В храме Солнца деревья золотые - Наталья Солнцева

Они спорят. Они взволнованы и обеспокоены. Что-то не так в их мире, который только кажется незыблемым. Невидимая опасность подтачивает, разъедает его изнутри. Я знаю, что это. Их тайна! Они стали зависимы от нее. Они хотели быть ее хозяевами, а превратились в ее рабов.

— Наши воины устали, — говорил военачальник. Я хорошо знал его голос. — Они ропщут и требуют вознаграждения. Соседние племена оказывают ожесточенное сопротивление. Нужно принести много жертв Уицилопочтли, чтобы Он даровал нам свое покровительство. У Него пересохли губы: они давно не пробовали свежей крови!

— Нельзя! Нельзя… — возражал правитель. — Недовольны не только воины. Этот мир оказался не совсем таким, как мы рассчитывали. У нас не получилось то, что было задумано. Многие знатные ацтеки раскаиваются в том, что последовали за нами. Они сожалеют о прошлом и готовы поднять мятеж.

— Нет, — решительно вымолвил жрец. Он был самым старшим из присутствующих, и его голос походил на шелест тростника. — Этого ни в коем случае нельзя допустить. Ни один из Посвященных не смеет обратить свое оружие и свой ум против нас. Мы все связаны, и все поплатимся за содеянное, если только просочится хоть одна капля сведений о… — Жрец сделал паузу, не называя того, о чем говорил.

— Тише… — сказал правитель. — Надо быть осторожными. Теперь повсюду могут быть уши…

Он, похоже, устремил свой взгляд на то место, где стоял я. Потому что мое тело сразу покрылось липкой испариной, а ноги будто приросли к полу. Я. с трудом перевел дыхание, стараясь рассеять свой страх.

— Что с тобой? — участливо спросила Миктони. — Ты бледен и тяжело дышишь. Но даже в бледности и недомогании ты прекрасен, мой Тескатлипока!

Я так увлекся, что не заметил, как она вошла. Это плохой признак. Я стал недопустимо беспечным. Не хватало только совершить роковую ошибку, когда цель настолько близка!

— У меня жар, — соврал я. — Надеюсь, священные камни твоего дворца помогли мне унять его.

Нужно же было мне как-то объяснить, почему я стоял, прижавшись лицом к стене. Мне ужасно опротивело притворство! Кажется, я научился ему у ацтеков. Они насквозь фальшивы, и вся их жизнь пропитана фальшью, как кора деревьев влагой во время сезона дождей.

— Тебе лучше? — спросила она, приближаясь ко мне и касаясь прохладной ладонью моего лба.

— Ты испугала меня. Больше не подкрадывайся, а то я могу принять тебя за царского шпиона и…

Я выхватил из-за пояса обсидиановый нож и со свистом описал им в воздухе круг. Миктони в ужасе отшатнулась.

— Ты смог бы убить меня?

— Не тебя, а… в общем, я тебя прошу, никогда не подбирайся ко мне бесшумно! Я убью всякого, кто посмеет посягнуть на нашу с тобой тайну! И могу сделать это быстрее, чем успею рассмотреть лицо вошедшего. Твоя честь для меня превыше всего.

Кажется, она осталась довольна моим воинственным и любовным пылом. Я крепко обнял ее и поцеловал, проклиная необходимость лгать ей. Увы! Она — одна из них. Они сами выбрали свою судьбу. Тот, кто обманывает, рискует сам быть обманутым. Таковы правила, не я их выдумал.

— Еще об одном хочу попросить тебя, — добавил я, с притворной страстью глядя в ее глаза. — Не называй меня больше Тескатлипокой!

— Но…

— Мне больше по душе Шиутекутли, бог огня.

Она облегченно вздохнула и прильнула к моей груди…

Памир

Автобус привез съемочную группу к туннелю, и Ларисе представилась возможность впервые увидеть это величественное и пугающее сооружение.

В теле горы зиял черный проем, уходящий глубоко в недра скальной породы. У проема стояли на приколе пара грузовых машин, несколько тракторов и экскаваторов. Среди людей лее происходило напряженное движение — входили и выходили рабочие в касках, переговаривались между собой, тянули какие-то провода и толстые кабели, что-то вносили и выносили. Накануне вечером Борис рассказывал, что строительство туннеля ведется одновременно с двух сторон и что из-за неточных геодезических[13]расчетов возникли трудности со «стыковкой». Паршин, начальник строительства, был зол на всех и вся, кричал, ругался, куда-то звонил и пил водку. Киношников встретил неприветливо, никакой помощи не оказывал. Хорошо, хоть не мешал.

— Так что вы к нему с лишними вопросами не приставайте, — инструктировал женщин Бахмет. — Если что понадобится, обращайтесь ко мне.

— Ладно, — кивала головой Глафира. Туннель произвел на всех удручающее впечатление.

— И как эти проходчики не боятся находиться там, внутри? — недоумевала Лариса. — Ведь это ж какая толща над головой. Вдруг обвалится?

— Чего это ей обваливаться?

— Ну, мало ли? Землетрясение, например.

— Ты, Мельникова, не каркай! — взвилась администраторша. — Нам здесь работать и работать. Обвалится! Фильм снимать надо. Где другой туннель взять?

На Памире землетрясение в три, четыре балла — обычное дело. На столь слабые толчки никто внимания не обращал. Только начинали лихорадочно метаться по склонам овцы да собаки выли в кишлаках. А вот если тряхнет сильнее…

— Я узнал кое-что, — с видом заговорщика сообщил Борис. — На этом самом месте уже собирались строить туннель, еще в пятьдесят девятом году. Но… не получилось. То ли денег не выделили, то ли проект забраковали. Плохая примета.

— Почему? — удивилась Лариса. Руководитель каскадеров пожал плечами.

— Такое поверье… Если, например, корабль один раз затонул, то лучше его со дна не поднимать и на нем не плавать. Утонет обязательно.

— Туннель — не корабль, — возразила Глафира. — Он затонуть не может. Его просто не начинали строить. А теперь начали.

— Ну, дай бог! — неопределенно выразился Борис.

Он поймал взгляд Бахмета, и ему расхотелось продолжать дискуссию.

— Я внутрь туннеля не пойду, — решительно отказалась Лариса. — Хоть режьте. Я только снаружи работать буду.

— Кто тебя туда посылает? — возмутился режиссер. — В туннель, если хочешь знать, посторонним вход строго воспрещен. Я еле уговорил Паршина разрешить нам снять пару сцен. Вам с Глафирой и вовсе там делать нечего.

Страхи страхами, а от работы никуда не денешься. После продолжительного разговора Бахмета с Паршиным съемочная группа занялась своим непосредственным делом, а Глафира с Ларисой — выдачей инвентаря и приготовлением обеда.

В вагончиках проходчиков жили несколько собак. Учуяв соблазнительные запахи, они прибежали и вились вокруг женщин, виляя хвостами и облизываясь. Глафира бросала им то одно, то другое… Вдруг собаки повели себя странно. Они перестали выпрашивать еду и настороженно принюхивались, задирая морды вверх.