Пришедшая с туманом - Лена Летняя

Я вспомнила, с чего Охотник начал свой рассказ, и тихо охнула.

– Неужели твой отец… решил избавиться от твоей сестры, чтобы верховным стал ты?

– Нет, это было невозможно, – отмахнулся Охотник. – Мы уже родились, изменить ничего было нельзя. Но письма маминого любовника натолкнули его на другую мысль. На севере оставался последний верховный жрец – Торрен Фолкнор. Его семья вообще была последней, после них жрецов Некроса не осталось бы. Возраст Фолкнора уже подбирался к тридцати, его мать была немолода, брат – не женат. Первая жена Фолкнора умерла в родах, потому что не каждая женщина может пережить рождение верховного жреца Некроса. Ребенок тоже умер. Несмотря на угрозу, Фолкнор не торопился жениться второй раз. И мой отец решил отдать за него сестру. Если бы она пережила роды, то стала бы матерью верховного. Тогда осталось бы избавиться от ее мужа – и наша семья получила бы контроль над Северными землями. Или они могли пожениться, а он умереть до появления ребенка. И все равно мы оказались бы первыми в очереди на раздел пирога под названием «Северные земли».

Я снова нахмурилась.

– Но там же поклонялись другому Богу.

– Отцу было плевать. Как я понял много позже, он сам не верил ни в каких Богов. Его интересовали только власть, деньги и положение в обществе. Ему удалось убедить и меня, что это главное. А Нея – только досадная помеха, чужая дочь, плод обмана и измены. Скверна.

Он стиснул зубы и покачал головой, глядя на пляшущий перед нами костер. Было видно, что ему больно и вспоминать, и тем более рассказывать это.

– Но Нея с Фолкнором влюбились друг в друга. Боясь погубить ее, он отправил сестру прочь, разорвал помолвку, а она куда-то пропала по дороге. И отец понял, что это его последний шанс. Договорился с такими же жадными до власти коллегами и убедил их выступить против Фолкнора, обвинить его в том, что он обманул нас, совратил Нею и погубил. Отец решил, что делиться все равно придется, а иначе мы могли остаться с пустыми руками. Но все пошло не так. Когда мы пришли в его дом, моя сестра уже снова была рядом с Фолкнором. Они отбились, а мы угодили в туман, в лапы этих монстров. Отец погиб у меня на глазах. Как и многие другие. Думаю, что я тоже. Но вместо чертога Богов я оказался здесь. Один в чужом мире. Убивать туманников – это все, что я научился делать. Может быть, уничтожив их, я смогу заслужить прощение и воссоединиться с родителями там, куда мы уходим после смерти.

Он замолчал, не глядя на меня, а я не знала, что сказать. Все это было так неожиданно и звучало так горько. Мне хотелось его ободрить, но в голову не приходило никаких подходящих слов.

– Радуйся тому, что не помнишь прошлого, Лора, – внезапно посоветовал Охотник. – Что не помнишь дома, не помнишь семьи. И не помнишь того, из-за чего попала сюда.

Я вздрогнула и похолодела внутри.

– Что ты хочешь этим сказать? – хрипло уточнила я, потому что голос вдруг сел.

Он наконец снова повернулся ко мне, поднял на меня тяжелый взгляд, который практически придавил меня к земле.

– Откуда бы ты ни пришла с тем туманом, тебе не вернуться домой. Тебя там больше нет. Ты кажешься милой девушкой, поэтому я не могу представить, за какие такие грехи тебя отправили сюда. Радуйся тому, что ты тоже этого не знаешь и у тебя есть возможность просто быть собой. Возможно, тебя тоже подбили на преступление, но без воспоминаний о нем ты можешь быть свободна. Просто строй свою новую жизнь и не оглядывайся назад.

Я резко встала, но тут же замерла, не зная, что собиралась сделать. Уйти в палатку? Убежать прочь? Я просто понимала, что не могу продолжать этот разговор. После недолгого колебания я шагнула в сторону леса, но оклик Охотника тут же заставил меня остановиться:

– Лора, прости! Я не хотел тебя ни пугать, ни расстраивать. Это… все глупости. День такой. Дурной. И воспоминания дурные. У тебя все может быть иначе.

Я кивнула, с одной стороны испытывая благодарность за последние слова, с другой – желая ударить Охотника по голове чем-нибудь тяжелым. Если все может быть иначе, зачем вообще напугал меня?

– Хорошо. Я спать, – отрывисто сообщила я, но продолжила идти в сторону леса.

Да уж, с кем поведешься… Скоро и двигаться начну, как Нергард – дерганно.

– Куда это ты?

– Мне надо, – лаконично ответила я, надеясь, что он сам придумает, что именно мне нужно в кустах перед сном.

Охотник меня не разочаровал.

– Далеко не заходи, тут все равно ничего не видно.

Я снова кивнула, но все равно зашла подальше, чтобы меня не было не только видно, но и слышно. Едва спрятавшись в густых зарослях, схватилась за ближайшее дерево и заревела. Потому что больше не могла сдерживаться. На меня как-то разом накатило все: от самого первого нападения туманников и попытки сжечь меня на костре и до вида сегодняшней мертвой деревни. Все это действительно было похоже на наказание. Но что такого я могла сотворить? И неужели я действительно никогда не смогу вернуться домой? Даже если искуплю неизвестное мне преступление?

Рядом что-то зашуршало, затрещали ветки, поэтому я торопливо присела и зажала себе рот рукой, не желая быть обнаруженной в таком виде. Мне удалось спрятаться достаточно хорошо, чтобы проходящие мимо капитан Котон с гвардейцем меня не заметили, поэтому я услышала обрывок их разговора:

– Не имеет смысла сейчас к нему цепляться. Он все-таки колдун, – тихо и быстро говорил Котон. – И лорд, тут он прав. Такого прокола недостаточно, чтобы его обвинить. Да и втроем мы его под стражу не возьмем, тут он тоже прав. Еще неизвестно, на чьей стороне окажется Охотник, если начнется драка. Нужно ждать возвращения роты и надеяться, что Нергард оступится по-настоящему. Тогда и арестуем его.

– А если он не оступится? – так же тихо спросил гвардеец.

– Значит, нам придется сделать так, чтобы все думали, будто он оступился.

Они ушли дальше, поэтому больше я ничего не услышала, но мне хватило и этого, чтобы забыть о собственных переживаниях, разозлиться и разволноваться. Да, я тоже заподозрила лорда Нергарда в нехорошем, когда все так сложилось, но подозрения несколько померкли, пока я понаблюдала за ним в деревне. Он был очень подавлен, искренне подавлен.

Даже если я ошиблась, стоило искать реальные доказательства его сговора с Ведьмой, а не подставлять, как собирался Котон. Это нечестно и низко, я никак не могла допустить подобного.

Впрочем, помешать тоже. Единственное, что я могла, – это предупредить Нергарда. Поэтому я вскочила, вытерла лицо и чуть ли ни бегом бросилась к его палатке. Забыв обо всех правилах приличия, влетела в нее, на ходу говоря:

– Милорд, мне нужно вам кое-что… – я осеклась, застывая на пороге как каменное изваяние, и закончила едва слышно: – сказать.

Лорд Нергард сидел напротив входа на подстилке, закатав левый рукав рубашки до самого локтя, и разглядывал при тусклом свете фонаря… витиеватые линии на коже. Я не могла понять, нарисованы они, вытатуированы или выжжены. Понимала только, что они с одной стороны доходят почти до запястья, а с другой – убегают под край рукава. Сначала они показались мне просто замысловатыми узорами, но потом я почему-то решила, что это письмена на неизвестном языке.