Шотландская любовь - Карен Рэнни

Мистер Лофтус покачал головой:

– Часть крыши требует ремонта, немного отсыревают стены в южном крыле, но в целом замок в хорошем состоянии.

В ее душе облегчение смешалось с досадой.

Значит, он послал сюда инспектора? Все ли тот выяснил? Если нет, тогда, возможно, американцам и не нужно знать всех тайн Гэрлоха.

Они медленно спускались по винтовой лестнице. Фергус так плотно сжимал губы, что они превратились в узкую белую полоску. Элизабет часто поглядывала на него, и Шоне захотелось сказать, что он сжимает губы не из-за боли, а из-за упрямства. Ее предупреждали, что нога у брата будет болеть всю жизнь. Уж лучше бы он согласился на ампутацию в Индии.

Впрочем, сама Шона так не думала. В конце концов, это же нога Фергуса. Но иногда, вот как теперь, она спрашивала себя, не слишком ли дорогую цену он заплатил, чтобы ее сохранить.

Мистер Лофтус все время ворчал. Левой рукой он держался за перила, справа ему помогал телохранитель.

Никто не веселился и даже не выказывал особого желания к этой экскурсии. Даже Хелен, взявшая на себя роль миротворца в их компании, не улыбалась. Они проследовали по коридору, но не успели войти в пиршественный зал, как послышался громкий стук в заднюю дверь.

Шона пошла открывать. Хельмут, мистер Лофтус, Мириам, Элизабет, Хелен и Фергус гуськом потянулись за ней.

На пороге стоял Гордон. Послеполуденный ветер разметал его волосы, в голубых глазах играли смешинки. Он был одет в строгий черный костюм и белоснежную рубашку.

На секундочку – всего на секундочку – сердце Шоны екнуло. Семь лет назад она бы быстро огляделась и, привстав на цыпочки, поцеловала бы его, пока никто не видит. Но сейчас вместо этого усилием воли изобразила улыбку:

– Вы?

Уголки его рта дрогнули, как будто Шона сказала что-то смешное.

– Простите, если явился не вовремя, – сказал он, глядя ей за спину.

Шона вспомнила о приличиях.

– Нет, что вы. Я просто собиралась показать гостям Гэрлох.

Он вдруг расцвел в улыбке, и ее охватила дрожь от воспоминаний. Сколько раз он вот так же улыбался ей, с таким же неподдельным восторгом. Однако на этот раз он улыбался не ей.

– Ах, сэр полковник Гордон!

Мириам подошла и встала рядом с Шоной.

– Полковник сэр Гордон, – поправила ее Шона.

– Просто Гордон.

Он собирался войти, несмотря на то что Шона все еще стояла в дверях, преграждая ему путь.

Шона нехотя отступила, освобождая дорогу.

Мириам улыбнулась, как кошка, учуявшая сметану. Кошка, которая надеялась помурлыкать, потереться головой о ногу – и получить вожделенное угощение. Но нежность кошек, как известно, длится недолго, когда они захотят уйти, их уже ничем не удержишь.

Как долго Мириам будет лапочкой?

Ее отношение к Мириам Лофтус превратилось в стойкую неприязнь. Шону до невозможности бесили каждая застенчивая реплика, каждый взгляд из-под трепещущих ресниц, которые она адресовала Гордону.

Шона всегда считала, что Гордон не поддается таким глупым уловкам, но, очевидно, ошиблась. Он, склонив голову набок, слушал Мириам, которая говорила нарочито тихо, чтобы никто, кроме него, не мог слышать ее слов. Со стороны казалось, что она делает это намеренно, чтобы у других создалось впечатление, что они беседуют о чем-то тайном и интимном.

– Ты так и не сказал, зачем пришел, – обратилась к Гордону Шона.

– Я хотел поговорить с Фергусом. – Он посмотрел сначала на нее, потом на ее брата. – Но это может подождать.

Шона сделала глубокий вдох, поморщилась от зарождающейся головной боли и, развернувшись, направилась в пиршественный зал. Плевать ей на все, пусть Гордон с Мириам, если хотят, шепчутся в пустой прихожей.

Мистер Лофтус ведь в состоянии сам позаботиться о репутации дочери?

Шона поймала на себе взгляд Элизабет, та не скрывала своего сочувствия. Уж если Элизабет поняла, что она разозлилась, значит, ей и вправду плохо удается скрывать свои чувства.

– На стенах вы можете видеть щиты, – указала Шона наверх, когда все собрались в пиршественном зале. – Первое письменное упоминание об участии клана Имри в боевых действиях относится к 1314 году. Тогда мы сражались на стороне короля Роберта против англичан в битве при Баннокберне[3], а в 1333 году – участвовали в сражении при Халидон-Хилле.[4]

В детстве она пересчитывала вывешенное на стенах оружие и спрашивала отца, в самом ли деле они сражались более ста раз за последние триста лет, на что он со смехом отвечал, что на самом деле – в два раза чаще, учитывая вражду с Макдермондами, длившуюся почти семьдесят лет.

– В 1715 году наш клан выступил против англичан при Шерифмуре[5], а в 1745 году мы воевали с ганноверцами при Престонпанс, Фолкирке и Куллодене. Их вождя сослали во Францию, где он и умер: первый и единственный лэрд Имри, упокоившийся в чужой земле.

Фергус чуть было не стал вторым.

– Наш дедушка в составе Гвардейских гренадеров в 1815 году бился с французами при Ватерлоо. Фергус поддержал традицию боевой славы, отправившись в Крым и Индию.

Мириам каким-то образом удалось устроиться между Фергусом и Гордоном, и теперь она, словно слабоумная, улыбалась им обоим.

Шона подавила приступ раздражения и продолжила:

– Самая древняя часть Гэрлоха представляла собой башню квадратной формы. Стены здесь достигают шести футов в толщину. Некогда эту крепость снаружи окружала галерея, с которой открывался вид на озеро и на дорогу, ведущую на запад. Через сто лет после основания к Гэрлоху пристроили северное крыло, второй этаж и лестницу.

Мистер Лофтус явно умирал от скуки, Мириам гораздо больше внимания уделяла Фергусу и Гордону, нежели истории Гэрлоха.

– В 1787 году достроили третий этаж и южное крыло. В замке имеется тридцать пять комнат для слуг, двадцать семь спален для гостей, двадцать комнат для членов семьи, пять гостиных, музыкальная комната, несколько помещений для хранения и приготовления пищи и довольно много хозяйственных построек во дворе.