной прессе.

Писатель Владимир Максимов в январе 72-го года вызван к секретарю Московского отделения Союза писателей. От Максимова требуют написать в «Литературную газету» отречение и покаяние в связи с изданием за границей его романа «Семь дней творения». Максимов говорит, что все, что он думает, – в самом романе, рукопись которого находится в Союзе писателей. Через несколько дней Максимова вызывают на психиатрическую экспертизу. Дают 3-ю группу инвалидности.

В 72-м карательная психиатрия переживает один из пиков своей активности. Первый был еще при Хрущеве в 61-м. В 72-м году из 24 арестованных за антисоветскую деятельность и направленных на экспертизу в Институт Сербского 20 человек признаны невменяемыми, т. е. открытая критика режима приравнивается к психическому заболеванию. Еще в 69-м Андропов направил в ЦК предложение об использовании психиатрии в борьбе с диссидентами. За этим следует постановление Совмина, обязывающее врачей составить перечень психических заболеваний, в соответствии с которым обвиняемые могут направляться в спецбольницы МВД СССР.

22 февраля 72-го года на свободу выходит правозащитница Наталья Горбаневская. Два года в тюрьме, в том числе 9 месяцев в Казанской спецпсихиатрической больнице. Горбаневская вспоминает: «Дело было не в сроках. А в принудительном лечении галоперидолом, применение которого признано пыткой».

В начале 72-го года в СССР открываются две новые спецпсихбольницы. В Благовещенске и Кызыл-Орде.

23 января 72 года после пятилетнего заключения из Владимирской тюрьмы выходит издатель одного из первых самиздатовских журналов Александр Гинзбург. Ему запрещено жить в Москве. Селиться может за 101-м километром. Гинзбург выбрал старинный город Тарусу. Летом 72-го года в Тарусу к Гинзбургу приезжает Солженицын. Несколько часов они разговаривают на берегу речки Таруски. В это же время почти постоянно в Тарусе живет Ариадна Эфрон, дочь русского поэта Марины Ивановны Цветаевой.

Муж Марины Ивановны Цветаевой и отец Ариадны Сергей Эфрон 60 лет назад, 7 июня 1912 года, сидя на том же месте, где в 72-м сидит Солженицын, пишет сестрам в Москву: «Сейчас я в Тарусе. Здесь очень и очень хорошо. Мы живем в старинном домике, украшенном старым липовым садом. За кофе, за чаем проводим по часу, по полтора. Старая допотопная Тье обращается с нами, как с детьми. И рассказывает тысячи своих воспоминаний. Меня называет Серрож, а Марину – Муссья».