Скажи мне, где я - Адриана Мэзер

– Но если внимательно приглядеться к посетителям, – продолжает Эш, – можно заметить: то, что со стороны кажется непринужденным разговором, на самом деле служит для обмена информацией, планирования заданий и найма команды.

Внимательно оглядываю зал, стараясь не делать это слишком заметно.

– Какого рода заданий?

– Самых разных. Сбор информации, предотвращение заказных убийств, планирование заказных убийств, воздействие на политиков, защита людей, которые никогда даже не узнают о нашем существовании, – перечисляет Эш, в который раз подтверждая, что его определение «нормального» коренным образом отличается от моего.

– И как здесь принято общаться? Мы просто подойдем к Ангусу и начнем беседу?

– То есть ты подойдешь.

Я не сразу понимаю, что он имеет в виду, и, вытаращив глаза, в изумлении смотрю на него – как будто у него вдруг выросла вторая голова.

– Подожди-ка, я что, должна говорить с ним одна?

Лицо Эша остается бесстрастным.

– Твой отец оставил эту наводку тебе. Очевидно, он предполагал, что воспользуешься ею ты, и только ты.

– Наводку, которую я не могла расшифровать без твоей помощи, – напоминаю я.

Но Эш только качает головой.

– Как я уже говорил, моя Семья бывает здесь уже много лет. Скорее всего, Ангус знает, кто я и из какой Семьи. Если я приму участие в вашем разговоре, это нарушит весь план. Тебя здесь никто не знает. Лучший шанс получить от него информацию – это поговорить с ним наедине.

Я слышу его слова, но мне трудно с ними согласиться. Не то чтобы я хотела, чтобы Эш держал меня за руку, но разбираться с европейскими Стратегами одной и без малейшего опыта – рецепт очевидного провала. Даже с учениками Академии мне было трудно, так как же я справлюсь со взрослыми?

Смотрю на Ангуса, который роется в кармане в поисках чего-то, и начинаю нервничать еще сильнее. Он ищет бумажник? Собирается уходить? Предстоящий разговор с ним вслепую и так вселяет в меня ужас, хуже этого может быть, только если мне придется гнаться за ним по парковке в шикарном обтягивающем платье.

Я встаю, пока не передумала. Глаза Эша едва заметно расширяются. Я уже достаточно хорошо его знаю, чтобы понять: его явно озадачило мое поспешное решение приступить к делу до того, как мы все обсудили. Но я не могу сесть обратно, ведь все Стратеги наблюдают за мной. Они сразу поймут, что я нервничаю, и увидят в моем поведении что-то необычное или подозрительное.

Поэтому беру себя в руки и говорю шепотом:

– Пожелай мне удачи.

Высоко подняв голову, уверенно подхожу к барной стойке и занимаю пустой стул рядом с Ангусом. Теперь я вижу, что он искал у себя в кармане: зубочистку. Он сует ее в рот и лениво покусывает.

Быстро оглядываюсь и смотрю, как Эш пересаживается за общий стол и самым естественным образом включается в беседу. Повернувшись назад к бару, вижу перед собой бармена.

– Меню, мисс? – спрашивает он с шотландским акцентом.

– Да, спасибо, – отвечаю я. Хорошо, что можно еще на чем-то сосредоточиться, кроме собственных нервов. Мне хватает одного взгляда в меню, чтобы сделать заказ. – Пожалуйста, картофельный суп с луком, пюре и финиковый пудинг с медовым мороженым.

Ангус слегка поворачивается и поднимает кустистую бровь.

– То есть ты собираешься есть картошку с картошкой? – У него хриплый, грубоватый голос.

Не знаю, радоваться мне или, наоборот, беспокоиться по поводу того, что он заговорил первым. Но времени на обдумывание какой-либо стратегии нет. Поворачиваюсь к Ангусу с самым вежливым выражением лица.

– И десерт, разумеется… иначе обед будет не полным.

Но он реагирует не так, как отреагировало бы большинство людей: не отвечает вежливым смехом, улыбкой или хотя бы язвительным замечанием. У него суровый взгляд, выражение лица понять невозможно.

– Напиток? – спрашивает бармен. Я медлю с ответом, и он продолжает: – У нас есть местный сидр на праздники.

– Прекрасно, – улыбаюсь я в ответ. – А вы что пьете? – спрашиваю я Ангуса, поскольку никак не могу придумать более умного вопроса для продолжения беседы.

– Виски, – бурчит он и, опустошив стакан, со звоном ставит его на стойку в ожидании новой порции. Такой разговор нелегко продолжить.

После короткой паузы я неловко говорю:

– Никогда не пробовала виски.

Ангус бросает в мою сторону сердитый взгляд.

– Долго ты еще будешь делать вид, что хочешь просто поболтать? Если тебе есть что сказать, не тяни.

Я шире раскрываю глаза.

– И это говорит человек, который первым начал разговор, – отвечаю я таким же тоном.

Он фыркает. Наверное, это лучше, чем ничего, но не намного. На меня давит необходимость хоть что-то из него вытянуть.

Бармен ставит передо мной кружку горячего сидра. Я тут же делаю глоток. Напиток кажется мне кислее, чем наш обычный праздничный сидр в Пембруке, но тепло и палочка корицы слегка успокаивают меня.

– Не думай, что я не заметил, как тот Волчонок послал тебя ко мне. Вы, дети, ведете себя так же незаметно, как моя девяностодвухлетняя тетушка после бутылки вина, – потягивая виски, говорит Ангус, и я не могу не признать его правоты. Эш, конечно, хорошо обучен, и у него уж точно больше опыта, чем у меня, но он еще слишком молод.

Теперь фыркаю я.

– А вы ведете себя с таким же тактом, как…

– У меня нет времени на такт. Я слишком стар, – перебивает он.

Делаю еще один глоток сидра и решаю попробовать новый подход – сразу приступить к делу.

– Ладно, по правде говоря, мне было велено вас найти, но я понятия не имею, почему, не считая того, что у вас есть нужная мне информация.

– У меня есть информация, нужная большинству людей. Это не значит, что я поделюсь ею с тобой, – отвечает он, и теперь, когда он смотрит не на стакан с виски, а прямо на меня, я вижу, что у него хитрые, оценивающие глаза Стратега.

Сердце начинает биться быстрее.

– Мне нужна информация о Кристофере, старшем сыне Семьи Львов, который исчез более двадцати лет назад, – говорю я, пытаясь проглотить страх, который чувствую, когда произношу папино имя вслух.

Взгляд старика становится более пронзительным, и я делаю еще глоток сидра.

– Какая польза от информации двадцатилетней давности? Кому она нужна?

Мои пальцы, сжимающие кружку, цепенеют. Он имеет в виду, что ничего не знает о моем отце? Или просто испытывает меня?

– Мне не нужна информация двадцатилетней давности, – упрямо отвечаю я.

Не знаю, как тут принято вести подобные разговоры. Пока что я чувствую себя так, словно качусь вниз по склону горы, задевая по пути все деревья.