Связанные судьбой - Ванесса Фитч

— Я думал, так оно и было, — убежденно сказал Джон.

Бетси стало трудно дышать. Она была в смятении. Заминка не в том, что она не хочет отдаться ему. Она хочет, и у нее нет сомнений, что он также сгорает от желания. Бетси тронула завитушки волос у него на груди, заставив мускулы Джона напрячься до предела.

— Это твой ответ, Рыжик?

— Да.

Она ответила торопливо, не задумываясь. Джон сгорал от любви и желания обладать Бетси. Но предупредил ее.

— Рыжик, этого недостаточно. Сейчас ты должна поступить, как зрелая женщина. Ты же знаешь, что я тот мужчина, который любит тебя и жаждет взаимности. Я — Джон Стэнли. Не какой-то абстрактный ангел из твоих девичьих грез. Посмотри, у меня уже появляется седина, добавилось морщин, колени никуда не годятся, но я все еще и тот самый негодяй, которого ты имеешь полное право ненавидеть.

— У меня нет ненависти к тебе.

Выражение тихого ожидания просияло на его похудевшем изможденном лице. Оно умоляло ее отдаться ему, но вместе с тем уважение Джона к ней было настолько велико, что он предлагал Бетси выбор.

— Я не очень это умею, — шепнула она.

— Что?

— Просить мужчину, чтобы он предавался любви со мной.

— А почему бы тебе не поцеловать его и не поглядеть, что из этого получится?

Перед ней вдруг ожил другой Джон. Совсем недавно Бетси наблюдала настороженного, загнанного человека — таким он снова вошел в ее жизнь. Теперь в его глазах пылало пламя страсти, настолько мощное, что, должно быть, разгоралось внутри него долгие, долгие годы. Улыбаясь, она наклонилась и с величайшей нежностью дотронулась до его рта.

— Вот так? — прошептала она.

— Для начала просто хорошо.

Джон бросил быстрый взгляд на дверь. Оказывается, дверь закрыта.

— Рыжик?

Покрытая шрамами рука Джона бережно ласкала кудрявый затылок, ворошила густые шелковистые волосы.

— Что?

— Я думаю, не лучше ли запереть дверь.

— Никто сюда не входит без моего разрешения.

— Наверняка?

Голос Джона стал низким, чуть хриплым. Ему было трудно говорить. Восхитительное ощущение власти над ним охватило Бетси, и ей захотелось, чтобы Джон не переставая ласкал ее.

— Да, наверняка. Кроме того, сейчас глубокая ночь.

Бетси с наслаждением гладила его сильную шею, широкую, покрытую мягкими кольцами волос грудь…

— Ты приняла решение? — спросил он с надеждой.

— Думаю, да.

Неестественно хмурясь, Джон кивнул в сторону шкафа.

— Пока мы еще владеем собой, лучше бы ты передала мне мой бумажник.

— Я вижу, ты во всеоружии.

— А как же! Но я не уверен в их долговечности. Этот важный предмет лежит у меня в бумажнике уже давно.

— Как давно?

В этот момент Джон походил на озорного мальчишку.

— Честное слово, не знаю. Год? Два?

Бетси неслышно прошла к шкафу, куда он выложил содержимое своих карманов, достала бумажник.

— Поручаю тебе церемонию открытия его.

— Пожелаем же друг другу удачи. Нашел!

Джон вытащил небольшой пакетик из фольги и положил его вместе с бумажником под подушку.

— Последний шанс, Рыжик.

Джон произнес эти слова с такой печалью, что у Бетси повлажнели глаза. Измученное годами страданий, его суровое лицо, не отличавшееся классической красотой, было искажено гримасой боли — душевной и физической.

С замиранием сердца Бетси прильнула к нему, откидывая простыню, но его большая ладонь накрыла ее руку.

— Не жди откровений, Джон! Мне не шестнадцать, и, если бы даже время остановилось, я все равно уже не та, потерявшая от любви голову, отчаянная девчонка.

Джон осторожно повернулся на бок, подперев голову рукой.

— Успокойся, родная, я тоже не герой-любовник, — сказал Джон, осыпая Бетси быстрыми легкими поцелуями. — Меня здорово потрепало за эти двадцать одиноких лет.

— Раны, полученные в бою, — еле слышно прошептала Бетси.

Джон приспустил невесомую ночную рубашку Бетси, обнажив маленькие упругие груди. Он жадно прильнул к ним…

— Ты лучше самой смелой мечты, ты — живая, страстная и чувственная, — шептал он, ища ее заалевшие губы, которые полуоткрылись, как драгоценные раковины, навстречу ему.

В своих сновидениях Джон представлял себя магом, дарящим Бетси неизведанное счастье. В грезах он являлся идеальным чутким любовником, какого только и заслуживала Бетси, а не юнцом-эгоистом, спешащим изведать наслаждение.

Но в этот раз самообладание Джона почти изменило ему. Разум склонялся перед неодолимым велением плоти. Аромат ее кожи, мускусный запах возбужденного тела пьянили Джона сильнее самого крепкого вина. Бетси металась в его объятиях, изнывая от томления любви и желания принадлежать ему.

— Тише, тише, — только и сумел произнести он. — Помоги мне снять с тебя все лишнее. Я хочу чувствовать твое тело и слиться с ним, стать частью его.

— И я хочу того же, Джон!

Где-то далеко крикнула ночная птица. Под окном ветер зашелестел листьями деревьев. Сама природа благословляла их любовь, придающую смысл жизни…

Ладони Бетси нежно скользили по влажной коже. Тихие стенания воспламеняли кровь влюбленного мужчины. Он забыл обо всем на свете, о неискупленной провинности, о ноющих ранах и о непомерной цене, которую придется платить за это, как ему казалось, незаслуженное счастье. Напряженность Бетси постепенно исчезла, тело стало необычайно податливым, легким, и наконец, ее сокровенное лоно приняло его вожделенную плоть.

Обжигающие благодарные слезы наполнили глаза Джона, нервный спазм сдавил горло. И он разрыдался…

Джон слегка отодвинулся от Бетси, чтобы полюбоваться ею. Он не отводил восторженного взгляда от ее просиявшего лица, улыбающегося рта и лучистых умиротворенных глаз, безмолвно выражающих несказанное блаженство.

— Лучше на этот раз? — спросил он дрожащим от сомнения хриплым голосом.

Бетси не сомневалась, что он окажется опытным любовником. Но Джон превзошел все ее ожидания: он остался тем же влюбленным горячим юношей, который когда-то лишил ее девственности за несколько отчаянных минут, исполненных молодой неудержимой страсти.

— Ты сам знаешь.

— Нет, я не узнаю этого, пока ты не скажешь.

— Ты хочешь услышать восторженную похвалу твоим мужским достоинствам?

В уголке его рта залегла смущенная складка.

— Ни в коем случае.

Смущенно она опустила ресницы. Как же сладостно прижаться снова к любимому человеку. К мощному телу Джона, такому желанному и родному.