Аннабель - Лина Бенгтсдоттер

– К тому же, – продолжала она, – разве людей убивают из-за такой мелочи, как ревность?

– Очень даже убивают, – ответила Чарли. – Это один из самых распространенных мотивов.

– Никогда бы не сделала Белле ничего плохого из-за парня, – сказала Ребекка. – Я вообще никогда бы не сделала ей ничего плохого. Вы что, не понимаете, что я люблю ее, что она моя лучшая подруга?

Положив на стол руку, она показала им татуировку на запястье – сердечко с надписью «Бекка и Белла forever».

– Все не так, как вы думаете, – продолжала она, заметив, что Андерс разглядывает красные царапины, пересекающие татуировку. – Это все фанерная фабрика. У всех, кто там работает, такое творится с руками. Ну, может быть, у меня особенно плохо, потому что я все время расчесываю.

– Я думала, ты ходишь в школу, – сказала Чарли.

– Так и есть. Но иногда подрабатываю по выходным, – сказала Ребекка, оглаживая пальцем свое сердечко. – У Беллы такое же. Это мы сделали прошлым летом. И это тоже.

Она показала другое запястье. Там было татуировано темно-синее двоеточие.

– Беллина идея. Это должно означать, что наша история не кончается здесь, что у нее будет продолжение.

Ребекка достала из сумочки бумажный носовой платок и звучно высморкалась. Казалось, она изо всех сил пытается сосредоточиться на чем-то другом, хотя слезы вовсю закапали на стол.

Чарли почувствовала, что ей самой хочется плакать. В упрямой надежде Ребекки было что-то такое… Трудно оказалось сдержать чувства. «Пусть у этой истории будет продолжение, – подумала она. – Пусть она на этом не закончится».

– Почему расстались Аннабель и Вильям? – спросил Андерс.

– Что-то не сложилось. Аннабель на самом деле не из тех, кто может быть чьей-то постоянной девушкой. Да и я тоже.

– Так она решила с ним расстаться?

– Вильям говорит, что они приняли это решение вместе, но мне кажется, инициатива исходила от Аннабель.

– Она была расстроена? – спросила Чарли.

– Не особенно, во всяком случае, мне она об этом не говорила.

Чарли посмотрела на пальцы Ребекки, лежащие на столе. «Грызет ногти», – констатировала она, когда рука Ребекки потянулась к цепочке вокруг шеи, на которой висел маленький золотой крестик.

– Ты верующая? – спросила Чарли, кивнув на крестик.

– Да не особо. Это я получила, когда прошла конфирмацию.

– Аннабель верующая.

Ребекка улыбнулась.

– Это у нее сейчас период такой.

Чарли попросила уточнить, что она имеет в виду.

– Я имею в виду – когда ее что-нибудь зацепит, она отдается всей душой. Она говорит, что ей хочется понять суть разных течений, чтобы решить, подходит ей это или нет. В следующий раз она, возможно, запишется в клуб естествоиспытателей или что-нибудь еще.

Ребекка откашлялась и проговорила чуть тише:

– Если этот следующий раз настанет.

– Ты хочешь сказать, что на нее легко повлиять?

– Нет, – ответила Ребекка. – Она совсем не такая. Аннабель… она очень умная. Она не позволит другому собой управлять. Но она очень любознательная. Пожалуй, самая любознательная из всех, кого я знаю.

Ребекка несколько раз сглотнула и стала смотреть в окно. Ее колени под столом затряслись.

– Я хотела пойти покурить, – проговорила Чарли, не обращая внимания на скептическое выражение лица Андерса. – Составишь мне компанию?

Ребекка кивнула и поднялась.

Они вышли на задний двор. Двое детишек – слишком маленьких, чтобы оставаться на улице без присмотра, – сидели и копались в песочнице чуть в стороне.

Чарли протянула Ребекке сигарету, достала себе.

– Не могу спать по ночам, – сказала Ребекка, сделав глубокую затяжку. – Днем я хожу со всеми искать, а ночью все равно не могу заснуть. А если задремлю, то мне снится она.

Ребекка потерла лицо тыльной стороной ладони.

– И что тебе снится?

– Всякие странности. Мне снится, что мы опять маленькие и ходим в садик, что мы прячемся в корабле, который стоял у нас на игровой площадке. Мы так делали с Беллой, когда на обед давали мерзкую еду или когда мы что-нибудь натворили. Внизу было совсем небольшое отверстие, через которое воспитательницы не могли протиснуться. Они пытались нас подкупить, угрожали, ругались, требовали, чтобы мы вышли, но мы не слушали. Ее уже нет, этой дырки. Когда я как-то забирала свою сестренку, то заметила, что эту дырку забили досками.

Некоторое время они молчали.

– Чертовски жарко, – сказала Ребекка. – Будь сегодня обычный день, мы с Аннабель отправились бы на Малый Родос. Это пляж, – уточнила она. – Не настоящий Родос.

Чарли улыбнулась.

– Будь сегодня обычный день, вы, наверное, пошли бы в школу?

– Да, конечно.

Ребекка бросила окурок на землю, но потом передумала, затушила огонек и подняла окурок.

– Никогда не знаешь, что они могут запихнуть в рот, – сказала она, кивнув на детишек в песочнице.

– Тут есть банка для окурков, – сказала Чарли. – Еще по одной?

– Ты это по-настоящему? – спросила Ребекка, глядя на нее серьезным взглядом. – Я хотела сказать… доброта – это какая-то стратегия, чтобы меня разговорить?

– Но ведь тебе самой хочется выговориться?

Ребекка кивнула и взяла еще одну сигарету из пачки, которую протянула ей Чарли.

– Ты сказала, что она была немного не в себе, – произнесла Чарли. – Как ты думаешь, в чем могло быть дело? Что обычно выводило Аннабель из себя?

– Ссоры с мамой. – Ребекка подалась вперед, чтобы Чарли зажгла ее сигарету. – Они часто ссорятся. Белла говорит, что у нее от Норы удушье.

– Как ты думаешь, что она имела в виду?

– По-моему, это очевидно. Что ее душит мамашина болезненная потребность все контролировать.

– Как ты воспринимаешь Нору?

– Как я ее воспринимаю?

– Да.

– Мне кажется, у нее что-то не в порядке с головой. У этого человека какой-то серьезный дефект.

– Как она обращается с тобой? – спросила Чарли. – Как Нора ведет себя с тобой?

– Думаю, она меня недолюбливает. Считает, что я впутываю ее девочку во всякие плохие дела.

– А ты ее вправду впутываешь?

– В таком случае, мы делаем это взаимно.

Ребекка затянулась.

– Одно могу сказать про Аннабель: никто не сможет втянуть ее в то, чем ей не хочется заниматься. Аннабель крута.

– У нее есть враги?

– Ну, может быть, не совсем враги, но, конечно же, всегда найдутся те, кого она раздражает. Думаю, потому что она умная и не боится высказывать свое мнение. За такое здесь могут люто возненавидеть.