Большая книга о новой жизни, которую никогда не поздно начать - Мирзакарим Норбеков

– Здесь он придет в себя, – вздохнул шар, и вдруг, словно распахнувшись, втянул внутрь себя Малая, вроде бы заключил в объятия. – Знаешь ли, братец, я тебя насквозь вижу – сверху донизу и со всех сторон! А все-таки верю в лучшую твою половину! Береги моего потомка, служи ему верой и правдой – не то достану тебя, в каких бы краях ни скрывался…

Выпустив джинна, прозрачный шар устремился к островам Блаженства, озаряя округу бриллиантовым сиянием.

Да, не каждый, далеко не каждый, побывав в кармане пространства и за пазухой времени, благополучно оттуда выбрался. Таких случаев в истории насчитывается не более десятка.

И Шухлику улыбнулось счастье быть первым ослом, очутившимся в запредельной стороне духов и повидавшим своего далекого славного предка.

Очнувшись, рыжий ослик долго не понимал, где это он. Все казалось ему сном, начиная с лодочника Харитона и кончая Лемурами.

Более того, он подозревал, что продолжает спать, поскольку то, что являлось взору, было исключительно черным или белым, с легкой грязцой.

Сияло за окном ослепительно белое солнце и тут же висела наполовину черная луна.

Чувство Чу все дремало, устав от напряжения в краю безмерья и безвременья. А пять внешних чувств работали кое-как, с перебоями. Поэтому Шухлик различал всего лишь два цвета.

Очень странно выглядел сидевший у изголовья Малай. Среди Лемуров он, вероятно, поднабрался духовных сил и восстановил телесный облик осла – горбатенького, с пиратской повязкой на глазу. Однако виделся не красным, а черно-белым, полосатым, словно зебра.

Заметив, что Шухлик открыл глаза, джинн очень обрадовался.

– Наконец-то, мой господин! А то уж я начал волноваться. Хотел знахаря звать.

– Пахаря? – не понял Шухлик.

– Ну, кого пожелаете, мой повелитель! Можно ворожею, ведьму или мага. Здесь их пруд пруди!

– Да где же это мы? Ответь вразумительно! – взмолился рыжий ослик.

– Слушаю-повинуюсь и охотно отвечаю – мы на границе двух миров, в городе колдунов. Надеюсь, мой господин, тут вы отлежитесь, отдышитесь и придете в чувства.

Но Шухлику, конечно, не хотелось напрасно отлеживаться, а не терпелось взглянуть на этот пограничный город.

Судя по останкам полуразрушенных домов, он был когда-то велик.

В незапамятные времена его построило племя блаженных и мудрых гипербореев – город вечной весны, в котором жил справедливый и счастливый народ, никогда не воевавший с соседями.

Осенью со всех концов земли собирались сюда музы и прочие гости на колесницах, запряженных белыми лебедями. И разъезжались после праздников со щедрыми дарами.

Гипербореи охраняли границу между двумя мирами, не допуская, чтобы духи вольно проникали из одного в другой и обратно.

Но никакое племя не вечно. Минуют юность, молодость и зрелость любого народа. Наступает в конце концов старость.

Когда гипербореи утомились охранять покой двух миров и отправились странствовать, их город пришел в упадок, а граница стала проходным двором.

Здесь обосновались колдуны и чародеи, гадалки и маги, ворожеи и знахари, ведьмы и ведьмаки, облакогонители, успокоители вихрей, чтецы воды и слепые собиратели говорящей травы нечуй-ветер.

Жили они среди развалин, соорудив на скорую руку соломенные крыши или стены где требовалось. Но ветхость домов их не беспокоила.

Главное, тут, между двумя мирами, особенно удобно чародействовать, призывая на помощь близкие потусторонние силы.

Колдуны встречались самые разные – дряхлые и совсем еще не оперившиеся, карлики и великаны, млекопитающие и земноводные, мужского, женского и среднего пола. Но все в основном, на взгляд Шухлика, – черные.

Впрочем, приютивший их козел-ведун по имени Тюша – огромный, косматый и бородатый, похожий на доисторического носорога – был снежной белизны.

В общем-то горожане казались милыми – любезными и предупредительными.

Однако при ближайшем рассмотрении, особенно когда речь заходила об их колдовском ремесле, становились такими истовыми, прямо до ошаления. Ну а поскольку колдовство для них – вся жизнь, то ошаление не прекращалось ни на минуту. Того и гляди, что-нибудь отчебучат или в лучшем случае учудят.

Словом, здешнее черно-белое население было одержимым.

А любая одержимость, надо признать, всегда глуповата и опасна! Как говорится, без царя в голове. То есть царь, возможно, имелся, но явно – из болванов.

По улицам все ходили в черных очках, что само по себе неприятно. Когда не видишь глаз, закрадываются разные подозрения. Мало ли что там скрывается за темным стеклом? Может, ядовитый и злобный взгляд, от которого спасет только фига в кармане. Но из копыта фигу никак не сложишь.

Осматривая с Шухликом городские руины, джинн Малай нервничал и неустанно бурчал:

– Допускаю, что у колдунов какая-нибудь пара чувств очень хорошо развита, – от постоянных усилий, как руки у гребца. Зато большинство других чувств в глубокой спячке и угнетении…

– Похоже, ты им завидуешь, – улыбался Шухлик.

– Обижаете, мой господин! – воскликнул в сердцах Малай так, что черные и белые полосы на его боках перемешались, и он стал серым, как волк. – Чему тут завидовать, когда у колдунов чувства дурацкие? Даже если добрые, все равно шальные, как тараканы на кухне!

Может быть, джинн Малай был кругом прав, но Шухлик очень хотел узнать свое будущее и выяснить наконец, где искать пупок Земли.

Должны же ведьмы или ворожеи подсказать хоть что-нибудь толковое.

Наверное, такой интерес к гаданиям перешел к нему от предка Луция, который и в осла-то превратился из-за чрезмерного любопытства к колдовству.

Хотя когда волшебников целый город, трудно, конечно, выбрать самого умелого, кому поверишь до конца, как самому себе.

Оставив Малая дома беседовать с козлом-ведуном, рыжий ослик бродил по улицам, разглядывая вывески.

Они предлагали отворот и приворот, улучшение судьбы, возвращение потерянных надежд, вечную молодость, а также стойкую защиту от всякого чародейства и сглаза.

То и дело Шухлик натыкался на черных и белых павлинов с ободранными, как старые веники, хвостами, по перьям которых маги пророчили будущее.

Вечерами павлины кричали металлическими страшными голосами, и по их звуку ведьмаки определяли имя, длину и характер завтрашнего дня.

А ночью меж развалин летали, как неутешные души, белые совы и шастали черные коты.

По их полету, помету и следам чародеи предсказывали погоду и участь Вселенной.

Вообще гадали тут по всему, что попадало на глаза, в уши или подворачивалось под руку – по писку мышей, птичьим яйцам и ушам кроликов, по бобам, по иглам ежей и прыжкам лягушек. Иные ведьмы предпочитали кости мертвецов.