Пришедшая с туманом - Лена Летняя

Ужин был простым и показался мне совершенно безвкусным. Я даже не поняла, что ела, думая о случившемся. Несколько раз бросала через костер взгляды на лорда Нергарда. Он выглядел по-настоящему удрученным. Мне показалось даже, что он и вовсе не стал есть. И хотя никто больше не поднимал тему его ответственности за несчастье в деревне, лорд довольно быстро поднялся и, скомкано пожелав всем доброй ночи, ушел к себе в палатку.

Вскоре разошлись и остальные. Стражника и одного гвардейца отправили собрать дров на ночь, чтобы костер не гас. Кто-то один должен был дежурить, смены решили сделать по два часа. Охотник вызвался дежурить первым, поэтом капитан Котон и второй гвардеец тоже куда-то исчезли. Я не успела заметить, ушли ли они к себе в палатку, но больше было некуда.

А я осталась с Охотником, потому что невзирая на то, что день длился уже бесконечно долго и большую часть я провела в пути, спать совершенно не хотелось. Стоило прикрыть глава – и я начинала видеть мертвых обескровленных людей. Мне и без этого постоянно снились кошмары.

Судя по тому, что Охотник угрюмо молчал, даже оставшись наедине со мной, он тоже думал о случившемся. Или вспоминал что-то. Он ведь наверняка видел такое не раз, путешествуя по миру в поисках стычек с туманными монстрами.

– Скажи, почему ты на них охотишься? – ни с того ни с сего спросила я, удивив этим саму себя.

Он посмотрел на меня, приподняв брови и, как мне показалось, собираясь уйти от ответа, но вместо этого вдруг тихо признался:

– Они убили моего отца. Загрызли у меня на глазах, и я ничего не смог сделать. Я был еще мальчишкой, пусть и считал себя очень взрослым. Растерялся, попытался убежать и… В общем, после этого остался один.

– У тебя больше никого не было? Только отец?

Охотник опустил взгляд, нервным движением подбросил в костер пару небольших веток. Было видно, что тема ему неприятна, но он снова все-таки ответил:

– Моя мать умерла, когда я был ребенком, но у меня была старшая сестра. То есть… я надеюсь, что она и сейчас жива, но нам уже никогда не встретиться.

– Почему? – не поняла я. Это прозвучало странно.

Он больше не смотрел на меня, его взгляд был устремлен на огонь, с треском пожиравший дрова. Долгое время этот звук был единственным, я уже думала, что больше Охотник откровенничать не станет, но он снова удивил меня, заявив:

– Потому что я умер. В том тумане, как и мой отец. Просто за мои грехи Боги не захотели пустить меня в свой чертог. И сослали сюда. Искупать их. Я так думаю.

– За какие такие грехи? – тихо уточнила я, не зная, как реагировать.

Он говорит серьезно? Или это какое-то иносказание, которое я не понимаю? Что значит: боги сослали его сюда искупать грехи? Откуда сослали?

– Я предал свою сестру. Мы с отцом вместе ее предали. Пытались убить, принести в жертву нашему тщеславию, нашей алчности. Даже если бы я мог вернуться в свой мир, я не стал бы этого делать. Потому что там я преступник. И потому что не знаю, как посмотрел бы Нее в глаза. Она, наверное, до сих пор ненавидит меня.

– Нее? Так зовут твою сестру? – уточнила я, приглашая его рассказать подробнее.

И к моему удивлению он действительно принялся рассказывать все с самого начала.

– Да, Линнея Веста, моя сестра. Наш отец был младшим жрецом. Там, откуда я родом, поклоняются четырем Богам: Вите, Ражу, Ласке и Некросу. Четыре стороны света, четыре земли, четыре Бога, а в центре правит королевская семья, над ними Боги не властны. Мы жили на юге, там поклоняются Вите, Богине Жизни. Южные земли прекрасны, плодородны, там всегда светит солнце. И жрецов там много. Одни получают от Богини особое благословление – великую Силу – и становятся верховными. Им достается наибольший почет, влияние и состояние. Другие остаются младшими, и тоже получают свой кусок пирога, но он куда скромнее. Иногда в семьях младших жрецов рождаются верховные. У меня был шанс стать таким. По крайней мере, так считал мой отец. Пока однажды не нашел шкатулку моей тогда уже умершей матери. В ней хранились письма, которые писал ее любовник.

– Неприятно, наверное, было, – сочувственно заметила я.

– Роман у них был коротким, незадолго до свадьбы моих родителей, – пожал плечами Охотник. – Формально – не измена. Отец знал, что у мамы кто-то был до него. В наших краях это порицается, но как правило не афишируется. Думаю, он получил от маминых родителей компенсацию за это и к тому моменту давно смирился. Но из тех писем он узнал, что моя сестра – не его дочь, а дочь того человека. Выходя замуж, мама знала, что беременна от другого.

– Но тогда зачем она вышла замуж за твоего отца?

– Она носила диадему.

Я непонимающе нахмурилась, Охотник заметил это и пояснил:

– В наших краях девушкам в шестнадцать лет предлагают выбор: надеть диадему послушания или обрезать волосы. Диадема означает, что женщина обязуется слушаться мужчин: отца, братьев и мужа. Взамен она получает гарантии того, что мужчины рода всегда будут ее содержать и защищать. Обрезав волосы, девушка становится независимой и получает право решать сама, за кого выходить замуж и чем заниматься. В этом случае она остается сама по себе. Ей выдается то, должно было стать приданым, в качестве личного капитала, которым далее она может распоряжаться сама. Большинство дочерей жрецов выбирает диадему. Так выбрала и мама. Поэтому ее отец решал, за кого ей выходить. Ее любовник был верховным жрецом Некроса, которому поклоняются в Северных землях, человеком богатым и влиятельным. Поэтому она, конечно, могла бы взбунтоваться и сбежать. Тот жрец позаботился бы о ней вопреки нашим традициям, а ее родители вряд ли стали бы сильно возражать, ведь верховный жрец всегда более выгодная партия, даже если служит другому Богу. Мамин отец тоже был верховным, но сына не нажил, поэтому его род все равно прервался бы. Но мамин любовник не мог на ней жениться. Он умирал. И знал об этом.

– Он был болен?

– Не совсем. Жрецы Некроса вымирали веками. И он объяснял почему в одном из писем. Сила Некроса, которой он отмечает верховных жрецов, – не столько благословление, сколько тяжкое бремя. Если к тридцати трем годам верховный не обзаводится наследником, с которым эту силу делит, она его убивает. Ребенок должен родиться не позднее тридцать третьего дня рождения верховного. Моя старшая сестра должна была родиться позже. Тот жрец знал, что не доживет до ее рождения.

– Как это страшно и печально… – пробормотала я, уже жалея, что спросила.

– Да. Но самое печальное то, что в одном из писем жрец Некроса делился с мамой тем пониманием передачи Силы, которая существует на севере. Там верят, что верховным может быть только первенец другого верховного жреца. Оказывается, на севере это не было тайной, а давно известным наблюдением. Мы на юге этого не знали, потому что веками не учитывали женщин. У нас считалось, что они владеют магией, но не могут служить Богине. И уж тем более не могут быть верховными. А северяне их учитывали. Отец проверил по известным ему семьям этот тезис и понял, что тот жрец прав. По всему выходило, что я никак не могу стать верховным. Не родись моя сестра от постороннего мужчины, стал бы. А так верховной должна была стать она. Но на юге это не имело значения. На юге женщине никогда не позволили бы стать жрицей.