Леопард за стеклом - Альки Зеи

Теперь по всему городу искали человека с усами как щетка, который, как говорили, был похож на Никоса. Каждый день, возвращаясь с покупками, Стаматина, не успев даже поставить на пол сумки, начинала рассказывать:

— Сегодня его искали в соседнем квартале… Сегодня обыскивали церкви, даже алтари.

Я же каждый раз трепетала от ужаса, боясь услышать, что сегодня полиция обыскивала мелочные лавки или маленькие каморки с клетками. Так проходили дни, и потихоньку все стало успокаиваться, как будто человеком с усами-щеткой перестали интересоваться. Возможно, поверили, что он и вправду уехал из города, — так сказала Стаматина. Дома тоже все улеглось, только в стеклянную витрину в гостиной на место леопарда водрузили лучшие тарелки тети Деспины, на которых были нарисованы загадочные птицы.

— А куда дели леопарда? — спросила я у Стаматины, но она не знала, а тетя Деспина даже слышать о нем не хотела.

В доме о Никосе и леопарде никто не говорил. Раньше все было совсем по-другому, потому что у меня была Мирто, и мы с ней болтали обо всем на свете, а теперь она интересовалась только своей фалангой, которая на деле фалангой так и не стала, потому что фалангистов в школе не прибавилось: как было шесть, так и осталось.

— Скоро вы все станете фалангистами! — стращал нас господин Каранасис. — Это будет обязательно!

В один из дней Алексис не пришел в школу, и я подумала, уж не случилось ли чего со «страстями» Мирто. На днях у него появились круглые дырки на подошве, и Алексис набил ботинки бумагой, чтобы вода не попадала внутрь. Он, конечно, не болен, потому что вчера вечером его отец навещал нашего дедушку и приводил с собой Алексиса. С тех пор как отец Алексиса начал приходить к нам в гости, дедушка просил, чтобы ему в кабинет приносили жаровню. Она была не такой большой, как у тети Деспины, и без красивых бронзовых птиц, однако наполняла комнату чудесным теплом. На углях тихо булькала кастрюлька с водой и листьями эвкалипта, источавшими приятный аромат. Вчера мы зашли со взрослыми, потому что я хотела показать Алексису одну дедушкину книжку с картинками из «Илиады». Книжка была на полке под потолком, так что мы, вскарабкавшись по лестнице и найдя ее, уселись на верхней ступеньке и погрузились в изучение картинок. Я-то эту книжку видела много раз, поэтому бросала только беглый взгляд на разворот и ждала, пока Алексис рассмотрит всё в деталях и перелистает страницу. Я посмотрела вниз — и таким странным показался мне кабинет с этого ракурса! Я видела дедушкину лысину, блестящую в свете лампы, а рядом с ней — черные волосы отца Алексиса. Они беседовали, тихо и спокойно. Дедушка больше спрашивал, а отец Алексиса говорил.

— Посмотри на Гектора — его, мертвого, Ахилл тащит за своей колесницей, — сказал Алексис и показал мне картинку. — Я за Гектора, — подумав, добавил он. — А ты, Мелисса?

— За Ахилла, конечно, он же грек.

— И какая разница? Греки коварно себя повели по отношению к троянцам.

— Значит, ты заодно с врагами Греции?

— С какими врагами заодно Алексис? — его отец запрокинул голову, пытаясь нас разглядеть.

— С троянцами, — ответила я. — И он говорит, что греки были неправы.

Дедушка и отец Алексиса расхохотались.

— Греки были неправы, потому что они пошли войной на чужую землю, — заметил папа Алексиса.

— И что же мы, греки, должны согласиться с врагом? — я здорово удивилась.

Тогда папа Алексиса начал рассуждать об удивительных вещах. Если, говорил он, греки возжелают завоевать чужую землю и пойдут на нее войной, мы должны поддержать это чужое государство и не дать его поработить…

— Немножко сложно, да, Мелия? Ничего страшного: вырастешь — поймешь больше.

Я смотрела на Гектора на картинке, как он прощается со своей женой и сыном, а потом на то, как его, мертвого, привязанного позади, тащит колесница Ахилла…

— Да, это очень сложно, — отозвалась я, и все засмеялись!

Так вот, возвращаясь к Алексису, который, как я уже говорила, не пришел в школу. Как только уроки кончились, я понеслась к нему домой. Странно: входная дверь была нараспашку.

— Алексис, Алексис!

Никто не ответил. Я вошла в дом, заглянула в комнаты — никого. Алексис был в кухне. Перед ним были чашка молока и кусок хлеба, и он ел — очень медленно. Даже не заметил, что я стою в дверях.

— Ты заболел? — не выдержав этой тягостной тишины, спросила я.

Он вздрогнул и поднял голову.

— Уроки уже закончились? — вот и все, что он сказал.

— Да что с тобой, Алексис?

— Они забрали моего папу, Мелия. Полицейские. Пришли посреди ночи и подняли его с кровати. И забрали. В пижаме. Мама ушла узнавать, куда его повели. Она не взяла меня с собой.

Я стояла в дверях, не в силах пошевелиться, и чувствовала, как мое сердце тонет в глубокой печали… Кухня Алексиса была сырой и темной, кран сломан; Алексис пил молоко из кружки с отбитой ручкой. Дедушка говорил, что папа Алексиса писал красивые и очень мудрые книги. Тогда почему его арестовали, словно вора, почему полицейские забрали его из собственного дома? Я вспомнила, как в прошлом году, когда арестовали папу Одиссеаса, вслед за ним с криками и плачем бежали его жена, старая мать и дети. Но он ловил рыбу с динамитом, а это запрещено. Папа Алексиса не делал ничего плохого, он даже не работал, просто писал книги.

Нет, ни за что на свете я не стану писателем, пусть даже никогда не появятся на свет те радостные и грустные истории, о которых я думаю! Как это страшно, когда тебя будят среди ночи, поднимают с постели, волокут на улицу прямо так, в пижаме — а пижама в серую и красную полоску и с большими серыми заплатками на коленях и локтях, как у папы Алексиса.

— Что с ним сделают, Мелия? — раздался вдруг голос Алексиса, и я поняла, что он сейчас заплачет.

— Пойдем спросим дедушку.

Алексис не был в школе три дня. Он ходил с мамой в тюрьму и все ждал, что им разрешат свидание с папой. Но его отца отправили в ссылку, на другой, дальний остров, и никому не разрешили с ним пообщаться. На четвертый день Алексис внезапно появился в классе, и, когда госпожа Ирини спросила, не болел ли он, он сказал: «Нет!» — так жестко, что она больше ни о чем его не спрашивала. Урок только начался, и тут в класс вошел господин Каранасис.

— Дети предателей не могут учиться вместе с детьми из хороших семей, — только и сказал он.

Мы не поняли, что он имел в виду. И в этот момент я увидела, как Алексис собирает свои книжки и молча идет к двери.

— Всего хорошего, малыш! — крикнула ему вслед госпожа Ирини, когда он уже выходил из класса.

Господин Каранасис развернулся и наградил ее таким злобным взглядом, что она покраснела. Затем вышел и он, громко хлопнув дверью.

— Почему Алексис ушел? — загалдели мы.

— Я не знаю, — ответила госпожа Ирини, взяла мел и начала писать на доске задание.