Викинг. Мы платим железом - Александр Мазин

– Пусть стреляют из своих, – решил я. – А по поводу драчек – наказывайте. В первую очередь зачинщиков, а еще лучше – всю семерку.

Коллективная ответственность – рулит.

– Не бейте, а… – я задумался. Бегать и отжиматься? Так снег вокруг. – Надо что-нибудь на выносливость. К примеру, держать лук выпрямленной рукой, пока старший не скажет: хватит. В общем, придумаете что-нибудь. И устройте состязания между семерками. Призы лучшим и наказание – худшим. А победителям – по серебряному дирхему.

– Не многовато? – усомнился Гуннар.

– В самый раз. И сразу объявите: победителям – серебро, трем лучшим – ведро пива, а проигравшим – неприятная хозяйственная работа. Допустим, дерьмо из выгребных ям вычерпывать и по огородам раскидывать.

– Рабская работа, – проворчал Гуннар.

– Вот и хорошо. Тем больше будет желание победить.

Когда твой родович пиво пьет, а ты дерьмо черпаешь, это малость ослабляет семейные связи. Кнут и пряник.

– Бури, по стрельбе. Семерка, которая хуже всех, а также те, кто ленится или прекословит, отправляются на следующий день на охоту. Пусть лосей бьют, пищу добывают.

– Думаешь, ярл, это будет наказанием? – усомнился Бури.

– Будет, – заверил я. – Потому что мы назовем это наказанием. И посулим, что самых упертых вообще отправим домой. Кто не хочет стать воином, недостоин им быть. Как весяне справляются?

– Неплохо, – ответил Гуннар. – Не церемонятся.

– Многие им завидуют, – заметил Тьёдар.

– Вот и хорошо. Напоминайте почаще, что они еще полгода назад были такими же, как кирьялы сейчас. И, Бури, я, пожалуй, готов отправиться за хорошими луками. Что скажешь?

– Скажу, что далеко идти придется. Ближе Чернигова ты хороших луков не найдешь.

– Ладно, пусть не хороших, но получше, чем у наших кирьялов.

– Ну, такие и в Ладоге купить можно.

– Что ж, тогда в Ладогу мы и отправимся, – сообщил я. – Дней через пять.

– Я – с тобой! – немедленно заявила Заря, когда узнала о моем плане.

– Ясно, что ты со мной, куда ж мне без тебя, – вздохнул я.

– Ты не рад? – поинтересовалась девушка, ухватив меня за прилегающие к бороде бакенбарды.

– Бунт? – нахмурил я брови. – Нападение на ярла?

– Ага! – охотно согласилась Заря, опрокидывая меня на спину. – Сдавайся, Волк, ты побежден!

– Сдаюсь, – согласился я. – Пользуйся, победительница!

И она воспользовалась.

Но это уже личное.

Волхов не замерз. Вот это сюрприз! Середина зимы, а он течет как ни в чем не бывало. Разве что у берегов прихватило ледком.

Это что ж получается? Конец нашей роскошной ледяной трассе?

Нет, дорожку вдоль берега мы нашли. Не мы одни тут ходили. И даже наши сани не цеплялись о деревья. Почти. Но лошадкам стало труднее, несмотря на то что снег был утоптан лучше, чем это делал лыжами мой внушительный эскорт. Оспак, братья Крумисоны и Кёль Длинный как представители тяжелой пехоты. Вихорёк, Тулб и Заря в качестве снайперской группы. Витмид в качестве универсальной военной силы, а также человека, который достаточно долго прожил в Ладоге в составе Рюриковой дружины. Ну и весянин Повторюха в роли дренга на побегушках.

При таком раскладе к нам не только ни один разбойник не сунется, но и в самой Ладоге никто не рискнет говорить со мной с позиции силы. Ну а чтобы выглядеть настоящим ярлом, я прихватил с собой дюжину кирьялов обоего пола, не отличавшихся боевыми качествами, зато прекрасно ходивших на лыжах и занимавшихся всякими хозяйственными делами, вроде обустройства лагеря, приготовления пищи и ухода за лошадьми.

Формально мы отправились за луками. Однако Бури, главного специалиста, я не взял. Поскольку Бури заявил, что мой сын и сам вполне справится. Не взял я и других «тренеров» кирьяльского ополчения. Коней на переправе не меняют. А крутизны нам и без них довольно.

Дорога вдоль Волхова оказалась людной: небольшие обозы, отдельные сани с разным грузом на конной и человеческой тяге и просто путники. Мы, как правило, обгоняли тех, кто двигался в попутном направлении. Но иногда обгоняли нас.

Дорогу нам уступали все. Большая часть даже поклоны била. На всякий случай.

А я всё ждал, когда же нас встретят те, кому положено оберегать безопасность Ладоги. Незнакомые вооруженные люди – это ведь потенциальная угроза.

Но ладожские власти, видимо, решили, что торопиться не стоит, и боевой отряд возник на нашем пути, только когда лес раздвинулся, уступив место возделанным землям, а впереди показалась собственно ладожская крепость.

Нас уважили. Выслали аж три десятка конников.

Я сделал знак своим: всё спокойно, и поприветствовал главного:

– Здорово, Бобрёнок! Как здоровье дядюшки? Я его просил за двором моим присмотреть? Всё хорошо?

– Ага! – осклабился Гостомыслов дружинник.

Он узнал меня и явно испытал облегчение. Десяток нурманов, возникших неизвестно откуда, – это напрягает. Могут таких дел натворить…

– После того как вы ушли, Сырога хотел землю снова себе забрать, но дядя поговорил с князем, и ничего не тронули.

– Вот и хорошо, – одобрил я. – Будет, где голову преклонить.

– А с чем приехали, Ульф-хёвдинг? – осведомился Бобрёнок.

Мы теперь ехали в окружении Гостомысловых дружинников, но угрозы с их стороны не чувствовалось. Скорее, любопытство.

– Я теперь ярл, Бобрёнок! – сообщил я. – Отбил крепость у свеев и держу ее. И земли вокруг. Неужели Трувор не рассказывал?

Бобрёнок покачал головой. Из уважения ко мне он спешился и пошел рядом, ведя коня на поводу. Хорошо, что я не убил его при нашей первой встрече. Нормальный парень.

Приятный сюрприз. Мое подворье на ладожском берегу было в полном порядке и вид имело обжитой. Из продуха шел дым, на самом подворье убран снег, дрова под навесом аккуратным штабелем.

Едва открылись ворота, как из дома выскочила Быська. Сердитая. Но мгновенно сменила гнев на благоговение, согнулась в поясе:

– Господин! Как мы рады!

Ну-ну.

Похлопал ее по жирной спине, скинул лыжи и вошел в дом.

О как! Мужик. И это не мой холоп Квашак. Незнакомая рожа. Еще пара девок на периферии, но они не в счет. Обслуга. А мужик не из холопов. Важный, осанистый.

– Ты кто? – осведомился я.

– Зимовод. – Мужик поднялся. С достоинством. – А ты?

Дерзко! Я шагнул вперед, взявшись за рукоять Вдоводела.

Но тут же ее отпустил. Не царское это дело – собственноручно мужичье карать. Тем более что за моей спиной уже нарисовались братья Крумисоны.