Французское искусство жить не напрягаясь - Оливье Пуриоль

которые известны только с чьих-либо слов (например, дата моего рождения) и порождаются случайными суждениями, порожденными, в свою очередь, воображением (луна сегодня так близко – кажется, будто она всего в сотне шагов). Второй вид создает истины, используя трудный и окольный путь рациональных доказательств (математика, философия). Наконец, третий вид имеет то же содержание, что и второй, но мы получаем доступ к нему более непосредственно, интуитивно, с легкостью. По словам Спинозы, при третьем виде познания мы чувствуем вечность жизни, «насколько это возможно». В конце трудного пути рационального познания сияет «любовь к Богу» – интуитивное понимание (другими словами, то, которое появляется без каких-либо усилий со стороны самого человека, окружающих или природы). Как дойти до такого озарения? Нужно трудиться – и пройти через все тяготы доказательства. Это прекрасно и оттого «так же трудно, как и редко». Именно к этому я и веду, но, как ни странно, борьба истины с ложью не требует напряжения и усилия над собой. Дух должен просто повиноваться собственной природе, которая заключается в размышлениях о том, что истинно, и опосредованной победе над тем, что ложно, – подобно дню, который разгорается и рассеивает тьму без сопротивления или борьбы. Правильное совершенствование ума заключается в понимании: чем больше человек понимает, тем сильнее радость. Я мыслю, следовательно, я существую, – без усилий, направленных против себя. Я просто продолжаю быть тем, кто я есть. Я стараюсь развить себя дальше. Я не прилагаю усилия, я и есть усилие – как говорил Спиноза, conatus (от латинского глагола conari – «пытаться», «стараться», «стремиться»). И мне это ничего не стоит: ведь я просто делаю то, что мне диктует моя природа. Другими словами, любой, кто прилагает усилия, чтобы понять, не поймет никогда. Все устроено иначе.

Понимание нельзя ускорить. К нему можно подготовиться, не более. Когда человек понимает, нет никакого напряжения. Есть скорее свет.

И здесь на помощь приходит Симона Вейль. В тексте под названием «В ожидании Бога» (Attente de Dieu), название которого явным образом указывает на его христианскую направленность, Симона обращает наше внимание на истину о разуме, которая так же справедлива на когнитивном уровне, как и на духовном: внимание – это не то, что мы думаем. Я решил привести обширную цитату из книги, потому что она бесподобна в своем совершенстве и простоте, а также потому, что ее истинность, как указывает Симона Вейль в конце текста, актуальна не только для верующих.

Очень часто внимание путают с чем-то вроде мускульного усилия. Говоря ученикам: «А теперь давайте сосредоточим внимание», видишь, как они нахмуривают брови, задерживают дыхание, напрягают мышцы. Если их через две минуты спросить, на чем они сосредоточили внимание, они не могут ответить. Ни на чем. Они вообще не пытались сосредоточить внимание. Они напрягали мышцы. Таким образом, во время занятий мы зачастую лишь расходуем физические усилия. А поскольку в итоге это приводит к усталости, у нас создается впечатление, что мы славно потрудились. Это иллюзия. Наша усталость не имеет никакого отношения к труду. Труд есть полезное усилие, независимо от того, устали мы или нет. А мускульное напряжение того рода, что мы описали, совершенно бесплодно для занятий, даже когда мы прилагаем его с благими намерениями.

Сила воли, которая при необходимости заставляет стиснуть зубы и терпеть страдания, – главное орудие ученика при ручном труде. Но, вопреки распространенному мнению, силе воли почти нет места в учебе. Понимание может быть направляемо только желанием. Если есть желание, значит, будут и удовольствие, и радость. Понимание возрастает и приносит плоды, только когда оно радует. Радость познания столь же необходима при занятиях науками, как бегунам необходимо дыхание.

Внимание есть усилие – может быть, труднейшее из усилий, – но усилие негативное. Само по себе оно не оставляет места для усталости. Когда давит усталость, внимание становится почти невозможным – если вы недостаточно хорошо натренированы. Тогда лучше расслабиться, дать себе передышку, а затем, через некоторое время, начать снова: отключиться – и опять приняться за дело. Все равно что сделать вдох – выдох.

Двадцать минут напряженного внимания, не ослабленного усталостью, стоят бесконечно больше, чем три часа сидения с нахмуренными бровями, после чего можно лишь сказать с чувством выполненного долга: «Я здорово поработал».

Внимание заключается в том, чтобы приостановить свою мысль, оставить ее доступной, прозрачной и проницаемой для объекта. Мысль должна быть – и это относится ко всем конкретным и уже сформированным мыслям – подобна человеку, сидящему на горе, который, глядя перед собой, видит под собой, не видя, множество лесов и равнин. Прежде всего, мысль должна быть пустой, прозрачной, ничего не ищущей – но готовой принять во всей своей обнаженной истинности любой объект, который собирается в нее проникнуть. Деятельный поиск вреден не только для сердца (любви), но и для разума, законы которого имитируют законы любви. Нужно просто решить, пока геометрическая задача не решится сама, пока в голове не возникнет смысл латинской или греческой фразы. Не говоря уже о новой научной истине или о прекрасном стихотворении.

Исследования приводят к ошибкам. Это верно и для всех видов истинного блага. Понятие благодати (в противоположность осознанной добродетели) и понятие вдохновения (в противоположность интеллектуальной или творческой работе) выражают – если их правильно толковать – эффективность ожидания и желания.

Причина [ошибок] всегда в том, что мы хотели проявить инициативу, мы хотели искать сами. Самые ценные блага не надо искать. Их надо ожидать.

Для каждого рода учебных занятий есть свой особенный способ – как ожидать истину, желая ее, но при этом не давая себе дозволения искать эту истину самостоятельно. Это способ обращать внимание на данные задачи по геометрии, не ища решения, на слова греческого или латинского текста, не доискиваясь до смысла. Это способ ожидать, когда мы пишем, что верное слово само собой сядет на кончик пера, когда мы только отбросим неподходящие слова.

Таким образом, истинно, хотя и парадоксально, что перевод с латыни или задача по геометрии, даже выполненные плохо, могут – при условии, что человек приложил достаточно усилий, – сделать его способным когда-нибудь потом, когда представится случай, протянуть несчастному в момент его наивысшего отчаяния руку помощи, которая поможет его спасти.

Юный человек, способный усвоить эту истину и достаточно благородный, чтобы предпочесть ее плод всякому другому, сможет получить при занятиях науками всю полноту их духовной пользы, даже вне собственно религиозной веры.

Получается, что внимание – это негативное усилие, поскольку оно ничего не стоит, не требует затрат энергии и не вызывает усталости. Если при сосредоточении внимания вы чувствуете усталость, это лишь оттого, что вы напрягаетесь без необходимости. Вы прилагаете усилия – вместо того, чтобы позволить чему-либо произойти. Внимание – это чистый взгляд, несовместимый с усталостью. Ален утверждал: «До войны я часто застревал на какой-то проблеме и мучительно размышлял о ней, не двигаясь вперед. Это такая же ошибка, как и пялиться на то, что мы хотим разглядеть. Мне нередко встречались те, кто так же настойчиво ищет знания: они ничего не видят, потому что слишком пристально всматриваются». Внимание должно быть легким и расслабленным, как у хорошо подготовленного спортсмена, и первое условие для этого – отдых. Внимание подчиняется первозданному ритму дыхания и моря. Поэтому учеба сама по себе ничего не стоит, равно как и оценки (об этом нам говорила лучшая ученица Алена), а главная ценность геометрии и поэзии заключается в том, что они развивают определенный вид внимания. Почему? Потому что если я действительно способен сосредоточиться, то рано или поздно буду в состоянии обратить внимание на других людей. Я не смогу их не замечать. А хорошо видеть – это хорошо делать. Это универсальная духовная истина, которая, по словам Симоны Вейль, касается не только верующих, но и всех людей.

В кафе с Сартром

Жан-Поль Сартр тоже был учеником Алена. Сартр почти не говорил об этом, но соглашался с Аленом и Симоной Вейль