«Гудлайф», или Идеальное похищение - Кит Скрибнер

Температура упала. Он был весь мокрый, он замерз, но дышалось ему гораздо легче.

Потом загремела гаражная дверь. Но этого ли гаража? Или это жестоко гремела дверь гаража соседнего, ближнего в длинном ряду? Или следующего за ним?

Свет! Дверь, гремя, закатилась наверх. Свет ворвался в гараж, в ящик, крохотными брызгами просочился под клейкую ленту, к глазам Стоны. Он ощутил, как его омывает свежий воздух. Почувствовал запах утренней росы. Все кончилось. Он лежал неподвижно. Он уже вышел из ящика. Этот ужасающий инцидент уже отошел в прошлое.

Стона почувствовал присутствие в гараже человека — кто-то преграждал путь брызгам света. Он услышал, как поднимают замок, плотно сидящий на задвижке, легкое позвякивание ключа. Петли медленно проскрипели — крышку ящика осторожно подняли и откинули назад. Слышалось чье-то дыхание, по бетонному полу шаркали шаги, но не было никаких голосов, никто не произносил ни слова. Однако был запах, и Стона его узнал — дезодорант «Олд спайс», мыло «Ирландская весна». Это он. Значит, он отвезет Стону куда-то и освободит. Стона даже не пытался заговорить.

Человек принялся расплетать веревки, натянутые над Стоной, он вытягивал их через отверстия в деревянных стенках ящика, дерево резонировало, окружая Стону глубоким низким гулом. Стона поднял колени, уперся ими в веревки и надавливал на веревки, пока они не ослабли. И вот колени его были наконец согнуты… какое облегчение для спины и бедер! Конец мучениям.

— О Господи! — услышал он голос женщины.

— Тихо! — приказал мужчина.

— Ох нет!

Мужчина схватился за пиджак Стоны сзади, под плечами.

— Поднимайтесь.

Он помог Стоне сесть. От температуры закружилась голова. Поднималась тошнота. Боль распространилась от лба к глазам, залила всю голову.

— Поднимайтесь, — повторил мужчина и поставил Стону на ноги.

Стона не был уверен, сам ли стоит или его поддерживают, но это было несущественно, ведь его освобождали.

— Мистер Браун… Доброе утро. — Стона вдыхал свежий утренний воздух. — Как вы себя чувствуете сегодня? — Пели птицы, и откуда-то издалека доносились сигналы грузовика, идущего задним ходом. — Вы сегодня не такой бледный, но что это вы сделали с головой? — Он ощутил покалывание во всем теле, когда выпрямил спину и потянулся. — У нас нет намерения причинять вам вред, так что не вредите себе сами. — Свежий воздух. — Я собираюсь снять пластырь, чтобы вы смогли попить. Но никаких разговоров.

И вдруг его скулы и подбородок освободились, толстый кляп вытащили изо рта. Он подвигал челюстью, опустил подбородок, расправляя лицо. Глубокое сухое дыхание абсолютной и полной свободы устремилось в его горло.

Стона почувствовал запах духов той женщины, потом на его нижнюю губу полилась вода. Вода лилась по языку, смачивала рот. Он сделал глоток и дал длинным пальцам воды проникнуть в глубь иссохшей ткани грудной клетки. Женщина протолкнула горлышко пластиковой бутылки ему между губами и приподнимала бутылку так, чтобы он мог сделать глоток, потом еще глоток и еще. Холодная вода наполняла его рот, струилась по подбородку, смачивала грудь сорочки.

Наконец-то его освобождают. Они везде разрезали клейкую ленту? Руки и ноги у него уже свободны? Он что, сейчас выйдет из ящика, и его с завязанными глазами поведут к машине? А они понимают, что его надо вести медленно? И Стона сказал:

— У меня сердце… — Губы его продолжали двигаться. — Пить. Нанни. Прошу вас. — Он слышал свой голос.

Стона попробовал разъединить кисти рук и щиколотки. Покачнулся, мужчина подхватил его за плечо. Они не разрезали ленту. Он чувствовал, что вода его оживила, и был готов идти к машине. Чего они ждут?

Он снова слышал какое-то шарканье, чувствовал молчаливое общение мужчины и женщины. Мужчина все еще держал Стону за воротник пиджака. И тут дверь гаража с грохотом закрылась, и солнечный свет исчез.

— То, что вам следует сказать, очень просто, — проговорил мужчина. — Вам следует сказать вот что: «Это говорит Стона Браун, и меня держат „Воины радуги“ за мои преступления против окружающей среды. Пожалуйста, сделайте так, как они просят. Я здоров и со мной хорошо обращаются. Приготовьте восемнадцать с половиной миллионов долларов бывшими в употреблении двадцатками за экологические преступления». Вот и все, что вам следует сказать.

Стона почувствовал запах чего-то металлического. Ножницы? И запах чужого дыхания. Что же сказал этот человек? Он попытался вспомнить. Попытался разъединить ноги, потом — руки, но этот человек так и не разрезал клейкую ленту.

Стона качнулся вперед, и его губы коснулись какого-то предмета из пластмассы. Он попробовал было глотнуть воды, но оказалось, что этот предмет не бутылка. От него пахло металлом и чужой ладонью.

— Так, ладно, — сказал мужчина. — Ну… Вперед!

Стона попробовал сделать шаг, но ноги не двигались. Он стал падать, но не мог вытянуть руки, чтобы на них опереться. Ребро ящика впилось ему в бедро, когда он, перевернувшись, летел лицом вперед на бетонный пол. Его дернули за плечо, почти вывернув руку в суставе, острая боль пронзила все тело, слившись с болью в бедре… Но он снова стоял на ногах. Стоял в своем ящике, потирая локоть о ребра. Он пришел к выводу, что руку не оторвали от тела, и принялся пересчитывать пальцы, касаясь кончиком большого кончиков остальных четырех. Однако теперь он испытывал боль какого-то иного рода.

— То, что вам надо сказать, — это что мы «Воины радуги» и вы у нас. — Мужчина снова обращался к Стоне.

Острая боль в ноге, по-видимому, как-то стимулировала сердце, прочистила мозги, словно пощечина. Стона услышал, как этот мужчина произносит: «Мистер Браун… Доброе утро». Он вспомнил этот голос: «Мистер Браун… Доброе утро». Голос звучал так, будто мужчина хотел его поправить. Будто Стона сказал: «Мистер Смит… Добрый вечер» — и этот человек исправлял его, Стоны, ошибку. Он вспомнил лицо мужчины: маленькие, широко расставленные глаза, шишковатый нос, волосы, вставшие дыбом от статического электричества, бесформенная бородка. Он вспомнил, как этот человек прикусил нижнюю губу, злобное выражение его лица, когда он прострелил Стоне руку. «Мистер Браун… Доброе утро». А теперь он представил себе этого человека в пиджаке, с коротко стриженными и зачесанными на косой пробор волосами, жесткими, но приподнимавшимися над пробором от ветерка, который не был холодным. Что Стона ему ответил? Где это было? Когда?

— Я сейчас включу пленку, и когда скажу «Вперед!», вы начнете говорить.

— Обрежьте пленку, — сказал Стона.

— Ладно. Наговорите на пленку… Ну… Вперед!

— Мистер Браун… Доброе утро, — произнес Стона, пытаясь вспомнить. Жесткие светло-каштановые волосы, приподнимаемые ветерком. Волосы приподнимаются и опадают, снова укладываясь на место. — Мистер Браун… Доброе утро.

— Господи Боже мой! Попытайтесь же сосредоточиться! — Мужчина потряс Стону за поврежденное плечо. И тут сердце Стоны пропустило один удар, боль в бедре стала резче, и болью пронзило пулевое отверстие в предплечье. — Воды! — крикнул мужчина, щелкнул пальцами и крепче ухватил Стону за плечо. — Выполняйте программу, Браун. Не хотите же вы всю оставшуюся жизнь провести в этом ящике. — Всю оставшуюся жизнь. Изо рта мужчины пахло чем-то вроде кукурузной каши.