Выстрелы в Сараево. Кто начал Большую войну? - Игорь Макаров

Очень способный и развитой, в высшей степени самолюбивый, Верховский всегда шел первым по успехам в учебе и по службе; свои обязанности по службе камер-пажа при императоре Николае II исполнял с большим усердием, но вместе с тем Верховский был очень неуравновешенным, резким, страдающим большим самомнением и заносчивостью. Он настолько восстановил против себя своих однокурсников и обострил с ними отношения, что после пятинедельных резких дискуссий и споров воспитанники старшего специального класса в результате открытой баллотировки (против проголосовал только один) предложили Верховскому 11 февраля 1905 года (т. е. за два месяца до производства в офицеры) покинуть корпус[123].

У исключенного своя версия случившегося.

Когда 9 января 1905 года (а я в это время был фельдфебелем государевой роты и камер-пажом императора) в корпус приехали уланы, бывшие пажи, и показали окровавленные в стычке с рабочими клинки, я возмутился: «Оружие нам дано для того, чтобы защищать родину, а не для борьбы со своим народом». За это я был разжалован и сослан в действовавшую против Японии армию[124].

Служил наводчиком в горном артиллерийском дивизионе. Получил Георгиевский крест 4-й степени с производством в подпоручики. Окончил Николаевскую академию Генерального штаба (1911). Поручик (1909), штабс-капитан (1911); командовал ротой во 2-м Финляндском стрелковом полку (1911-13); старший адъютант штаба 3-й Финляндской стрелковой бригады (26.11.1913; к месту службы не прибыл), капитан (6.12.1913). С января по конец июля 1914 года находился в Белграде с формальной целью сбора военно-научной информации.

В награду за образцовую службу он был, видимо, послан за границу с поручением, характер которого и по сей день остается таинственным. Югославский историк Владимир ер… подозревал его в поддерживании контактов с русскими революционерами в Швейцарии и считал, что Верховский мог быть вовлечен в убийство в Сараеве эрцгерцога Франца Фердинанда[125].

С августа 1914 года — на фронте, вместе со своей бригадой участвовал в боях в Восточной Пруссии; награжден Георгиевским оружием и орденом св. Георгия 4-й степени. Был ранен, после выхода из госпиталя находился на штабной работе. Подполковник (1916). С сентября 1916 года— помощник по оперативной части русского представителя при Румынской главной квартире; с декабря — помощник флаг-капитана по сухопутной части штаба начальника высадки Черного моря; с февраля 1917 года — начальник штаба отдельной Черноморской морской дивизии.

Начальником штаба дивизии был назначен подполковник А. И. Верховский. Довольно молодой (всего 30 лет), худощавый, подвижный, несколько даже суетливый, в очках, он не был похож на строевого офицера и не производил делового впечатления. В дивизии он бывал редко, в основном — в штабе командующего, в Морском собрании. Вообще, как видно, был из тех людей, которые любят бегать по начальству[126].

Из показаний полковника Н. Н. Кришевского, предшественника Верховского на этом посту:

В конце января приехал подполковник Ген. Штаба Верховский, стяжавший со временем известность как военный министр при Керенском. Я сдал должность начальника штаба и был назначен командующим 7-м Морским полком.

По приезде Верховский не произвел ни на кого сколь-нибудь яркого впечатления: очень молодой, худощавый и подвижный, с лицом семитического типа, в очках, фразер, любящий позу и крикливые эффекты, он не вызывал к себе доверия как офицер Генерального Штаба и не производил делового впечатления.

Прибыв, проявил колоссальный интерес к своей будущей квартире и очень хлопотал о возможно больших удобствах, заинтересовался формой, знаменами, но на жизни дивизии его приезд ничем не отразился, и по-прежнему везде и во всем чувствовалась уверенная рука генерала Свечина… [127]

В общем, офицеры вынесли впечатление о Верховском как о болтуне, умеющем ловко и подчас красиво сказать речь с эффектно брошенной парой фраз, проявлять оживленную деятельность в области личных почтительных бесед со всевозможными высшими начальниками, но в деловом отношении было ясно, что дивизия вовсе не имеет начальника штаба. К тому же в штабе дивизии его никогда почти не было.

После скороспелого отречения Государя карьера бывшего царского пажа резко пошла в гору. В марте он уже товарищ председателя Севастопольского совета рабочих депутатов, разработчик Положения о местных солдатских комитетах, член партии эсеров.

…Верховского в штабе не было, — продолжает Н. Н. Кришевский, — он пропал со дня революции и всеми мерами и всюду «углублял» ее. Оказалось, что со дня переворота он стал «старым революционером», нашлось у него и революционное прошлое…

Мне сказали, что его часто можно видеть на балконе Морского Собрания, откуда он говорит речи… и действительно, подойдя к Морскому Собранию, я увидел толпу матросов и солдат, а на балконе, среди группы офицеров и штатских, сильно жестикулируя, что-то выкрикивал Верховский.

Я подошел ближе.

— Товарищи! — говорил Верховский. — Я офицер, но, невзирая на это, я ненавижу царский режим, который скинули рабочие и солдаты Петрограда. Я был разжалован в солдаты и горжусь этим… Этот крест— солдатский крест, он добыт мною на полях Манчжурии, а в эту войну из солдат я стал офицером Генер. Штаба. Я революционер! Я знаю народ, верю в него, я за свободу, за свободную армию и флот…

26 апреля 1917 года на фоне слухов о готовящемся заговоре монархистов подполковник Верховский по поручению Севастопольского совета возглавил «карательную экспедицию» на крымское побережье (по его словам, «это была масса в 1500 человек солдат, матросов и рабочих»). Ссыльные великие князья и их домочадцы подверглись бесцеремонному обыску, угрозам, оскорблениям и тривиальному ограблению.

Первого мая Верховский (уже полковник!), согласно свидетельству того же Кришевского, появился на большой матросской маевке на Куликовом поле в Севастополе:

Недалеко от меня показался на белой лошади — метивший в Наполеоны — полковник Верховский с огромным красным бантом на груди и что-то кричал о своей революционности[128].